Волны и небо! - Олег Ерёмин

Навсегда.

Тигр бросился неожиданно. Краснояров не успел среагировать, только ткнул куда-то вперед штык-ножом. Тяжелая когтистая лапа ударила его по плечу, выбивая это несерьезное оружие и сбивая с ног. Нависшая сверху клыкастая пасть, когти, рвущие одежду и тело.

Волна дрожания – и все погружается в туман, из него раздается голос:

– Держись же!

И тонкая, скользкая, похожая на змею веревка – в руки. Его тянут куда-то вверх, к свету, он уже видит очертания домов, столпившихся товарищей, прилипших к приборам ученых. И в этот момент веревка превращается в настоящую змею, которая рвется в его руках, и он падает назад, в кошмар.

Навсегда.

Выжженный солнцем кишлак. Пустые улицы. Только метрах в тридцати – два трупа в чалмах. Слева, возле стены развороченной снарядом сакли присели его ребята. Минутная передышка сменяется новой яростной атакой. Со стороны близких гор из зеленки выскакивают душманы. Паля из винтовок. И падая, один за другим, под огнем его бойцов. Свист пуль над головой. Крик за спиной. Косой взгляд влево. Это Зинчук. Он обеими руками схватился за развороченную грудь и валится навзничь. Щека вновь прижата к горячей скорострелке. Врагов слишком много. Они гибнут десятками, но все равно бегут вперед. Бородатые мужики и совсем еще пацаны, с тонкими полосками усов над верхней губой. Сильный удар в плечо – и Скворцов удивленно смотрит на торчащую из разорванной камуфляжки обломанную кость. Чьи-то руки подхватывают его, оттаскивают в сторону. «Демичев?» Нет, тот штатский, что засунул их в эту проклятую дыру. Но его лицо скрывает туман, и нахлынувшая боль отключает сознание.

Навсегда.

Глава 4. Маски и лица

Серое облако Провала медленно пульсировало и с каждым толчком вырастало на несколько миллиметров, сантиметров, метров. Оно подмяло под себя развалины храма и медленно, но неотвратимо расползалось по пустырю.

А перед ним неслась лавина ужаса, заставляя ученых и техников бросать свои приборы и, сломя голову, бежать, бежать, бежать.

Чуть дольше задержались военные. Но ни приказы, ни угрозы отдать под трибунал, ни выстрелы вверх не смогли остановить разбегающихся солдат и офицеров.

Следом за ними ретировались ребята из Службы, которые честно пытались обуздать взбунтовавшиеся приборы, удержать гражданских специалистов или хотя бы связаться с начальством. Но, когда очередная волна искажений как языком слизнула двух человек, превратив их в монстров из ночных кошмаров, не выдержали и они.

Остался только один.

Да, тот самый Посредник.

Он стоял перед разбуженной не без его участия стихией и судорожно сжимал в кармане пиджака потеплевшую и покрытую потом рукоять пистолета.

И вдруг боковым зрением засек какое-то шевеление.

Резко обернулся.

Юра двигался медленно, словно преодолевая несущийся навстречу ураганный ветер. А рядом с ним шел хмурый худой парень. «Виктор» – вспомнил Посредник. Вот они остановились. Юрий чуть присел, разведя в стороны напряженные руки, исподлобья, прищурившись, вперил в «ничто» тяжелый взгляд.

Волна мути почти остановилась на пути к Юрию, но продолжила обтекать его с флангов.

И вдруг замерла.

Превратилась в гладкий, радужно лоснящийся купол, напоминающий по форме надкушенное яблоко.

Юра опустил руки и недоуменно оглянулся.

В десятке метров от них стоял человек.

Он стоял неподвижно, широко расставив ноги и выставив вперед выпрямленные руки, с быстро сплетающимися в мимолетных жестах пальцами.

– Костя?! – выдохнул Юрий.

Тот сжал кулаки и резко опустил руки. Пошел к приятелям, напряженно покусывая губы. Остановился в паре шагов от них:

– Не могу. Оно не хочет убираться, хотя должно.

– Кто ты? – одними губами прошептал Юра.

– Тот, кто в этом виноват. По крайней мере, я был в этом до последнего момента убежден, – и, встретив недоуменный взгляд товарищей, тихо продолжил. – Это мой мир. Мое сновидение.

– И мы тоже тебе снимся? – с недоверчивой усмешкой спросил Витя.

– Все гораздо сложнее… И вы, и ваша Вселенная – реальны. Я просто приблизил ее для себя. Вошел к вам, как вы входили в Провал.

– Так это – мир снов? – Юра махнул рукой в сторону радужной стены.

– Скорее кошмара. Вот только интересно, чьего… Свой бы я уничтожил. Похоже, не один я такой в вашем мире. Вот так вот.

Он подошел вплотную к ребятам и, сощурившись, стал разглядывать серовато-дымчатую, испещренную разноцветными искорками, поверхность купола.

За спиной громкий стук каблучков.

Юрий обернулся. Закаменел лицом. Снова отвернулся к Провалу.

– Привет, Лена, – нарочито грубовато поздоровался Витя.

– Здравствуйте, мальчики, – грустно улыбаясь, поздоровалась она. – Здравствуй, Юра…

Тот не ответил.

– Здравствуй, – глаза в глаза со мной.

– Ты уходишь? – тихо спросил я.

– Да, – она чуть вздрогнула. – А ты знаешь?

– Конечно.

– Вы о чем? Куда уходишь? – Витя недоуменно и насторожено встрепенулся.

Но были только глаза. Мои и ее. Надежда и боль.

– Ты уверена?

– Да, Костя.

– Олег, Лена. Меня зовут Олег.

– А меня Света.

– Странно привыкать к своим именам.

– Да… Олег.

– Вы о чем, а? – жалобно встрял Витя.

– Погоди, пожалуйста, – отозвался я и, взмахом руки соорудив перед ним прозрачную стену, повернулся к Свете:

– Ты действительно уверена?

– Уверена.

– Да, ты права. Этот мир не твой.

– Может, Там будет лучше?

– Может…

Она сделала шаг назад к провалу:

– Прощайте.

И глаза в глаза со мной:

– Прощай.

– Погоди, – я шагнул к ней, ставшей внезапно такой осязаемой, вещественной, желанной… с трудом проглотил подкативший к горлу комок. – Мы так и останемся… друзьями?

– Да… Олежек, – тихо произнесла Света. – Иначе я не смогу уйти…

– Ты права…

– Я буду искать тебя Там.

– А я тебя… Света.

И она ушла. Быстрым легким шагом. И лишь у самой кромки Провала приостановилась. Обернулась и слабо махнула нам всем рукой. И отдельно мне. Глаза в глаза.

«Пора просыпаться.

Я прожил жизнь длиною в ночь. Я прошел по миру, и он стал моим. Я встретил здесь тех, о ком не забуду до смерти. И ту, которую буду искать, и найду.

Мне осталось лишь одно сделать маленькое дело. Убрать отсюда след чужого зла. Это не трудно. Ведь мне уже ведома суть.

Это Тень. Мир теней.

Он заставляет пришедшего столкнуться с тем, что подавляется, с чем борется сознание его. Но не у всех тень темная. Она – никакая, а иногда даже светлая, если свет, отбрасывающий ее – черный.

И еще я знаю автора. Того, кто разделил себя на ночь и день и ведет жестокую войну с половиной себя, то есть просто с самим собой. Я знаком с этим человеком в моей реальности, я встретил здесь его двойника. И мне очень горько оттого, что я не могу им помочь.

Разве что…»

Я резко повернулся к ребятам. Громко и четко приказал:

– Антон, проснись! Тебе пора домой.

Виктор вздрогнул, выпрямился, окинул окружающее удивленным взглядом. Встретился со мной глазами и медленно кивнул. Секунду спустя его уже не было. Только тусклое мерцание воздуха рядом с Юрой.

И зеленая трава – там, где был купол Провала.

И я шел по ней к одинокому ссутулившемуся Юрию.

– Никто не виноват, – тихо сказал я, взяв его за плечи и глядя в глаза.

– И все-таки плачу я.

– Все получили то, что должны были получить. И заплатили за это.

– Только стоит ли цена покупки? – невесело усмехнулся он.

– Стоит. Мы стали другими. И нам всем выпал шанс разобраться, кем мы должны быть.

– Ты прав. Я это уже понимаю.

– Я вижу и рад. Теперь у меня с этим миром действительно все. Прощай.

– Прощай, – как эхо отозвался он.

И мир погас.

Пероекресток

Реальность и сны

Сны пройдут, и снова будет деньСны – это только сныЖизнь – это только жизнь.Школа пути, или путь школы?Какая мне разницаЯ иду.

Я не буду рассказывать все по порядку. Это неинтересно. Придет время, и придут слова.