Пионер. Назад в СССР - Павел Ларин

Я обернулся к двери, прижимая трусы к паху.

На входе стоял мужик, лет пятидесяти, с седыми усами и насмешливым взглядом. Меня он рассматривал, приподняв одну бровь, засунув руки в карманы белого халата.

— А-а-а-а-а…а где девушка? — Спросил я, потому что никаких мужиков не ждал.

— Маргарита Евгеньевна? Так она у нас медицинская сестра. Но уверен, ей тоже вряд ли было бы интересно наблюдать всю эту прелесть. — Врач, а я так понял, это он и есть, посмотрел на мои руки, которые прижимали трусы.

— Вот черт…Извините. — Я повернулся к мужику спиной и принялся натягивать нижнее белье обратно.

— Да ничего страшного. Бывает. А теперь наденьте свои замечательные кальсоны и подойдите к кушетке. — Врач кивнул в сторону шорт, которые валялись рядом, — Меня интересуют исключительно горло и грудная клетка. Хотелось бы Вас послушать, молодой человек.

Я схватил шорты и через минуту уже стоял в приличном виде.

Осмотр был коротким. Опять язык, не знаю, чего он им всем нужен, пальцем перед глазами влево, вправо, сядь, встань, дотронься до носа, подыши. Все. Понятия не имею, как возможно определить хоть что-то этими методами. Но меня все устроило. Будь у них тут аппаратура нормального уровня, это создало бы проблемы.

— Все хорошо. Здоров, как бык. — Врач вышел в коридор и сообщил эту новость Елене Сергеевне, ожидавшей за дверью. — Скорее всего, он действительно у вас перегрелся на солнышке. Сегодня покой. Воды пусть пьет побольше. В принципе, из рекомендаций — все.

Вожатая поблагодарила мужика и мы вышли на улицу.

— Ну, Петя, идем теперь провожу тебя в корпус.

Глава 4

— Это… — Я хотел спросить, что это за очередная хрень, но вовремя прикусил язык.

Мы сидели в столовой. Передо мной стояла тарелка. Я смотрел на нее внимательно, пытаясь понять, чем нас хотят накормить. Или отравить?

По тарелке была размазана блямба из какого-то полужидкого продукта светлого цвета, сбоку сиротливо пристроился кусок… Один из пацанов утверждал, что кусок рыбы. Но это не точно, потому как я, например, совсем не уверен в подобном заявлении. Рыба, которую прежде случалось есть, была реально похожа на рыбу. Выглядела, как рыба, пахла, как рыба. Вкусно. А здесь же… Меня настораживал и вид, и запах. Меня вообще настораживало помещение, в котором за столами сидела толпа подростков и детей помладше. Не привык я к такому скоплению людей в одном месте. Даже в тюрьме нам еду разнесли по камерам. Про свои лучшие времена вообще молчу.

Причем, дети успевали есть, болтать, кидать друг другу в спину какую-то херню и еще задавать вопросы вожатым. А будет ли завтра вечером концерт в честь открытия смены? А какие номера нужно приготовить? А разрешат ли дискотеку после концерта? Я слушал весь этот гам в полуха. Вообще, если честно, не слушал бы, но переговаривались все одновременно.

— Ты чего не ешь? Не голодный, что ли? Давай я заберу. — Толстяк, который устроился рядом со мной, шустро потянул тарелку к себе. Толстяка звали Вася Мишин и он был из моего, второго отряда.

Только глазом успел моргнуть, а пацан уже закидывал еду себе в рот, жмурясь от удовольствия.

— Ммммм… Картошечка… Пюрешечка… Обожаю. Только ради нее бы и ездил в лагерь. — Приговаривал он, глотая неприглядную субстанцию. Самое интересное, ему реально это нравилось. — Мамка дома готовит, но не такую. Тут вкуснее…

— Охренеть можно… — Пробормотал я себе под нос, а потом потянулся за хлебом.

Два кусочка лежали рядом со мной и это единственное, что вызывало доверие. Еще компот. Интересный напиток, сваренный из засушенных яблок и груш. Так объяснили соседи, с которыми мы сидели за одним столом.

Мой план не выделяться из толпы трещал по швам. Потому что на каждом шагу возникало непреодолимое желание высказаться о месте, которое так сильно жаждал увидеть Ванечкин. Маленький извращенец. Любитель острых ощущений.

Почему я пришел к такому выводу? Потому что Пионерский лагерь — это какой-то квест на выживание. Честное слово. Я даже невольно задумался, может они подобным образом избавляются от слабых детей? Так сказать, система естественного отбора. Выжил — молодец. Не выжил — слабак. Туда тебе и дорога. Потому что дойти до финала тут может только сильнейший.

Единственный плюс — вообще не надо заморачиваться о ситуации с Лапиным. Велика вероятность, что ни один из нас не доживет до конца этой смены при таких-то условиях. Лапин, кстати, сидел через один ряд от меня и пока продолжалось мероприятие, которое все уверенно называли «ужин», я постоянно ощущал на себе его злой взгляд. Учитывая, что каждый столик был рассчитан на четверых, спортсмен окружил себя теми тремя товарищами, которые были с ним в момент нашей стычки.

Старался в его сторону не смотреть. Не потому что опасался или еще какая-то ерунда. Просто не было никакого дела до этого придурка. Я испытывал легкий стресс от происходящего. В это сложно поверить, но тем не менее, действительно стресс.

Окружающая действительность беспокоила меня гораздо сильнее, чем какой-то малолетний хам. Если несколько часов назад имелось желание выбраться из ловушки поскорее, то сейчас это желание стало несоизмеримо огромным. Я даже на полном серьезе прикидывал, не сбежать ли. Останавливал лишь возраст. Долбанные четырнадцать лет, из-за которых невозможно действовать в полную силу.

Для начала — корпус, куда меня проводила Елена Сергеевна. Их, этих корпусов, было несколько. Одноэтажные дома с деревянными пристройками, типа веранды. По периметру всего здания шли окна. Много окон. Зачем? Не понимаю. Любое жилье должно быть хорошо защищено от вторжения извне. Ладно, у них тут, наверное, нет тех «прелестей» жизни, которые появятся в очень далеком будущем. Последствия войны, чтоб их.

Но все равно, с точки зрения здравого смысла, это — странно. Проще сразу поселить детей на улице. А что? Тут тебе и свежий воздух, и сосенки под боком. Красотаааа… Самое интересное, в той части здания, которая сделана из кирпича и теоретически является самой надежной, находились туалет, душевая, место отдыха, комнаты вожатых и воспитателей. Самые ценные персоны, похоже.

И потом, что это за комната отдыха? Пока даже не хочу знать, от чего именно придется отдыхать. Боюсь предположить. Комната отдыха…от отдыха? Настораживает.

Обстановка в этой комнате была соответствующая. В центре лежал ковер, в дальнем углу, на тумбе, стоял телевизор. Перед ним — несколько рядов стульев. То, что телевизор показывает целых три канала, я узнал гораздо позже. Как и само предназначение ящика с выпуклым экраном. Поначалу вообще не сообразил, что это. Пацагы подсказали. Еще имелось два шкафа с книгами. С книгами! Я теперь понял, процесс перевоспитания литературой пришел в будущее именно отсюда.

Зато спальня с кроватями в количестве пятнадцати штук, где должны жить дети, располагалась в деревянной веранде. Причем веранды имелось у каждого корпуса две. Они находились с противоположных сторон здания. Мальчики — налево, девочки — направо.

— Вот, Петя. Выбирай себе место. — Елена Сергеевна широким жестом указала мне на ряды кроватей.

Если бы у меня был выбор, я бы точно находился не здесь. Очень сильно хотелось сказать именно так. Но не сказал. Блондинка стала слишком молчалива, пока мы шли сюда. Она явно о чем-то размышляла. Не обронила больше не слова, пока не оказались на месте. Судя по тому, что вожатая периодически прикусывала нижнюю губу, думаю, мысли у нее были не самые хорошие. Заметил, ее эта привычка говорит о волнении. А волнение, скорее всего, связано со мной. Я так понял, Елена Сергеевна ругала себя за то, что не рассказала завучу о споре между Лапиным и Ванечкиным. Она поддержала Петю из педагогических соображений. Типа, пацан должен пройти это испытание сам. Но явно не ожидала, что проходить его он будет так активно. Кстати, кто такой завуч не знаю. Но спрашивать не стал. И без того слишком много лишней информации лезет в голову. Она мне даром не нужна. Все равно найду способ смыться подальше и от Пионерского лагеря, и от Лапина, и от самого Ванечкина.

— Ну? Что задумался? Куда хочешь устроится? — Елена Сергеевна кивнула в сторону спальных мест.

Я бегло осмотрел комнату. Кровати стояли по пять