Таких не убивают - Кир Булычев

— Гражданка Берестова, — сказал Андрей Львович и надолго замолчал. Лидочка уже догадалась, что он жаждет, чтобы его соратница покинула общий кабинет.

Если не считать настенного плаката-календаря с Гавайскими островами, и прибоем, и пачкой «Баунти» поперек пальмовой кроны, кабинет сыщиков был похож на все подобные кабинеты даже дореволюционного образца, вплоть до особенного тоскливого голубого цвета стен в человеческий рост и побелку выше головы, коричневого стального шкафа, застекленных полок с несекретными бумагами и еще одним сейфом — на низкой тумбе. Приметой времени стояли телефоны — на каждом столе по аппарату.

— Как себя чувствует… пострадавший? — спросила Лидочка.

— Состояние средней тяжести, — ответил лейтенант. — Проникающее ранение в области грудной клетки и пуля в бедре.

— Но он будет жить? — спросила Лидочка, все еще полагая себя помощницей милиционеров.

— Мы надеемся, — сказал лейтенант. Он перекладывал фотографии на столе.

— А кто он такой?

— Его фамилия Петренко. Петренко Александр. Приходилось слышать?

Соколовская неожиданно кашлянула. Предупредительно, как кашляют в фильмах о шпионах, чтобы главный герой не проговорился подосланной к нему врагами проститутке.

Лейтенант, как и положено герою, смутился и сложил фотографии в стопку, как бы подводя итог беседе.

— Спасибо, — произнес он. — Спасибо за помощь. Сегодня я занят, но завтра или, в крайнем случае, послезавтра вам придется дать мне показания. Я вам позвоню домой. Или на службу?

— Домой, — ответила Лидочка, — лучше домой. На службе могут неверно истолковать.

— Надо беречь свою репутацию, тогда истолкуют правильно, — наставительно сказала Соколовская.

— Вы меня неверно поняли, — ответила Лида. — Они удивятся, каких я нашла знакомых.

Лидочка поднялась. В конце концов, она выполнила гражданский долг. Соколовская еле кивнула ей. Лейтенант поднялся, ожидая, пока она покинет комнату.

Лидочка вышла в узкий коридор. Петренко Александр. Какая-то украинская фамилия.

Теперь можно было отправляться на рынок. Лидочка была так рада, что наконец-то отыскала Татьяну Иосифовну, что недоверие новых милицейских знакомых ее не огорчило.

По дороге с рынка — она обещала коменданту быть к часу, чтобы он занес стекло, — Лидочка побежала по магазинам. Уважаемая госпожа Флотская на даче для жертв сталинского режима ожидала от нее материальной помощи. И Лидочка должна была предоставить ей эту помощь в гигантских масштабах, потому что с Татьяной Иосифовной она связывала большие надежды.

Комендант маялся перед подъездом, правда, чтобы не терять времени даром, давал какие-то ценные указания дворнику, вяло бившему ломом по наросшим под сточными трубами глыбам льда.

Лидочке он обрадовался. Даже не стал упрекать в опоздании — мужчине, даже самому эгоистичному, неловко упрекать в опоздании женщину, которая волочит сумку чуть меньше ее самой размером.

— Я стекло достал, — сообщил он. — Пошли работать.

— Только, пожалуйста, поторопитесь, — попросила Лидочка, — мне надо за город ехать, уже скоро два часа.

— Один миг, одно мгновение, — сказал комендант.

Квартира согрелась, только на кухне было еще холодно, тянуло от незамазанного окна.

Комендант повесил шинель в коридоре, под ней оказался пиджак с такими же орденскими планками.

— Я вам так благодарна, — сказала Лидочка. — Вы меня так выручили, просто не представляете. Вы простите, что я вам даже чаю не предлагаю, я на самом деле тороплюсь. Мне за город надо, а там днем зимой электрички редко ходят.

— К тому же, — подтвердил комендант, — они даже расписание не соблюдают. Доходит до возмутительных случаев. А что за спешка такая?

— Моя знакомая, старая женщина, просила приехать сегодня, — сказала Лидочка. — Я эту женщину давно искала.

— Долг надо получать?

— Можно сказать, и долг. Но не в прямом смысле этого слова.

— Ну, не надо, — сказал комендант, будто утешая Лидочку. — Не хочешь — не рассказывай. Меня эти ваши дела не касаются. А от станции далеко?

— Минут пятнадцать.

Комендант взял у Лидочки столовый нож. Он накладывал на раму и разравнивал им замазку.

— Я вас не задержу, — сообщил он. — Только вы меня развлекайте. В милицию ходила?

— А как вы догадались?

— А мне приходилось с этим Шустовым встречаться, — сказал комендант, — совсем по другому делу. И должен сказать, что он произвел на меня впечатление типичного карьериста. Спешит запрягать. Ну, вас-то он не стал бы мучить — вы жертва случайной бури.

— Я фотографии относила, — сказала Лидочка. — И оказалась свидетелем. Шустов сказал, что допускает, что и в меня стреляли не случайно.

— Я согласен, — ответил комендант. — Вы же стояли в освещенном окне — типичная цель. Вот вас и пугнули, чтобы не заглядывались.

— Вы правы, — сказала Лидочка. — Оказывается, Лариса даже не заметила, какая у них была машина.

— У бандитов? — спросил комендант.

— У тех, кто стрелял.

— Я могу найти оправдание ее поведению, — серьезно сказал комендант. Он завершил обводку стекла замазкой и теперь осторожно вел ножом вокруг него, чтобы замазка легла гладко и красиво. — Кромешная тьма, вспышки выстрелов, крики, кровь… удивительно еще, что она не уползла. Я помню, как в первый раз под обстрел попал, на Западном фронте. Это же ужас. А вы меня спрашиваете, какого цвета был немецкий танк. А я вам отвечу: серо-буро-малиновый. Честно отвечу. Потом-то уж, конечно, научился различать. Но большинство в первые дни погибало.

— Я сначала не подумала, что в меня стреляли, — сказала Лидочка.

— Это вы только подумали, что не стреляли.

— Уже рассвело, а фонари еще горели — все было как на сцене. Я даже теперь могу закрыть глаза и все вижу. Эта вишневая «Нива» и их лица, конечно, невнятно — они в машине сидели, — но тот, справа, был усатый.

— Со страху чего только не привидится, — усомнился комендант. — Где вишневый — там и малиновый, где усы, там и борода.

— Вы мне не верите? — В Лидочке взыграла спесь. — У меня хорошая зрительная память. Я даже номер этой «Нивы» запомнила.

— Номер? В такой темноте и на таком расстоянии?

— Машина остановилась как раз вполоборота ко мне, под фонарем, — ну почему мне со второго этажа не увидеть номера?

— И какой же номер? — спросил комендант. Нет, он ей не верит!