Мальчик из Блока 66. Реальная история ребенка, пережившего Аушвиц и Бухенвальд - Лимор Регев

Когда запасы кошерного мяса закончились, евреям города пришлось искать способ обойти запрет, даже с риском для жизни.

Группа мужчин отвозила животных в Ардо, что в нескольких километрах от города, где их вдали от посторонних глаз и забивали по всем правилам.

В Ардо, тихом сельском районе, жила со своим мужем Германом и детьми папина сестра Фанни Мармельштейн. Я уже упоминал ранее, что часто бывал там со своей матерью и младшим братом.

Но однажды я отправился в Ардо с особой миссией…

Для совершения ритуального забоя скота требовался специальный большой нож. Венгерские солдаты, патрулировавшие дороги, время от времени обыскивали тех, кто казался им подозрительным. Если бы им попался мясник с ножом, используемым для забоя скота, его бы непременно арестовали. Я не помню, кто из взрослых пришел к нам домой и попросил помочь. Этот человек велел мне надеть длинные штаны, чтобы спрятать в штанину большой мясницкий нож. Взрослые считали, что солдаты вряд ли станут обыскивать двенадцатилетнего мальчика и шансов на успех у него намного больше.

Я засунул большой нож поглубже в карман брюк и прошел пешком несколько километров от города до бойни. Я сильно рисковал, но не боялся. Община нуждалась в кошерной пище, и я должен был помочь. На обратном пути нас действительно остановила венгерская полиция и потребовала предъявить документы. После проверки нас отпустили.

Как я уже писал выше, семья папиной сестры Мали, Лазаровицы, была партнером на фабрике, пока Моше не забрали в трудовые батальоны в 1943 году. Дети Лазаровицей были старше нас, а моя двоюродная сестра Илона, которую мы называли Ило, отличалась прекрасными умственными способностями. Она окончила среднюю школу с высокими оценками и переехала в большой город Мункач, чтобы получить профессиональное образование. Там она выучилась на больничную медсестру.

В 1943 году, когда власти приняли строгие правила, ограничивающие повседневную жизнь евреев, Илона поняла, что оставаться в этом районе опасно и ситуация может ухудшиться. Она решила, что самое лучшее и наиболее безопасное место на время войны – Будапешт. Ее решимости не сломили и возражения родителей, которые были против того, чтобы девятнадцатилетняя девушка ушла из дома в такое неспокойное время. Илона хотела уехать из Берегсаса и поступить на работу в еврейскую больницу в Будапеште. Она считала, что евреям в большом городе легче раствориться в местном населении и не выделяться так, как в небольших городах и деревнях.

Илона также знала, что в Будапеште действует тайное сионистское движение под названием «Пионерское подполье», объединяющее несколько сионистских молодежных организаций перед лицом общей угрозы для евреев Венгрии. Одним из членов подпольной организации был Дэвид Гросс (позже Дэвид Гур), директор Сионистской молодежной ассоциации, работавший в созданной подпольем мастерской для подделки документов и нелегальной переправки молодых людей в Румынию.

Именно с помощью таких организаций удалось спасти многих молодых мужчин и женщин. Подполье активно выступало против сотрудничества венгерских властей с нацистским режимом и помогло многим евреям бежать, пока это было еще возможно, даже после того как Будапешт был оккупирован немецкой армией.

Как я уже говорил, родители Илоны не поняли ее решения. Будапешт был далеко, и они предпочитали, чтобы семья оставалась вместе. В условиях общей неопределенности мои дядя и тетя опасались за судьбу дочери, если она отправится одна в большой город. Они пытались отговорить девятнадцатилетнюю Илону, но она твердо стояла на своем.

Моя двоюродная сестра Ило был единственным членом семьи, получившим образование и обладавшим острым чутьем, способностью предвидеть худшее и принимать соответствующие меры.

Она была права. Хотя Будапешт находился под немецкой оккупацией с 1944 года и далее, здесь можно было спрятаться. Подполье спасло многих евреев в городе с помощью поддельных документов, найдя для них убежища и раздав им талоны на питание. Илоне удалось избежать тех бед, которые обрушились на нас после того как немцы вошли в Берегсас.

В сентябре 1943 года, вскоре после отъезда Илоны, я отпраздновал свой тринадцатый день рождения. В соответствии с еврейской традицией я достиг возраста религиозного совершеннолетия.

За два дня до Рош ха-Шана я поднялся на кафедру, чтобы прочитать свою часть Торы в синагоге рядом с нашим домом.

В прошлом, до войны, наша община устраивала по поводу бар-мицвы большой радостный праздник, но в тот день, когда я поднялся на кафедру, никакого праздника или вечеринки никто не устраивал. Важнейшее событие, знаменовавшее мое вступление во взрослую жизнь, прошло в атмосфере далеко не радостной.

Символично, что этот день отразил ту печаль, которой были отмечены все мои подростковые годы.

Хотя Будапешт находился под немецкой оккупацией, здесь можно было спрятаться. Подполье спасло многих евреев с помощью поддельных документов, найдя для них убежища и раздав им талоны на питание.

Немецкая армия входит в Венгрию

Март 1944 года

Вскоре после моей бар-мицвы дела пошли еще хуже.

Иштван Хорти, премьер-министр Венгрии, был антисемитом и поощрял все ограничительные декреты в отношении евреев, но, однако, отказался содействовать массовому уничтожению людей по расовому признаку несмотря на большое давление со стороны нацистской Германии. В начале 1944 года, когда Красная армия продвигалась на запад и все понимали, что Германия вот-вот проиграет войну, Хорти дал понять западным странам, что Венгрия заинтересована в переходе на их сторону и разрыве союза с Германией.

Немцы видели, что происходит, и опасались, что Хорти может объединить свои силы с Красной армией, которая приближалась к Карпатским горам. Гитлер знал, что в Венгрии много евреев, и хотел отправить их в Аушвиц, где промышленная машина смерти уже работала в полную силу. Нацистское руководство в Берлине осознало, что больше не может доверять Хорти, и 19 марта 1944 года немецкие армии вторглись в Венгрию.

Война близилась к завершению, и немцы не хотели упускать возможность уничтожить венгерских евреев. В оккупированной Венгрии было создано нацистское марионеточное правительство. Формально Хорти все еще оставался правителем страны, но нацисты провели операцию по уничтожению венгерских евреев в обход союзника и без его содействия.

Немцы действовали быстро и энергично, и история уничтожения к концу войны более полумиллиона венгерских евреев стала одной из трагических страниц холокоста.

В Венгрии они прибегли к тому же методу, который использовали по всей Европе – идентификация и регистрация евреев, изоляция их от остального населения, загон в гетто и депортация в лагеря смерти. Но в отличие от других европейских стран, где доступ к информации был шире, новости распространялись быстрее и где на тот момент намного глубже понимали происходящее, мы не знали ничего. Венгрия была отрезана от Европы, а поскольку массовые депортации в Польшу еще не начались, то и рассказать нам, что происходит, было некому.

* * *

Оккупировав Будапешт, немцы снесли здание еврейской больницы, где после бегства из Берегсаса годом ранее работала моя двоюродная сестра Илона. Персонал больницы перебрался вместе с медицинским оборудованием в близлежащую еврейскую школу и продолжил работу на новом месте. Частью этой команды была моя двоюродная сестра.

Тем временем в Берегсасе все шло своим чередом.

Даже после того как школа для меня стала недоступной, я продолжал ходить в хедер, сохранявший для детей своего рода образовательную среду. Последний хедер, который я посещал, размещался в доме раввина Гринвальда, где занятия продолжались почти до эвакуации в гетто. Мы стали старше, и учеба проходила на более продвинутом уровне, как в небольшой ешиве[18].

Хедер находился рядом с домом моего дяди Лазаровица. После занятий я часто навещал их. Лазаровицы жили в большом, внушительном комплексе и, без сомнения, были самыми богатыми и авторитетными среди членов нашей семьи. После отъезда Илоны в Будапешт и направления Моше в трудовой батальон в доме остались дядя Игнац и тетя Малка, а также их дети, Магда и Барри. Барри учился в Мункаче и вернулся домой после того, как нас исключили из школы. Моя тетя управляла магазином в центре города почти до самой нашей эвакуации в гетто.

31 марта в Берегсас вошло гестапо. Мы были обречены.

Незаметно для нас удавка медленно затягивалась на наших шеях.

Сразу после немецкой