Приговоренный - Сергей Самаров

– Есть мысли. Причем достаточно конкретные. Если вы сейчас посмотрите в окно, то наверняка увидите на крыльце пару автоматчиков. Возможно, там окажется один, но скорее всего для подстраховки – два. Мне думается, подполковник Халидов желает, чтобы я выпрыгнул из окна и меня застрелили бы при попытке к бегству. Он оценил мои навыки, характер и теперь почти не сомневается в том, что я сейчас так и поступлю.

– Значит, ему будет выгодна ваша смерть, Максим Викторович, не так ли? Объясните интерес следователя в этом.

– Вчера предварительный допрос не проводился. Товарищ подполковник показал мне два пакетика, один – с травой, второй – с желтоватым порошком. Их якобы нашли в карманах наркоторговца, убитого мною. Я должен был так подумать. Вслух он об этом ничего не сказал. Пару точно таких же пакетиков мне показывали мои сержанты, которые избили негодяя. Он желал продать отраву моим солдатам. Прошло слишком мало времени, нельзя было провести экспертизу. Тем не менее следователь заявил мне, что в одном пакетике содержалась простая трава, сорванная скорее всего рядом с каким-то домом, потому что в ней якобы есть примесь кошачьей мочи. Порошок – не героин, а только подкрашенный мел. Но сегодня, при вас, он эти пакетики предъявлять не стал и вообще не упоминал о них.

– Он сообщил вам, что Рамазанов – простой мошенник, никак не более?

– Да, ночью вопрос стоял именно так.

– Тогда я не понимаю скромности следователя, которую он проявил на допросе, состоявшемся только что.

– А я понимаю. Мне неизвестно, откуда у него появились пакетики, которые он показывал мне. Но сейчас подполковник отправил их на экспертизу и ждет заключения.

– А зачем ему это нужно?

Мне пришлось рассказать Альбине Борисовне о рюкзаке наркоторговца, пропавшем неведомо куда, и о полицейском на заправке.

– А эти сведения у вас откуда?

Теперь я вынужден был упомянуть про своих сокамерников, рассказать про смерть одного из них и допросы в СИЗО, где никто из нас не признался в убийстве уголовника, который должен был выяснить, куда подевался рюкзак. Такое поручение дал ему следователь со сломанной рукой. Разумеется, не лично, а через вертухаев.

– Вам, надеюсь, второе обвинение не предъявляют?

– Пока еще нет. Но ждать можно всего.

– Да. Тут вы совершенно правы. С вашей стороны, Максим Викторович, какие-то специальные просьбы или пожелания будут? – Альбина Борисовна встала, подошла к окну и заявила: – Так и есть, на крыльце два автоматчика стоят. Ждут вашего побега. Я, признаться, подумала, что вы преувеличиваете опасность. Это было бы естественно для человека, который постоянно рискует своей жизнью. Но теперь, пожалуй, соглашусь со всеми вашими утверждениями. Итак, ваши просьбы?..

– Вы к нам в отряд поедете?

– Обязательно. Мне необходимо поговорить со свидетелями. Я уже созванивалась с майором Оглоблиным. Он обещал посодействовать. Очень милый человек, заинтересованный вашей судьбой. Что-то ему передать?

– Главные свидетели – сержант Лаптев и старший сержант Горюнов. Оба контрактники, то есть люди бывалые, солдаты опытные. У Горюнова были два пакетика. Один с травкой, второй с героином. Они их отобрали у наркоторговца, которого я пристрелил. Нельзя допустить, чтобы эти пакетики попали в руки подполковника Халидова. Сержантов следует поберечь, не выпускать их взвод на операции. Там легче подстроить ловушку. Снайпер может отработать по тому и другому. Если пакетики целы, то их следует каким-то образом переслать на экспертизу в другой регион. Вплоть до Москвы. Или в ФСБ. Там есть собственная лаборатория.

– Это все?

Я слегка замялся.

– Ну же, говорите.

– Неплохо было бы организовать мне побег.

– Я адвокат, поэтому не имею права передавать такую просьбу, – твердо заявила Самокатова.

– Конечно, – легко согласился я. – И майор Оглоблин не имеет права на такую просьбу отвечать. Убьют в тюрьме капитана, командира роты, и ничего страшного. Нового пришлют.

– Постарайтесь не давать врагам возможности себя убить. Я подумаю, что можно предпринять. Давайте заканчивать разговор. Вот-вот вернется следователь. Как думаете, куда он пошел?

– Конечно, в кабинет, откуда можно наш разговор прослушать и изображение с видеокамеры просмотреть.

– Я тоже так полагаю. Он уже наверняка убедился в том, что это не случайный сбой аппаратуры, установленной здесь. Сейчас подполковник возвращается к нам. Что у него, кстати, с рукой?

– Ночью попытался меня ударить. Но так уж вышло, что попал в стену, перепугал генерала, который за ней сидел. Часы с кукушкой упали на пол и сломались. Видимо, сложный перелом. Похоже, операцию сделали – капли крови на повязке. Но ложиться в госпиталь он не пожелал. Не хочет подполковник упустить возможность завладеть рюкзаком, содержимое которого может стоить несколько миллионов долларов. Такой шанс далеко не каждому следователю выпадает. Вот товарищ подполковник и решил всерьез побороться за свою финансовую обеспеченность. Кстати, Альбина Борисовна, глушилка у вас откуда?

– Мне ее перед самым отлетом доставили. Даже, кажется, минут на десять из-за этого самолет задержали. Какой-то офицер привез, объяснил, что это дает, как включать и заряжать аккумуляторы. Сказал, что это инструмент для качественной работы. Подарок от полковника Мочилова. Там, в коробке, и инструкция.

– Наш командующий может себе позволить делать такие подарки, – заметил я, отметив про себя, что участие в деле командующего спецназом ГРУ способно повлиять на ситуацию и на поведение многих людей. В частности, одного из них, давшего добро на мое задержание.

– Вы начальнику штаба нашего отряда майору Оглоблину показать глушилку не забудьте. Сообщите ему между делом, что это подарок командующего.

Глава 3

Самокатова и в самом деле была опытным адвокатом и очень даже неглупым человеком. Она совершенно правильно просчитала поведение подполковника Халидова. Тот вернулся к нам, как только Альбина Борисовна убрала в сумку свою глушилку.

Сначала в гулком коридоре послышалась его тяжелая поступь. Потом последовал разговор с вертухаями на каком-то местном языке. После чего повернулся ключ в замке. Следователь вошел и окинул нас хитрым взглядом, который ему самому, видимо, казался проницательным.

Альбина Борисовна встала и вышла из-за стола.

– У вас все нормально? – спросил подполковник, еще не усевшись.

– Стучать, товарищ следователь, надо, перед тем как войти, – назидательно произнес я. – А то вдруг мы тут с госпожой адвокатом чем-то неприличным занимаемся?

Халидов не смутился, но окинул адвоката внимательным, слащавым и липким взглядом.

На хамство со стороны младшего по званию он внимания не обратил и сообщил мне:

– Завтра или послезавтра тебя повезут в трибунал, где будут рассматривать дело об умышленном убийстве. В военном Следственном комитете с тобой поговорят полчаса, потом за тридцать минут все документы для трибунала подготовят и заведут машину. Ты, надеюсь, от своих показаний отказываться не будешь? Приговор я могу тебе сказать заранее, без учета твоего признания или молчания. Ты будешь лишен воинского звания и уволен из армии. После чего убийством станет заниматься республиканский Следственный комитет. Судить тебя будут как человека гражданского. Но ты, видимо, это и сам знаешь, если позволяешь себе делать замечания старшему по званию.

– А почему трибунал все дело не рассматривает? – спросила Самокатова. – Есть же и военный Следственный комитет.

– У них и без того забот хватает. Кроме того, существуют рекомендации Верховного суда по процессуальным вопросам. Мы им неукоснительно следуем. Разделяем определенные функции. У кого больше возможностей для полноценного раскрытия дела, тот им и занимается. Военный трибунал в состоянии рассмотреть только дело об убийстве офицером гражданского человека и вынести свое определение. Вопросами, связанными с наркотиками, он не занимается. Они в нашей компетенции. Потому дело и ушло к нам. А вы что, товарищ адвокат, выражаете недоверие Следственному комитету республики?

– Нет, я не выражаю. Просто спросила, для информации.

Против рекомендаций Верховного суда все возражения адвоката ничего, по сути дела, не стоили. Альбина Борисовна это понимала лучше других.

– Меня на заседание трибунала в Ростов повезут? – вяло поинтересовался я.

– Ты, капитан, слишком высокого о себе мнения. Обойдемся и местным. Адвокат там, кстати, будет военный. Гражданских лиц до работы трибунала, как правило, не допускают. Это информация для товарища адвоката.

В этот раз меня сопровождали довольно опытные вертухаи. Наручники они надели, со своей точки зрения, правильно, защелкнули их за моей спиной. Потом они помогли мне забраться в машину без рук. Люди высокой культуры, мать их!..

Стас Копра сказал, что ждал меня больше получаса. Но этот парень, видимо, был философом в душе и потому сильно из-за этого не расстраивался. Он объяснил мне, что видит мало разницы в том, где ему сидеть – в камере или в машине. Наверное, в этом Копра был прав.