Город в капле и другие сказки - Станислав Брейэр

Он свечку зажёг. И другую, и третью, и все, которые достал руками. Потом зажёг край длинной коряги, а ею – все верхние свечки. И с каждым новым огоньком светлело. А потом он встал на цыпочки, дотянулся корягой до макушки – до свечи в виде Рождественской звезды.

Вот как зажглась та звезда, да засияла, да засветила на весь тёмный, дремучий, холодный лес – и того леса не стало. А стал светлый, прозрачный, добрый Рождественский лес. Снежно, но тепло. Зимние птахи запели, зарадовались. Им в темноте жилось очень плохо, потому и не пели.

Тут Ваня увидел дверцу и постучался. Дверца на мгновенье открылась, и он выбежал из сердца.

А дедушка на кровати сидит, улыбается, как младенец.

– Ты чего, деда? – спросил внук.

– В душе сиятельно, – улыбается старик. – Благодарю тебя, внучек, за огромную помощь. И дай, я тебе все твои мужественные царапины и ссадины смажу йодом.

Йод Ваня выдержал беззвучно. И они вместе запели Рождественскую песню; а зимние птахи в лесу подпевали, любуясь ёлкой и праздничным лесом.

…Потом ещё Ваня ходил зажигать свечи на ёлках в бабушкин лес, в папин и мамин. Чтобы мальчик в темноте не царапался и не стукался, ему подарили фонарик с кнопкой и, конечно, хорошо одевали, чтоб не простыл.

– Вон сколько лесов ты уже осветил, – говорят ему родные. – А кем хочешь стать, когда вырастешь?

– Ещё точно не решил, но, наверно, лесником. Зажигать свечи на ёлках…

Так ответил он, и родным его выбор очень понравился.

Еловый мёд

На рождественской ёлке было много игрушек, много лампочек и разных гирлянд со снежинками. А среди них повесили на веточку – будто кусочек из настоящих сотов, какие в ульях, где живут пчёлы. А на этом кусочке – пчела сидит, будто живая, только не двигается и не жужжит.

А ночью вдруг зажужжала! Та самая пчела. Я встал и подошёл к ёлке, присел под душистыми ветками.

А пчела при свете электрогирлянды стала ползать по веточкам, по иголочкам и что-то собирать невидимое человеческому глазу. Насобирает, зажужжит – и полетит в свои соты. Уложит свой урожай в одну ячейку – и летит на другую ветку. Опять поползает, потом отнесёт, что насобирала, в соты и уложит в другую ячейку…

Так трудилась пчела всю ночь, до самого рассвета. Наконец все ячейки были заполнены, и пчела опять прилепилась к своим сотам и уснула. И как будто она не живая, а игрушечная.

Тогда я позвал родителей, и мы вместе стали рассматривать удивительные соты с замершей пчелой.

– Вчера они были прозрачные, а сегодня полны чем-то с очень хорошим запахом и зелёненьким… – сказали папа с мамой.

Мы стали по очереди нюхать эти соты и лизать языками, потому что они очень вкусные! А пахнут ёлкой! И мы сами не заметили, как весь еловый мёд вылизали из сот.

– Ой, – сказали тогда мы. – Однако пчела-то днём отоспится, а ночью ей делать нечего, так что ей лучше опять заняться сбором чего-то невидимого человеческим глазом с еловых веток, веточек и иголок.

Так мы и в Рождество Христово, и на святки – каждый день лизали зелёненький мёд, когда пчела спала и притворялась игрушечной. И хотите верьте, хотите нет – никто из нас, даже я, за всю оставшуюся зиму ни разу не простыл.

После святок мы ёлку убрали, и все игрушки спрятали, а эту – соты с удивительной пчелой – положили на почётное место. Пчела теперь уснула до будущего Рождества.

А ещё меня весь год друзья спрашивали:

– Это у тебя такая вкусная жвачка еловая, и у тебя изо рта всегда хвойный запах?

Я им рассказал, как было дело, но они не поверили. Тогда я им сказал:

– Вот настанет новое Рождество – приходите к нам в гости! Еловый мёд полизать прямо из сотов с сидящей на них пчелой, которая спит и притворяется игрушечной!

Мохнатый дядя

Спал дяденька в мохнатой тёплой шубе и ничего не подозревал. К нему-то в шубу и нырнула скорей Катенька, и укуталась в тепло. И выспалась хорошенько. А потом сладко потянулась – да рукой тому дяде в самый нос…

– Рррр, – сказал дяденька в шубе.

– Ой! – закричала девочка – и хотела бежать.

Но дядька её за ногу схватил и спрашивает басом:

– Ты кто будешь?

– А я ещё не знаю, кем я буду, когда вырасту, – честно ответила Катенька.

Дядя зажёг свечечку, и оказалось, что он…

– Медведь! – сказала девочка и упала в обморок прямо обратно на тёплую медвежью шубу.

– Ну, медведь, ну и что? – подивился тот. – Ежели медведь, то сразу в обморок, что ли?

– А ты меня не съешь? – шепотком поинтересовалась девочка.

– Что ж, ежели медведь, то и детей есть обязан, что ли? – возмутился медведь.

– Нет-нет, и даже наоборот, – сказала Катенька. – Если большой да сильный такой – то должен детей защищать. Особенно, которых обижают…

И поведала девочка медведю про свою жизнь. Про то, что она сирота, и жила в детдоме за лесом. И про то, как её другие дети – все, кому ни лень, – обижали без стыда и совести. Даже те, которые её слабей.

– Потому что я драться не умею, – всхлипывая, молвила девочка. – И не хочу. Тем более, что я девочка.

– Урррр!.. – раздалось рычание в берлоге.

– Это не я, это моё брюхо вознегодовало, – пояснил медведь. – И сдаётся мне, что отныне буду я и некоторых детей есть. Не таких, как ты, разумеется. А таких, которые тебя обижали, урррр!..

– Ой, не надо, дяденька! – стала просить девочка. – Они же исправятся!

– А это мы поглядим… – сказал медведь и полез из берлоги на свет. И Катенька за ним. – Видано ли дело: дети – детей обижают! Такую хорошую Катеньку обижают! А вот мы погляди-и-им!..

Шли они, шли по белу-лесу снежному-холодному. И пришли к селу, а там на краю – детский дом.

И вошёл большущий медведь прямо в дверь, и Катенька за ним.

Все другие дети в это время наряжали ёлочку. А как медведь ввалился, они от страха за неё и спрятались.

– Никак ёлку наряжаете? Стало быть, к Рождеству? – сказал медведь, трогая на ёлочке игрушки огромной лапой. – Ёлочку-то наряжаете, а сами в такой добрый Праздник – человека замерзать в зимнем лесу толкнули своим бессовестным поведением и дикой злобой! Хорошо, что ей моя берлога попалась, а в ней не злой, а добрый медведь в тёплой шубе…

– Пожалейте их, дяденька! – умоляет Катя, медведя за шубу дёргает.

– Мы же думали, – сказали те дети, – что она опять на попутной машине к своему отчиму, в соседнее село уехала. А что она в лесу – это мы не знали…

Стало медведю их жалко. Тоже ведь без родительской ласки растут… Вздохнул он могучей грудью и сказал:

– Ладно, на сей раз – не съем вас. Но имейте в виду: ежели кто вот её, Катеньку, стало быть, обидит, тот пусть знает, что я – её родной дядя. Все поняли?

– Все, – сказали все те дети.

– А у вас… чем это вкусно пахнет? – совсем смягчился медведь.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – сказали дети. – А ты, Катенька, нас всех прости, пожалуйста. Мы твой завтрак для тебя сберегли…

Усадили медведя за стол, принесли ему вкусной еды. И Катеньке тоже. Медведь как начал есть, так у него за ушами запищало.

Дети засмеялись, стали медвежью шубу гладить. Бывало раньше, что одну шкуру без медведя гладили, а вот так, чтобы вместе с живым настоящим медведем – не было такой у них радости.

– Ещё успеете нагладиться, ежели себя хорошо будете вести, – сказал медведь.

– Будем! – сказали весёлые и хорошие дети.

А когда медведь наелся, то их всех на себе покататься пригласил. Они все на него залезли, и он их стал возить вокруг нарядной ёлочки.

А когда накатались, то он стал в лес собираться.

– К первой звезде этой ночью обязательно приходите, – пригласили дети. – Мы вкусную кутью приготовили. Будем встречать Рождество Христово!

– Обязательно приду, – пообещал медведь. – Поскольку меня племянница разбудила посреди зимы, то мне теперь без еды до весны не дожить…

А Катенька на прощанье ему прошептала на ушко:

– А я чего спросить хочу: а ты правда – мой родной дядя?

И он прошептал ей на ушко:

– Так не бывает. Но я не прочь иметь такую племянницу, как ты. А то, что я не родной, – то будет наша большая тайна. Ага?

И Катенька его крепко-крепко обняла. И он потопал по снегу в лес. До первой звёздочки небесной…

Здравствуй, Пасха красная!

Пасхальные песни

Пасха настала, Пасха! Цветами да зеленью разукрашенная, с тёплым небушком! А воздух какой свежий, и в нём – надежды много, им дышать светло…

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания