Это было в Одессе - Александр Владимирович Козачинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не ответив на поклон конторщика, полковник Гаввард вызвал помощника:
– Стильби, справка в контрразведке об этом…
Он протянул помощнику бумажку.
Затем полковник Гаввард закурил папироску. История с убийством Вельса была ему крайне неприятна. Это, во-первых, была неприятность по службе: он, комендант оккупированного города, был, в сущности, ответственен за то, что в городе был убит чиновник британского министерства, прибывший с ответственным поручением. Во-вторых – эти документы…
По лицу полковника Гавварда пробежала гримаса. Затем оно стало снова холодным и корректным: помощник вернулся. Он доложил вполголоса полковнику Гавварду.
Полковник с минуту подумал. Затем сказал:
– Стильби, арестовать этого человека немедленно. Согласовать с контрразведкой. И никакого шума. Понимаете?..
Стильби сказал:
– Слушаю, сэр…
Он вышел. Полковник Гаввард проводил его взглядом, бросил папиросу и сказал:
– Служба в Индии – десять лет. Фронт – три года. И все это на карту из-за этого…
Полковник Гаввард стиснул зубы:
– Проклятая страна: хуже Пенджаба!
Вошедший ординарец сказал:
– Командир Томсон с «Адмирабль»…
– Пропустить.
И полковник Гаввард поднялся навстречу Томсону:
– Артур, мне приятно встретить старого товарища. Вы помните Калькутту?
– Рад видеть, Гаввард… Как дела?
– «Адмирабль» на рейде?
– Да.
– Кто-нибудь прибыл?
– Один русский офицер.
– Мы пройдем ко мне. Сюда, направо…
Следуя за Гаввардом, командир Томсон сказал:
– Чертовски скучный, кажется, город, Гаввард?
Не оборачиваясь, полковник Гаввард сказал:
– Проклятый город: хуже Пенджаба… Кофе готов!
Глава 4
Люди, действовавшие от имени Британии и Франции на побережье Черного моря в 1920 году, были подобны человеку, употребляющему все усилия для того, чтобы заткнуть носовым платком кратер вулкана и приостановить извержение. Этим людям дано было задание всеми усилиями, доступными им, держаться на этом побережье, и они делали это.
Они поддерживали добровольческое командование, своры офицеров бывшей императорской армии, хорошо зная, что это банды привилегированных убийц. Они поддерживали зеленое движение, стан дезертиров, действовавших в окрестностях городов, и только в тот момент, когда эти банды угрожали городам, принимали некоторые меры. Германские войска получили разрешение возвратиться на родину с оружием в руках в том случае, если они разобьют угрожавшие городу банды зеленых.
Цветные войска, британские, греческие и французские войсковые части несли сторожевую службу в городе. И все эти люди ходили по поверхности бурлящего и готовящегося к извержению вулкана, по тонкой искусственной поверхности, под которой уже гудело, содрогалось и готовилось извержение. Ибо рабочие массы оккупированного района уже поняли, что только вооруженным восстанием можно избавиться от той накипи спекулянтов, оккупантов, офицеров, тысяч и тысяч паразитов, облепивших Одессу, как моллюски облепляют корму погрузившегося в воду корабля…
Город, центр города, жил в горячечном состоянии. Балы, маскарады, ночные кабаре, десятки клубов, театры легкого жанра, иностранцы, прокучивающие удесятеренные ставки жалованья в оккупированной местности, разжиревшие на трупах спекулянты, тысячи дельцов, сотни шпионов и десятки трупов, нараставшие на улицах за ночь, как жуткая плесень… Кем были эти убитые ночью люди – трудно было разгадать.
Но каждое утро на улицах находили десятки трупов.
Предместья города, рабочие районы молчали, контрразведка Деникина действовала здесь вовсю, почти в каждой рабочей семье не досчитывались брата, мужа, отца… И это молчание рабочих районов больше всего пугало командование как Добровольческой армии, так и оккупационных властей: ибо за этой грозовой тишиной таилось то самое извержение вулкана, которого смертным страхом боялись люди из центра.
Англичане и французы тратили огромные суммы, баснословные количества фунтов и франков на шпионаж и контрразведку, на поддержку белых и зеленых. На поддержку тысяч бандитов, состоявших на службе одновременно у британцев, у французов и у белых. Ибо британское командование принимало все меры к тому, чтобы влияние Британии превалировало над влиянием Франции. А французское командование делало то же самое…
Закончившие схватку на западном фронте хищники готовились к разделу Ближнего Востока и побережья Черного моря и уже оскалились друг на друга. Патриотическая печать, желтая пресса всего мира пела гимны единению союзников, но уже проскальзывали инспирированные министерствами иностранных дел заметки о расходящихся интересах на Востоке. Армии еще стояли под ружьем, только что начиналась демобилизация, и штыки миллионов созванных на бойню еще могли быть использованы против вчерашних друзей.
Неслыханное преступление, в которое обманом были втянуты миллионы людей, продолжалось.
Полковник Гаввард, просматривая утром газеты, сказал сквозь зубы ночевавшему у него командиру крейсера «Адмирабль» Артуру Томсону:
– Снова двадцать трупов на улицах. Это повторяется каждую ночь.
Артур Томсон стряхнул пепел со светло-серой пижамы и спросил:
– Бандиты?..
– Контрразведка. И, кроме того, из рабочих районов. И, кроме того, провокаторы. И, кроме того, солдаты. И кроме того… – мистер Гаввард махнул рукой.
Мельком просмотрев четвертую страницу, он сказал:
– Томсон, сегодня вечером маскарад. Мы должны быть там по многим соображениям. И главным образом из-за того, что французское командование будет там, конечно. Это полковник Маршан, продувной тип…
Томсон переспросил:
– Маршан, это знакомая фамилия… Он дрался на каком фронте?
– Он был в Сирии, с оккупационными войсками. Кажется…
Томсон сказал:
– О… Я помню его. Это действительно бестия… Я высадил десант, человек сто, в пяти милях от мыса, и эта бестия предала нас Муджехему, вождю повстанцев. Мне в голову не могло прийти, что полковник французской армии, наш союзник может… Это было дело при Деир-Эль-Камаре, черт побери… Короче говоря: я вернулся на борт крейсера с сорока людьми из сотни. И что всего пикантней…
– Ну? – спросил Гаввард, закуривая…
– Что этот самый Маршан принес мне чувства искреннего соболезнования от имени французского командования.
