Концепции власти в средневековой Руси XIV-XVI вв. - Василий Телицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Представители интеллектуальной элиты Московского княжества XIV–XV вв. разделяли идею о богоустановленности княжеской власти. Сравнивая Ивана Даниловича Калиту с римским императором Константином, авторы похвалы московскому князю пишут: «О семь бо песнословець глаголеть: “Постави, Господи, законодавца над ними, да разумеют языци, яко человеци суть…”»[92]. О вступлении на московский престол князя Дмитрия Ивановича в «Слове о житии и преставлении» московский книжник сообщает: «И приимщю ему скипетръ дръжавы земля Русскыа, настолование земнаго царства, отчину свою – великое княжение, по даней ему благодати от Бога, чести же и славы… (выделено мной. – В.Т.)»[93]. Данное сообщение вызывает особый интерес, так как власть над великим княжением Владимирским Дмитрий Московский получил не сразу по восшествии на московский престол, а только спустя три года, после борьбы за владимирский стол с Дмитрием Суздальским[94]. Однако для автора «Слова», жившего в первой половине XV в. и, несомненно, знакомого с политическими реалиями второй половины XIV в., данный факт не играет особой роли, «скипетр державы земли Русской» и «свою отчину – великое княжение» Дмитрий получает по Божьей благодати. О получении власти над своей отчиной свыше сам Дмитрий, согласно тексту «Слова», упоминает на смертном одре, обращаясь к боярам: «Отчину свою с вами съблюдох, еже ми передалъ Богъ и родители моя… (выделено мной. – В.Т.)»[95]. Так же как и константинопольский патриарх Нифонт, московский книжник разделяет власть над территорией (княжение) и власть как таковую, выраженную в конкретных проявлениях. Именно о такой власти князя Дмитрия сообщается, что «к свету правя подвластныа, от вышняго промысла правление приимь… роду человечьскому… (выделено мной. – В.Т.)»[96].
Отметим, что в контексте формирующейся средневековой идеологии власти, вся княжеская власть священна, причем в данном случае, говоря о периоде XIV – первой половины XV в., не важен статус князя. Власть удельных князей также представляется священной наравне с властью великих князей. Данный факт представляет собой существенное отличие от идеологии конца XV – начала XVI в., когда именно власть великого князя предельно сакрализируется. В послании игумена Белозерского монастыря Кирилла удельному князю Андрею Дмитриевичу Можайскому, в вотчине которого находился монастырь, датированном 1408 или 1413 г., тезис о богоустановленности власти встречается три раза, именно при личном обращении игумена к князю:
1) «…и ты, господине, смотри того: властелинъ еси въ отчине, от Бога поставленъ, люди, господине, свои уймати отъ лихаго обычая»;
2) «…и аще, господине, не подщишися всего того управити, все то на тебе взыщется: понеже властитель еси своимъ людемъ, от Бога поставленъ»;
3) «И ты, господине Князь Андрей, о всемъ о томъ внимай себе, занеже глава еси и властитель отъ Бога поставленъ иже подъ тобою крестьяномъ»[97].
Таким образом, очевидно, что идея о богоустановленности княжеской власти глубоко проникла в книжную и религиозно-политическую традицию русских земель. Из этих представлений русским духовенством и книжниками был сделан ряд важных выводов. Во-первых, о недопустимости силового захвата власти. Во-вторых, мысль о том, что руководство Божьего Промысла предопределяет не только саму власть, но и ее качество. И в-третьих, вывод об особой ответственности князей перед Богом[98]. Рассмотрим подробнее каждый из вышеуказанных выводов применительно к общественно-политической и религиозной мысли XV в.
Представления о недопустимости силового захвата власти получили особое развитие в среде московского духовенства и книжников в связи с Феодальной войной 1425–1453 гг. и спором за московский великокняжеский престол. Симпатии большинства духовенства в этом конфликте были на стороне Василия II, а обстоятельства борьбы были впоследствии изложены московскими книжниками в соответствующем ключе[99]. Наиболее полно идея о тщетности получения власти силовым путем раскрыта в послании российского духовенства к князю Дмитрию Юрьевичу Шемяке, в котором архиепископы Ефрем Ростовский, Аврамий Суздальский, Иона Рязанский, Варлам Коломенский и Питирим Пермский, а также игумены и архимандриты монастырей пытаются отговорить Дмитрия Шемяку от борьбы за великое княжение. Говоря о получении Владимирского княжения его отцом Юрием Звенигородским, авторы послания сообщают: «…отецъ твой Князь Юрьи Дмитриевичь коликое тщание имелъ на начальство Великого Княжения, якоже и древний нашъ праотецъ Адамъ к обожению! И въ Орду отецъ вашъ ко Царю ходилъ, и коликие труды отецъ вашъ самъ подъялъ! А всему православному християньству отъ него – то вначале истома и великие убытки почали быть: а Княжения Великого никакоже не дояглъ, что ему Богомъ не дано, ни земскою изъ начальства пошлиною» (выделено мной. – В.Т.)»[100]. Подобные представления отнюдь не вступают в противоречия с тем, что Юрий Дмитриевич некоторое время занимал великокняжеский престол. Относительно этого факта авторы послания сообщают следующее: «…Богъ ему зде попусти хотению его исполнитися (получить великое княжение. – В.Т.), токмо яко человекомъ на видение, а ему отъ всехъ на осуждение»[101]. Похожие аргументы авторы приводят, говоря о борьбе против великого князя сына Юрия Звенигородского: «…и братъ вашъ старейший, князь Василей восхоте Княжения Великого, не отъ Божия же помощи и воли, но отъ своей гордости и высокомысльства»[102].
При этом авторы послания не только приводят в доказательство своих слов примеры из Священного Писания и Киевского периода русской истории, но и обличают самого Дмитрия Шемяку за неправедную, по мнению авторов, борьбу против Василия II: «…и тобе дияволъ на него вооружилъ желанием самоначалства, разбойнически, ноще татствомъ изгонити его (Василия II. – В.Т.), на крестномъ целованьи; и сотворилъ еси надъ нимъ не менши прежнего братоуийци Каина и окааннаго Святополка»[103]. Великокняжеская власть в данном случае, по мнению авторов послания, представляет собой феномен, не зависящий от воли земных правителей, следовательно, добиваться власти – значит фактически идти против воли Бога. «А Божиею благодатию и неизреченными его судбами, братъ твой старейший Князь Великий опять на своем государстве, – заявляют священнослужители Дмитрию Шемяке и добавляют: – Понеже кому
