Литераторы Дамкин и Стрекозов - Павел Асс

– Добрый день, - поздоровался он, отдавая хозяевам сумки. - Еле доехал. Как ишак нагруженный.

– Это что? - спросили друзья, взвешивая на руках тяжеленные сумки.

Доброе небритое лицо художника Бронштейна оживилось.

– Вот, картину продал. Мою любимую.

– Это где менты забирают Иисуса Христа и грузят его в воронок?

– Да, - грустно сказал Бронштейн. - Продал. Барыге какому-то грузинскому. Я подумал, у вас ведь жрать нечего, ну, и прикупил вот продуктиков.

На кухне зашипело.

– Кофе! - заорал Дамкин.

– Откуда у нас кофе? - удивился Стрекозов.

– От моей знакомой девушки. Но только у нас его уже нет, поскольку вы меня отвлекли в самый ответственный момент!

– Ничего, - сказал Бронштейн. - Кофе я вам купил.

– Спасибо, Бронштейн. Оставайся сегодня у нас.

– Я бы посидел, - художник задумчиво почесал затылок. - Но я еще позавчера договорился завтра рано утром встретиться с одним парнем, он мне обещал классный набор кистей по дешевке продать...

– Ну, и в чем проблемы? Встанешь пораньше и пойдешь! Будем не спать, пить кофе и рассказывать друг другу страшные истории, решено?

– Заметано, - Бронштейн кивнул бритой головой. - Но в шесть утра мне надо будет уйти...

– Легко! Мы недавно будильник починили! - сказал Дамкин и опять побежал на кухню варить для друзей кофе.

Глава следующая

День рождения Дамкина

На подоконнике стояли двенадцать утюгов. "Явка провалена", - догадался Штирлиц.

Дамкин родился в конце мая. Нам не хотелось бы указывать точную дату, а то сделают еще этот день национальным праздником, а читатель уже знает, как Дамкин отрицательно к этому относится.

На следующий знаменательный для Дамкина день солнце светило с самого утра, как бы радуясь, что у литератора Дамкина день рождения. Под окнами коты возвращались с ударной ночной смены. Радовались птички, чирикая за окном. Даже муха, бившаяся о стекло своей глупой головой, в глубине души радовалась.

А сами литераторы все еще спали и проспали бессовестным образом до самого полудня. То есть будильник-то, конечно, прозвенел, но сам Дамкин во сне никогда его не слышал, а Стрекозов проснулся, подумал: "Мой что ли день рождения? Нет. Пусть Дамкин и встает!" - и снова закрыл глаза, чтобы досмотреть увлекательный детективный сон.

Будильник потрезвонил и скорбно затих. И только в час дня раздался звонок в дверь.

Стрекозов вскочил, глянул на часы и заорал:

– Дамкин, скотина ты этакая! Гости пришли!

– Чего это они с утра пораньше? - сонно спросил Дамкин.

– Какое утро! Час дня!

Дамкин подпрыгнул, взбрыкнул ногами и под новую трель звонка завопил:

– Где мои штаны?!

– В холодильнике, - съязвил Стрекозов, который в этот день предусмотрительно лег спать в джинсах.

Дамкин нашел на столе отглаженные штаны, прижатые утюгом пионера Иванова, натянул их и бросился в коридор.

Первым пришел, как всегда, Бронштейн, который никогда не опаздывал, потому что приходил на час раньше.

– Здравствуй, Дамкин, - торжественно произнес художник, доставая из сумки коробку с утюгом. - Поздравляю тебя с твоим очередным днем рождения.

– Утюг! - воскликнул Дамкин. - Я как раз вчера жаловался Стрекозову, что у нас утюга нет и брюки нечем погладить. Ну, спасибо! Ты настоящий художник!

– Да ладно тебе... - смущенно потупился настоящий художник и, сняв сандалеты, прошел на кухню, где Стрекозов уже варил кофе. - Может, пора накрывать на стол?

– Брось ты! - сказал Стрекозов. - Светка придет и все сделает. Мы с ней договорились, что она придет на полчаса раньше.

– Повезло вам с секретаршей, - похвалил Бронштейн. - А для салата вы все сварили?

– Какой салат! Светка придет и все сварит.

– Как! - воскликнул хозяйственный Бронштейн. - Она же не успеет! Картошку с морковкой только час варить и чистить!

– Ну, если хочешь, можешь ей помочь! Света будет рада.

Бронштейн схватил кухонный нож и набросился на принесенные им накануне продукты.

– Я слышал, тут говорят о моей секретарше? - спросил Дамкин, входя в кухню и пережевывая кусочек воблы.

– Было дело, - сказал Стрекозов. - Бронштейн говорил, что нам с ней крупно повезло.

– Это точно! - радостно кивнул Дамкин. - Правда, повезло бы еще крупнее, если бы у нее была дача под Москвой, дача в Гурзуфе, машина и много-много денег, и чтобы она была дочерью издателя какого-нибудь толстого журнала...

– Остановись, - попросил Стрекозов.

– Я бы тогда на ней женился, - задумчиво сказал Дамкин. - Или лучше бы ты на ней женился, а я был бы любовником.

– Любовник нашелся! - фыркнул Стрекозов. - Если бы у нее было все, на что ты губы раскатал, она на тебя не обратила бы никакого внимания!

– Неправда! - возразил Дамкин. - Я очень представительный мужчина. А ведь я хорошо помню, как мы с ней познакомились.

Бронштейн уже немало наслушался историй о знакомстве со Светой, но и в этот раз слушал с удовольствием, не перебивая. Каждый раз это были новые истории.

– Решили мы однажды купить со Стрекозовым одеяло. Холодно, понимаешь ли, зимой спать. И купили - хорошее, красное, ватное одеяло. Идем по улице, вдруг слышим крик, смотрим, а с четырнадцатого этажа падает девушка красивая, белокурая, ножки стройные... Мы со Стрекозовым посовещались по-быстрому и решили девушку спасти: развернули одеяло и поймали ее, как пожарники.

Девушка лежала на одеяле без сознания, ярко-красные губы были слегка приоткрыты, словно ожидали поцелуя, а когда она распахнула глаза, то они оказались голубые-голубые. И звали ее Светочка.

– Мы ей потом подарили это одеяло, - добавил Стрекозов, разливая кофе по чашечкам.

Бронштейн поставил кастрюли на огонь и принялся резать колбасу. В дверь позвонили.

– А вот и Светочка, - сказал Дамкин и пошел открывать.

– Оставь дверь открытой, - крикнул вслед Стрекозов, готовя четвертую чашку. - А то эти гости замучают ходить им дверь открывать!

Это был чисто выбритый и благоухающий дорогим одеколоном "Шипр" Сократов. Вручив Дамкину утюг и крепко пожав руку, Сократов с порога закричал:

– Сейчас такой анекдот расскажу, только что придумал - вы упадете! Решил мусульманин стать евреем и пришел в синагогу делать обрезание.

Сократов обожал еврейские анекдоты. Но так как он их сам, в основном, и придумывал, то частенько их было достаточно трудно понять. Работал Сократов начальником в мастерской по ремонту телевизоров. Дамкин и Стрекозов вот уже год просили его починить им телевизор, на что Сократов логично отвечал, что он - начальник, и ничего чинить не умеет и не должен. Зато он может прислать к ним мастера. Когда литераторы соглашались на мастера, Сократов тут же возражал, что мастеру все равно придется платить, а он, Сократов, платить за них не намерен.

Читая много умных книг, он без ложной скромности считал себя философом, таким как Сократ, но не греком. Он очень любил рассуждать на различные темы, а также критиковать своих друзей, особенно Дамкина и Стрекозова, которых считал весьма посредственными литераторами и изрядными бездельниками.

– Ну, - не понял Дамкин. - И как, сделал? Чего молчишь, где продолжение анекдота?

– Какие вы тупые! - удивился Сократов. - Объясняю. Один мусульманин Саид приходит в синагогу, говорит: "Хочу быть евреем". Раввин Абрам Израилевич ему отвечает: "Надо сделать обрезание. Без этого ты не можешь стать евреем". "Мне уже сделали обрезание, чтобы я стал мусульманином!" возмутился Саид. "Жаль, - сказал раввин. - А мог бы стать хорошим евреем!"

– Не смешно! - прокричал с кухни Стрекозов. - Иди кофе пить!

– Теперь у меня два утюга, - задумчиво сказал Дамкин.

– Утюг - вещь полезная, - заметил Стрекозов. - Если сломается, можно использовать, как молоток. Или вместо пресс-папье, рукописи придавливать.

– Подаришь один Стрекозову, - посоветовал Сократов, прошел в кухню и взял предложенную чашку. - А вот еще...

– Сократов, у тебя кроме как про евреев есть анекдоты? - спросил Стрекозов.

– Есть, - гордо сказал Сократов. - Сидят два француза в одном еврейском ресторане...

– Как же я этих евреев ненавижу! - послышался голос из коридора. Дамкин, я тебе утюг дарю!

Это был обрусевший поляк Шлезинский, замечательный музыкант, умеющий играть на любом музыкальном инструменте от саксофона до консервной банки. Гитара в желтом чехле из кожзаменителя и сейчас висела за его спиной.

Шлезинский работал в том же НИИ УРАУА, что и программист Карамелькин, простым вахтером. Работа была непыльная - день сиди, три отдыхай - и поэтому Шлезинский много времени уделял музыке и девушкам. Пылкость Шлезинского доходила до того, что он пел по ночам романсы под окнами малознакомых девушек, чем весьма сильно доставал соседей и нередко имел неприятные отношения с некоторыми мужьями, если девушки оказывались замужем. Что ж, тут не Испания!