Синее Пламя - Дмитрий Воронин

И все же каждый раз он видел в глазах сгорающей ведьмы-убийцы невыносимую, нечеловеческую муку.

Шенк подошел к большому, размером чуть ли не с маленький щит, бронзовому зеркалу. Говорят, несколько лет назад мастер из Гридиса придумал какие-то новые зеркала, не бронзовые, а из стекла. Темплар слышал об этом краем уха, и не сказать чтобы особо заинтересовался. А сейчас — гляди ж ты, вспомнил. Вроде бы там еще ртуть использовалась. Ну, ртуть — металл, Тьмою данный, ядовитый, опасный. Мастера, как и следовало ожидать, тут же обвинили в намерении сим колдовским способом свести в могилу своих покупателей, обмотали цепями, сообщили в Инквизицию. Ясное дело, что никакого колдовства там не было и в помине, а потому мастеру ничего серьезного и не угрожало. Просто инквизитор приказал изъять все сделанные мастером записи, а самому изобретателю строго указал, что Орден не любит новшеств. То, что было хорошо для дедов и отцов, хорошо и для сыновей. И если мастер не оставит своих, быть может навеянных Тьмой, изобретений, то другой инквизитор может вынести совсем иной вердикт.

А поговаривали, что эти новые зеркала были на диво хороши.

Бронзовая пластина — не лучшей полировки — отразила мрачное, помятое лицо. Сейчас мужчине можно было дать и тридцать, и даже больше, хотя от того солнечного дня, что снова и снова возвращался к нему в ночных кошмарах, молодого темплара отделяло всего каких-нибудь шесть лет. И совсем недавно, две декты назад, он — в одиночестве, как это часто случалось — выпил кружку крепкого эля за свое двадцатипятилетие.

— На что ты похож, Шенк?

Дурная привычка — разговаривать с самим собой. Он это понимал, но все никак не мог найти себе спутника, того, кто смог бы стать и оруженосцем, и товарищем, и собеседником. Пожалуй, не один десяток послушников или даже служителей Ордена выразили бы готовность сопровождать темплара в его вечных странствиях. Но каждый раз, когда Шенк беседовал с очередным претендентом и представлял себе, что этот человек долгие дни, а то и годы будет рядом… в общем, он все еще оставался один.

Сюда, в Пенрит, он приехал по заданию Ордена, проделав ради этого путь более чем в девятьсот лиг. Порт Пенрит был тем местом, куда съезжались торговцы из самых разных стран, чтобы предложить покупателям свои товары. В том числе живой товар, рабов. Нельзя сказать, что Орден яро выступал против рабства — в этом вопросе, как и во многих других, Великий Магистр и, следовательно, все остальные иерархи Ордена предпочитали опираться все на тот же свод традиций. Что было хорошо для отцов… Но, не имея возможности, да и не желая пресечь самую оживленную на побережье торговлю невольниками, Орден внимательно следил за другой стороной жизни Пенрита. Здесь, в этом сборище людей из самых разных народов, купцов и мошенников, контрабандистов и отставных военных, шарлатанов и воров, нарушения закона становились событием вполне обыденным. Инквизиция в Пенрите не пребывала в праздности, и проезжим темпларам тоже всегда находилось дело.

Но сейчас темплар Шенк Легран находился здесь не ради участия в очередном суде. Вершитель Знания, магистр Борох, снабдив юношу изрядной порцией золота, отправил его сюда с миссией, которая была более чем по душе молодому рыцарю. До магистра дошли сведения — их источник был неясен, но было совершенно очевидно, что у Ордена везде есть свои люди, — что каким-то купцом из Минга будут выставлены на продажу служители Ордена, взятые в плен где-то в северных землях. Вершитель назвал даже ранги — четверо простых братьев-воинов, терц и, что было особенно невероятным, инквизитор. Золото Ордена должно было открыть этим несчастным путь к свободе.

Конечно, на своей земле Орден вполне мог бы пойти и другим, куда более простым путем. Купца — в колодки, пленников — на волю… Но политика Ордена, независимо от того, направлена ли она была вовне орденских земель или касалась внутренних интересов, всегда отличалась стремлением к скрупулезному соблюдению закона.

И потом — стоит ли вносить сумятицу в души торговцев всех мастей из-за небольшой суммы золотом? Орден достаточно богат, чтобы просто выкупить своих братьев, попавших в беду. А тот, у кого хватило наглости привезти этих пленников на продажу в Пенрит… что ж, он будет наказан. Но потом, после того, как закон будет соблюден и пленники, под звон монет, получат долгожданную свободу. Шенк видел, как после него в кабинет магистра вошел Дрю, брат-фаталь.

Орден не афиширует то, что у него длинные руки. Очень длинные. И на каждом пальце этих рук — смертельный коготь. Фаталь. Брат, приводящий в исполнение тайные приговоры Ордена.

Шенк усмехнулся, глядя на свое отражение. Сегодня торги, сегодня он обменяет тяжелый мешок с монетами на свободу своих орденских братьев. А продавцу лучше бы потратить золото побыстрее, вкусить всех удовольствий, которые может предоставить владельцу тугого кошелька богатый и не сдержанный в нравах город-порт. Вряд ли это продлится долго. Фаталь уже наверняка в городе и — в этом не стоило даже сомневаться — уже знает о продавце все. Где живет, когда и с кем ложится в постель, что любит и чего боится. Брат Дрю был мастером своего дела. Подонок, посмевший заковать в железо служителей Ордена, умирать будет в муках.

— А сейчас надо идти, — вслух сказал он своему отражению. Отражение спорить не стало.

Вылив на себя остатки воды, он растерся жестким куском ткани, которую в этом доме, даже не краснея, выдавали за полотенце, затем натянул одежду. Алый плащ, предмет его гордости, порядком выцвел, а в двух местах носил следы штопки. И дело не в пустом кошеле, темплар мог позволить себе новую одежду — он много что мог себе позволить, рыцари Ордена не бедствовали, хотя и не стремились к личному богатству. Но эти прорехи… они были памятны, и пока Шенк не был намерен избавляться от этого напоминания о собственной глупости и неловкости. Одна была оставлена ножом, зажатым в кисти изящной девушки, что пришла как-то скрасить его вечер, а намеревалась уйти с содержимым его кошелька. Нельзя сказать, что рыцарь был с ней слишком нежен — но и не излишне суров. Во всяком случае, она не отправилась на виселицу или в каторжный этап, куда рано или поздно кривая дорожка приводила многих подобных любителей легкой наживы. Она просто ушла… правда, защищаясь, он сломал ей запястье — но скорее всего девчонка была не в обиде. Кость срастется… а вот когда тонкую шею обвивает жесткая, колючая веревка — это навсегда.

Вторая дыра тоже была напоминанием — о том, что не стоит поворачиваться спиной к человеку, даже если считаешь его безобидным. Особенно в этом случае.

Латы он надевать не стал. На улице было довольно жарко — шла середина третьей декты сезона садов[2], и тяжелые доспехи были лишь обузой. Он понимал, что в портовом городе всегда найдутся и повод, и возможность получить нож под ребро — но с этим приходилось мириться. На всякий случай темплар надел тонкую кольчугу, которую обычно носят под кирасой. От стрелы или хорошего клинка в опытных руках она не убережет, а вот от дрянного ножа всякой уличной швали — вполне.