Выпускной. В плену боли (СИ) - Любовь Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смех рвётся из груди. Ну, дура. В Европу. Придумала же тоже. Вот твой потолок, Ася. Деревянный забор, огромная территория, простой дом без удобств. Множество работы, свиньи и куры, накормить которых важнее, чем сделать уроки.
Мама уже на пороге, нервничает. Отца ещё нет. Значит, успела.
— Там Игорь бардак развёл, прибери, сходи. Только быстрее.
— Ладно, — спорить бессмысленно. Игорь — сын, наследник, а значит, этому озлобленному юнцу можно практически всё.
Сам же брат уже смотрит мультики и уплетает яблочный пирог. Порой кажется, что мама стоит на кухне, только чтобы прокормить это маленькое животное.
Убираю его машинки, чувствую, как сзади меня сестра обнимает.
— Привет, как в школе? Много было деток?
Она настоящая красавица. Ей уже восемь, и она, наконец, пойдёт во второй класс, первый она училась дома под руководством матери.
— Много, Ириш.
— Хочу их увидеть. Господи, как мне не терпится всех увидеть. Думаешь, я им понравлюсь? Ты сошьёшь мне красивые наряды?
— Ткань нужна, Ир, на красивые. Но я постараюсь.
— Супер!
— А я расскажу папе, что ты собралась нескромно наряжаться.
— Почему нескромно-то?!
— Ты всё равно будешь, как Ася, ходить в чёрном и коричневом! Это скромные цвета, другие не положено! Не положено!
— Но они скучные! Я хочу быть самой красивой!
— Ты должна быть скромной! Папа! Папа! — орёт Игорь, а я торопливо убираю остатки сломанного лего. Не успеваю.
— Что это за свинарник, Ася?
— Прости, пап, не успела.
— Подойди, — стоит он, возвышаясь грозной тучей. На нём как обычно джинсы и клетчатая рубашка, с закатанными до локтей рукавами. И тяжёлые ладони, в которых мелькает ремень. — Тебе разве мама не сказала убраться к моему приходу?
— Сказала.
— А разве ты не должна слушаться родителей?
— Должна.
— А если не слушаешься, то что должна понести…
— Наказание, отец.
— А Ира хочет пойти в школу красивой, представляешь? Хочет красивые платья! Наверное, хочет предаться пороку.
— Нет, нет, пап, я не хочу, я просто, — он не ждёт, пока она закончит, замахивается, я тут же встаю перед ним, не даю ударить.
— Она не имела в виду что-то плохое, отец.
— Ты смеешь её защищать? — адская боль пронзает спину от шеи до ягодицы. — Никакой школы в следующем году, пока не научишься послушанию.
Он всё-таки догоняет Иру и под тихий писк даёт ей затрещину. Игорь молчит, делает лицо ангела, но я бы многое отдала, чтобы хоть один удар пришёлся ему.
Отец уходит в баню, а мы садимся обедать. Я всё жду от мамы хоть одного слова против. Но она тоже не хочет получить.
— Опять отца разозлили.
— Мама, я хочу в школу!!
— Если отец не позволит, кто тебя будет возить?
— Но Асю же возили? Почему меня не могут!
— Тихо, отец идёт, — шикает мама, ставя в центр стола суп и продолжая жарить блины. Мы почти сбежали. Я мольбами уговорила тогда маму, мы уже готовы были уйти, но она не смогла. А нас с Ирой быстро нашли, наказали неделей в сарайке. Я помню, что отмывалась тогда два часа, пытаясь смыть с себя этот запах.
— Помолимся, — берёт отец за руки меня и мать, крепко сжимает. Мы наклоняем головы, шепчем нужные слова, которые уже давно для меня ничего не значат. Уже давно лишь буквы, падающие из гнилого рта этого садиста, что называется моим отцом. Я лишь молюсь, чтобы однажды у меня снова хватило решимости взять Иру и убежать. Или снова заявить на отца. Но прошлая проверка выявила лишь ухоженных детей, работящего отца и всегда приветливую мать.
— Теперь можем приступать. Ася, мы говорили с Петром, думаем, можно летом сыграть вашу свадьбу с Гришей. Хватит уже объедать наш стол.
— Я объедаю? Я разве не работаю?
— Ася! — шипит мать.
— Ты что-то сказать мне хочешь, девочка?
— Не хочу замуж, — господи, откуда эти слова. Они сами рвутся из груди. — Ну, может потом. Пока матери могу помочь.
— Ей и Ира прекрасно поможет. А тебе пора своих рожать. Надеюсь, ты будешь более плодовитой на мальчиков.
— Это вряд ли, учитывая наследственность.
Отец бьёт кулаком по столу, так что вся посуда вздрагивает.
— Сегодня ты поела.
— Но я даже….
— Вон из-за стола! — орёт он так, что даже Игорь голову в плечи вжимает, я лишь ветром выбегаю из кухни прямо на улицу. Он за мной. За волосы тянет и на необработанные доски коленями ставит. Занозы впиваются в кожу, но я сдерживаю крик. — До вечера будешь так стоять и молиться за свою душу грешную. Какая святая обязанность женщины?
— Хранить очаг…
— Ещё!
— Рожать детей.
Он лишь кивает, оставляя меня одну, а я стою, смотрю, как в земле копошатся муравьи и всё-таки жалею, что отказала Демьяну.
Сейчас я бы не только фантазировала, но и вспоминала.
Они думают, я послушная. Они думают, я Бога боюсь, они думают, я Грише чистой достанусь.
Глава 9
Всю ночь мама делает мне примочки на колени. Молча, как обычно.
— Мам, поговори со мной, — шепчу в темноте, пока все остальные уже спят.
— Спи, дочка, меня папа твой ждёт уже.
— Мам, почему мы не уйдём, почему терпим это?
— На всё воля божья, Ася. Это наше испытание, и мы обязаны его выдержать. Мы всё вынесем, а после смерти окажемся в раю. Помнишь, я рассказывала про царство божие. Там нет боли. Там нет грусти. Там только радость. Но войдут туда только глубоко верующие люди, прошедшие тот путь, который дан им судьбой, — целует она меня в лоб и уходит. Оставляет нас в кромешной тьме.
Лунный свет, что пробивается сквозь яблони, не делает комнату светлее, но чертит кривые полосы на полу. Не хочу думать, что вся моя жизнь — это репетиция перед каким-то важным событием. Хочу верить, что могу жить здесь и сейчас, порой совершать безумные поступки. Тем более, если о них будут знать лишь двое.
Утром встаю раньше обычного. Взбудораженная собственным решением я кормлю скотину, собираю яйца, дою корову. Глажу рубашку и чёрный фартук, а мама завязывает на моих жиденьких волосиках два бантика.
Я словно в первый класс заново иду. В тот день я ещё не знала, какая у папы тяжёлая рука. В тот день я верила, что у меня будет много друзей.