Рекрут - Рудаков Алексей

* * *

Уверен, протяни я ему стакан, прямо через экран, минуя миллионы разделявших нас километров, он удивился бы куда как меньше. В конце концов, есть же технологии, они развиваются, так почему бы и нет? Но эти мои слова, сказанные совершенно будничным тоном, заставили Туринка натурально окаменеть.

И да. Тот самый стакан, а лучше целая бутылка, оказалась бы ему сейчас ой, как кстати.

– Вещи Гахена? – Осторожно повторил он мои слова, тщательно выговаривая каждое:

– Сэм? Ты ничего не… Не путаешь? Гахен сгинул.

– Да, – киваю, приподнимая стакан: – Помянем! Он был настоящим солдатом искусства! И погиб на боевом посту – за мольбертом! Дай и нам, Творец, такую смерть!

Судя по вину Турнинку такая перспектива ой, как не нравится, и он напряжённо кивает, на сводя с меня взгляда. Вернее сказать – с моей бутылки.

– Так… Ты что-то нашёл? – Осторожно спрашивает он, когда она опускается на стол, а я принимаюсь занюхивать пойло рукавом. Должен заметить, что после очередного глотка комбез стал пахнуть вполне достойно – в моей голове забродили, зашептали мысли немедленно послать и эксперта, и Гахена подальше и срочно сообщить миру о такой мировой закуске, как именно этот рукав.

– Ммм… Да, – приложив немалые усилия отгоняю эти мысли прочь: – Я нашёл тот астероид… Ну… Где он «Корни» писал. Да, – цепляюсь руками за стол – палуба ощутимо кренится, отчего я морщу лоб – что за хрень… Я же говорил пилотам висеть ровно… А они что творят?!

– Что… Что ты там нашёл? Сэм? – Лицо эксперта занимает весь экран, так ему не терпится услышать ответ, и я не оставляю его жажду без награды:

– Всё! – Исчерпав остаток сил в этом коротком ответе, проваливаюсь в черноту, едва успев ткнуть пальцем в кнопку прекращения связи.

* * *

Очнулся я в мед отсеке и первый, кто показался мне на глаза, был, конечно же Никер. Наш эскулап.

Похмелья, и всех обязательных тому симптомов не было.

Сев на койке, я осторожно помотал головой, но ни тошноты, ни головокружения, ни головной боли, просто обязанной сейчас доминировать в моём теле – ничего подобного не было и близко.

– Однако, – я с уважением посмотрел на врача: – Док! Вы превзошли самого…

– Детоксикация, очистка и переливание крови, – принялся он загибать пальцы, буравя меня неприятным взглядом: – Насыщение тела…

– Док! – Соскакиваю на пол: – А хочешь – я тебя поцелую? Это же чудо! После такой дозы я помирать собирался, а вы, ну док! Супер!

– Капитан, – его взгляд смягчается – видно, что мои слова пришлись по душе: – Настоятельно рекомендую впредь воздержаться от подобных возлияний. Я понимаю, что ради дела, – выставив вперёд руку, он не позволяет мне защититься: – И мы все, ваш экипаж, это ценим. Но всё же, Сэм! Нельзя так насиловать свой организм. Даже ради такой высокой цели. Не знаю, религиозный вы человек, или нет, – пожимает он плечами: – Но запомните, словно это заповедь – нельзя столько пить! А тем более – без закуски!

– Док, – натянув комбез, поворачиваюсь к нему: – Как вы думаете, куда я попаду, если буду соблюдать все заповеди?

– В рай?

– В Раю я уже был, еле вырвался, – криво усмехаюсь, припоминая ту самую тюремную планету: – Сказать куда?

– Куда?

– В заповедник! Туда все, кто заповеди соблюдают, попадают.

* * *

За то время, что Никер приводил меня в порядок, Туринк звонил раз семь. И всё, как вы понимаете – безответно. Зато, когда я появился на его экране при восьмой попытке, наш эксперт едва не разрыдался от счастья.

– Ты как, Сэм? – Тоном заботливой мамаши проворковал он, внимательно разглядывая моё изображение: – Обошлось, – с явным облегчением констатировал он, не найдя на моём лице ничего такого, должного обозначить моё плохое состояние: – Ты хоть закусывай, – продолжил он и я мысленно взвыл, готовясь услышать очередную лекцию о вреде пьянства.

Нет, так дело не пойдёт. Беру инициативу в свои руки.

– Ближе к делу, Симил.

– Да, Сэм, конечно, – он покладист, как… Я даже не знаю с чем сравнить его состояние, слишком оно позитивное: – Так… что ты нашёл?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *

А нашли мы много.

Наверное, стоило бы поставить слово нашли в кавычки, но, судите сами – в моём рассказе, в том, который я скормил Туринку, не было и капли вранья.

Да-да, именно так – правда, и ничего кроме неё, родимой.

Мы, действительно, нашли заброшенную шахтёрскую базу, покинутую в те самые годы, когда наш дорогой Гахен творил свои шедевры.

Мог он там быть?

А кто ж его знает. Этих баз – море. Чуть-чуть раскопок в архиве и пожалуйста, выбирайте любую. Вот мы и выбрали парочку – из числа тех, что были подальше от обитаемых мест.

Изыскания, или, если откровенно, копание в кучах мусора, оставленных безвестными шахтёрами, вознаградили нас несколькими артефактами, к которым наш гений, чисто теоретически, мог прикасаться. Если, конечно, он был именно на этой базе.

Что? Не нравится такой подход?

Ну так докажите, что Ван Гахена тут не было?

Ага? Молчите? Нет доказательств?

Вот то-то же!

В общем, как вы сами можете судить – я Туринку не врал. Ну… Может самую малость преувеличивал – так я же творческая личность? Увлекающаяся натура и прочая-прочая-прочая. Позволительно мне подобное.

Вернёмся же к артефактам, которых, как я уже говорил, было много.

Больше всего было камней. Угу. С того самого астероида, по поверхности которого некогда могли ступать ноги гения. Часть камней была с небольшими дырочками – их я с показывал эксперту с особой гордостью, рассказывая о творческих метаниях моего кумира, иссверлившего всю каменюгу в поисках лучшего ракурса.

Увидев, как благосклонно Туринк принял первую партию артефактов – камни ловили и сверлили всем экипажем, я вытащил на свет следующую, ещё более ценную добычу.

Кисти.

Кисти мэтра, которыми он творил свои шедевры.

Нет, конечно не целые. Обломки – опалённые космическими лучами, роль которых сыграл выхлоп маневровых и поломанные гением, в приступе творческого азарта. Кистей, т. е. обломков, было много – но все это было благополучно съедено Туринком, хорошо знавшего крайнюю нервозность Гахена, ломавшего кисти десятками.

Постепенно повышая градус редкости своих трофеев, следующим ему была предъявлена пустая консервная банка, дата на которой указывала, что сей продукт был выпущен за три месяца до дня, когда мэтр завершил свои «Корни».

Увидев банку Симил едва не расплакался. От счастья, разумеется. Кому как не ему было знать сколько бабла отвалит музей за артефакт, к которому точно прикасались руки гения.

А возможно и не только они.

Последним, что поставило точку в демонстрации добычи, попутно раздавив сомнения о подлинности всего продемонстрированного, был башмак.

Самый обычной башмак скафандра. Донельзя изношенный и выброшенный кем-то из шахтёров в связи с полной невозможностью дальнейшей носки.

Таких башмаков мы нашли несколько штук. К моему немалому разочарованию, все они были подписаны, все, кроме того экземпляра, что сейчас стоял на столе. Особо я расстроился, когда изучив подписи не обнаружил ничего, что хотя бы отдалённо походило на буквы «В» и «Г», которые можно было выдать за автограф мастера.

А жаль. О том, сколько могла бы стоить такая находка было просто страшно подумать, но не рисовать же самому проклятые буковки? Тут и особо продвинутым экспертом не нужно быть, чтобы определить новодел.

Так что да, жаль, но башмак я оставил как есть, лишь упомянув, что если он и не принадлежал самому Гахену, то именно его мастер изобразил на своём полотне с завтракающими шахтёрами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Завершив этим демонстрацию находок, и, замечу, их красочное описание я смолк и тут уже в наступление перешёл эксперт. Высказав восторг, натуральный, высшей пробы, он предложил мне наилучший исход из сложившейся ситуации – а именно продажу всего… ему. За достойное вознаграждение, как же без него.