Лед и алмаз - Роман Глушков

Пробудить не пробудили, но сегодняшним своим вероломством «толстолобики» и впрямь разъярили меня как никогда прежде. И потому за бурным потоком адресованных Грободелу проклятий я поначалу не разобрал, что пробурчал сидящий неподалеку Дюймовый. Это было первое его слово, сказанное с момента нашей последней стычки, что, естественно, не могло не привлечь мое внимание.

— А ну-ка повтори! — потребовал я, уловив в бормотании психа вроде бы знакомое сочетание звуков.

— Динара, — послушно произнес тот, покачав головой. Речь его звучала теперь гораздо увереннее и разборчивее, нежели после первого пережитого им удара по голове.

— Что с Динарой? — поинтересовался я, хотя предчувствовал: вряд ли судьба Арабески сложилась удачнее мученической доли Черного Джорджа.

— Ушла… Навсегда, — вымолвил он, продолжая безостановочно качать головой, словно китайский болванчик. — Без меня… Блин!

— Как это случилось? — помрачнев, продолжил я допрос. Глупо, конечно, верить словам сумасшедшего. Но в его голосе сквозила отнюдь не наигранная печаль, и значит, все сказанное им вполне могло являться правдой.

— Ушла навсегда. — На сей раз смысл моего вопроса до Жорика явно не дошел. — А я остался… Один… И скоро умру!

— Блин!.. Ты считаешь, мне здесь светит стать долгожителем? — Я задумался. Любопытно: а ведь он сказал «скоро умру», а не «тоже скоро умру». Разговаривай я с нормальным человеком, отсутствие в его ответе этого ключевого союза многое расставило бы на свои места. Но делать твердые выводы на основе Жориковых причитаний было нельзя.

Кроме, пожалуй, одного: мой кулак повлиял на связность его речи благотворным образом…

О, да, знаю, о чем вы сейчас подумали! И меня посетила аналогичная мысль: попробовать окончательно вправить напарнику вывих мозга еще парой-тройкой терапевтических зуботычин. Но то, что выглядело логично в теории, на практике могло обернуться совершенно непредсказуемо. Сомнительная это методика — чинить молотком заглючивший процессор. Даже если такое радикальное вмешательство даст поначалу нужный эффект, где гарантия, что следующий удар не аннулирует достигнутый результат? Или того хуже — не нанесет высокоточной технике гораздо больший урон?

А впрочем, что мы — потенциальные покойники — сейчас теряем?

Я вгляделся в слегка просветлевшее, но все еще отрешенное лицо Черного Джорджа. Бедолага! Прошел со мной плечом к плечу огонь и воду — и такой бесславный финал! Не в русских это традициях, чтобы Иванушка-дурачок превращался под конец сказки вместо царевича в полного дебила, а затем склеивал ласты…

Ладно, так и быть — двинем ему из сострадания по башке еще разок. Как говорил горячо любимый шеф одного киношного бандита: будем бить аккуратно, но сильно. Всего один разок! Ну а там поглядим, какой из меня мозгоправ. И если хреновый, значит, придется от психотерапии сразу переходить к эвтаназии. Науке, в которой я уж точно не оплошаю…

— Динара ушла, — повторил Дюймовый, уныло таращась на носки своих ботинок. Я же в этот момент, стиснув для удара кулак и избегая резких движений, осторожно заходил пациенту за спину. — Ушла с ними! Навсегда! Они ее заставили! Они!

Сталкер поднял руку и указал на авиаботы. Оба летающих соглядатая снизились и, зависнув рядом друг с другом, навели на нас пулеметы, словно ожидающая приказа «Пли!» расстрельная команда. Наверняка «толстолобики», следящие за нами через объективы камер, заключили между собой пари, чем завершится сегодняшний эксперимент. Азартная складывалась игра, учитывая, что я сам понятия не имел, каким выдастся ее финал.

— Силой заставили! Сволочи! — продолжал Жорик. И, немного помолчав, резюмировал: — Убить вас мало! Блин!

Сказано это было по-прежнему унылым, спокойным тоном. И кто бы мог представить, насколько обманчивым оказалось Жориково спокойствие! Мгновение — и парня будто подменили. Он вскочил с земли с такой решимостью, что когда я бросился к нему, дабы угомонить, он толчком отшвырнул меня назад на несколько шагов.

Поскользнувшись, я прокатился голой спиной по застывшей слякоти, после чего, завывая от боли, сделал обратный кувырок и снова очутился на ногах. Три секунды, и я опять готов к бою. Что мог успеть за столь малый срок Дюймовый? Думаете, ничего? Как бы не так! Чертов псих умнел прямо на глазах. И когда я схватил первый подвернувшийся под руку камень, сталкер уже держал наперевес куда более весомый контраргумент. Такой, против которого мой булыжник выглядел просто смехотворно.

Импульсная картечница «Мегера»! Та, с которой Грободел выпустил Черного Джорджа на арену и которую он выронил, когда впервые схлопотал от меня по голове. Однозарядное ручное орудие, оно сполна компенсировало свою низкую скорострельность немереной мощью и обширным сектором поражения. Идеальная пушка для зомбированного сталкера, утратившего навыки прицельной стрельбы и тактического мышления.

Отбросив вмиг ставший бесполезным камень, я метнулся за ближайший обломок скалы, хотя и сознавал: выстрел «Мегеры» шутя обратит его в крошево, а меня — в разбросанные по льду ошметки. Оставался один шанс: разъяренный псих утратит самоконтроль и пальнет сгоряча куда-нибудь в другую сторону.

Я уже не раз сетовал вам на то, что в Пятизонье мои желания сбываются крайне редко. Да и те, что сбываются, не всегда соответствуют возложенным на них надеждам. Но, как бы то ни было, порой и для меня звезды выстраиваются на небе в удачный порядок. И тогда происходит чудо: я вытягиваю из колоды козырного туза, который позволяет мне переломить ход, казалось бы, проигрышной партии в свою пользу.

Дюймовый не выстрелил по глыбе, за которой я прятался. Как выяснилось, его новый всплеск агрессии был вообще направлен не на меня, и на уме у Жорика зрело совсем иное злодейство.

Являлось ли это следствием второго перенесенного им удара по голове? Или причиной описанного далее события послужили нахлынувшие на парня горестные воспоминания, сумевшие вернуть его к реальности через эмоциональное потрясение? Трудно сказать — я ведь не психиатр. Но так или иначе, а сейчас передо мной вскочил с земли и схватился за картечницу уже не хряковский камикадзе, а практически тот самый Черный Джордж, какого я прежде знал. И стоять в этот миг у него на пути я бы не советовал никому.

Само собой, надзирающие за нами авиаботы были вовсе не они — те самые негодяи, которые, по словам Дюймового, разлучили его с Динарой. Но именно на них — железных пособников Центра — он обрушил свой праведный гнев. Град картечи врезался в летающих роботов, превратив один из них в груду рваного металла, а второму лишь оторвав правую турбинную консоль. Что, в общем-то, тоже было фатальным повреждением. Реактивная струя, бьющая из уцелевшей мини-турбины, закрутила потерявшего равновесие летуна, и он, выписав в воздухе крутой зигзаг, грохнулся на скалы. После чего стал неотличим от растерзанного картечью собрата, чьи останки рухнули неподалеку от него мгновением раньше. Две оранжевые вспышки полыхнули в белой пелене бурана, но не погасли окончательно, а превратились в чадящие, ревущие на ветру костры. Которым предстояло гореть до тех пор, пока огонь не сожрет все разлитое авиаботами топливо.

А Черный Джордж опустил «Мегеру», да так и остался стоять в этой позе, глядя в молчании на содеянное им безобразие.

Перезаряжать оружие он не спешил, и я, осмелев, выбрался из-за камня и настороженно приблизился к ботоубийце. Тот заметил мое присутствие, обернулся, выронил картечницу и, недоуменно наморщив лоб, осмотрел меня с ног до головы. Теперь взгляд у Жорика был не угрюмо-отрешенный, а самый что ни на есть живой и наполненный хорошо знакомым мне глуповатым простодушием. Тем, что в былые времена никогда не сходило у него с лица и являлось по сути исчерпывающей характеристикой этого раздолбая.

— Геннадий Валерьич? — неуверенно осведомился Дюймовый. — Это… точно вы?

— А что, без смокинга я на себя уже не похож? — задал я встречный вопрос, пританцовывая от холода и растирая руками закоченевшее тело. — Ну извини! Кабы знал, что встречу здесь старого друга, оделся бы поприличнее.

— Да, это — вы, — прекратил сомневаться Жорик, видимо, решив, что вряд ли обычная галлюцинация стала бы говорить с ним в таком тоне. — Честное слово — вы! И-эх, блин!.. Здорово!.. Как же я рад вас видеть!

— А я-то как счастлив, что ты наконец-то пришел в себя! Так счастлив, что прямо обнял бы тебя, балбеса, да боюсь, к твоим доспехам примерзну, — в свою очередь, порадовался я, пожалуй, первой хорошей новости за очень долгое время. — Каюсь: думал, ты из своей нирваны больше не вынырнешь. Хотел грешным делом тебя уже того… Ну, ты понимаешь… А, забудь про эти мелочи! Лучше скажи, как себя чувствуешь? Голова не болит? В ушах не звенит? Галлюцинации не докучают? Желания задушить меня больше нет?