Гарри Поттер и Кубок Огня - Джоан Роулинг

Гермиона порозовела. Дамблдор улыбнулся ей и продолжил:

- Как видишь, и Гермиона, и Гарри, и Рон по-прежнему хотят с тобой общаться, даже жаждут - судя по упорству, с которым они пытались взломать дверь.

- Конечно, хотим! - в упор посмотрел на Хагрида Гарри. - Ты же не думаешь, что слова этой коровы... извините, профессор, - поспешно прибавил он, поглядев на Дамблдора.

- Прости, Гарри, я отключился и совсем не слушал, что ты говоришь, - прикинулся дурачком Дамблдор, устремляя взгляд в потолок и вращая большими пальцами.

- А... понятно, - робко пробормотал Гарри. - Я только хотел сказать... Хагрид, как ты мог подумать, что слова этой... женщины... имеют для нас хоть какое-то значение?

Из чёрных глаз-жуков выкатились две крупные слезы и медленно уползли в косматую бороду.

- Живое доказательство моих слов, - вставил Дамблдор, упорно не отрывающий взгляда от потолка. - Я же показал тебе бесчисленное множество писем от родителей, которые помнят тебя со времени собственного обучения в школе. Все они в весьма недвусмысленных выражениях заявляют, что, если я вздумаю тебя уволить, им будет что сказать по этому поводу...

- Не все, - хрипло пробасил Хагрид, - не все так думают.

- Знаешь ли, Хагрид, если тебе требуется признание вселенского масштаба, то, боюсь, тебе придётся оставаться дома очень и очень долго, - сквозь стёкла-полумесяцы Дамблдор сурово и пристально уставился на Хагрида. - С того момента, как я стал директором этой школы, не проходит недели, чтобы я не получил по крайней мере одну сову с жалобами на то, насколько неправильно я ею управляю. Что же прикажешь делать? Забаррикадироваться в кабинете и ни с кем не разговаривать?

- Но вы... вы же не полугигант! - надтреснуто каркнул Хагрид.

- Хагрид, да ты посмотри на моих родственников! - не выдержав, завопил Гарри. - На Дурслей посмотри!

- Верно подмечено, - кивнул профессор Дамблдор. - Или вот мой братец, Аберфорс. Его привлекли за применение неподобающих заклятий в отношении козы. Об этом было во всех газетах. Но разве Аберфорс стал прятаться? Нет, он ходил с гордо поднятой головой и продолжал заниматься своими делами! Правда, я не совсем уверен, что он умеет читать, так что, возможно, это была вовсе не храбрость...

- Возвращайся и учи нас дальше, - тихо попросила Гермиона, - пожалуйста, возвращайся, мы без тебя скучаем.

Хагрид громко сглотнул. Слёзы безудержно лились по его щекам и пропадали в бороде. Дамблдор поднялся.

- Я отказываюсь принимать твою отставку, Хагрид, и рассчитываю в понедельник увидеть тебя на рабочем месте, - объявил он. - Жду тебя к завтраку в Большом зале в восемь тридцать. И никаких отговорок. Желаю всем доброго дня.

Дамблдор, остановившись на секундочку почесать Клыка за ухом, вышел. Едва за ним закрылась дверь, Хагрид уткнулся в огромные, каждая размером с крышку мусорного бака, ладони и разразился рыданиями. Гермиона похлопывала его по руке до тех пор, пока он не поднял голову - глаза были очень красные - и не сказал:

- Хороший человек, Дамблдор... хороший человек...

- Эт-точно, - подтвердил Рон. - А можно мне пирожное, а, Хагрид?

- Угощайся, - кивнул Хагрид, утирая слёзы тыльной стороной руки. - Он, яс'дело, прав... да вы все правы... я себя как дурак вёл... папаше б за меня стыдно было... - по лицу снова покатились слёзы, но Хагрид с ожесточенностью отёр их и сказал: - А я вам фотку моего старика не показывал, нет?... Сейчас...

Он встал, подошёл к комоду, открыл ящик и достал фотографию дядьки-коротышки с Хагридовыми глазами и морщинками вокруг них. Сидя на плече у сына, коротышка весело улыбался. Они снялись перед яблоней, по сравнению с которой становилось понятно, что рост Хагрида не может быть меньше семи-восьми футов, но лицо было юное, круглое, гладкое, безбородое - мальчик никак не старше одиннадцати.

- Это я только-только поступил в "Хогвартс", - заплаканным голосом пояснил Хагрид. - Папаша был на седьмом небе... боялся, а вдруг я не колдун, ну, из-за мамы, понимаете... ладно, неважно. Яс'дело, у меня с магией всегда было не так чтобы очень... Хорошо хоть, он не дожил до того, как меня турнули. Помер, когда я во втором классе был...

- Как папаши не стало, за мной Дамблдор стал приглядывать. Работу вот мне дал... вера у него в людей есть, вот как. Не боится дать ещё один шанс... этим-то и отличается от других директоров. Кого хошь примет в "Хогвартс", ежели только у них талант имеется. Понимает, что человек может быть правильный, даже если семья у него не того... не такая уважаемая. А некоторые не понимают. Некоторые так и будут к тебе... с камнем за пазухой. А некоторые вообще прикидываются, будто у них широкая кость, нет, чтобы встать и сказать: я такой, какой я есть и мне за это не стыдно. "Никогда не стыдись сам себя", - так мой старикан говаривал: - "всегда найдутся те, кто будет против тебя, только тебе до них дела нет." И ведь был прав. Дурак я, ох, дурак. Мне до неё больше дела нет, вот увидите. Широкая кость... я ей покажу широкую кость.

Гарри, Рон и Гермиона смущённо переглянулись. Гарри скорее согласился бы вывести на прогулку пятьдесят взрывастых драклов, чем признаться Хагриду в том, что слышал его разговор с мадам Максим. Но Хагрид продолжал бормотать, очевидно, не сознавая, что говорит лишнее.

- И знаешь чего, Гарри? - он поднял блестящие от слёз глаза от фотографии своего отца. - Когда я тебя первый раз увидел, ты мне меня самого напомнил. Мамки с папкой нет... Помнишь, ты ещё не знал, подойдёшь ты для "Хогвартса" иль нет? Не знал, справишься ли... а посмотреть на тебя сейчас, а, Гарри? Чемпион школы!

Он некоторое время глядел на Гарри, а потом продолжил, очень серьёзно:

- Знаешь, чего б мне хотелось, Гарри? Очень бы хотелось? Чтоб ты выиграл! Ты бы им всем показал... чтоб достичь вершины, вовсе не обязательно иметь чистую кровь. Нельзя стыдиться самого себя. Они бы поняли - Дамблдор в конечном счёте прав, что принимает всех, которые умеют колдовать. Кстати, а как у тебя с этим яйцом, а?

- Отлично, - ответил Гарри. - Очень хорошо.

На несчастном, измученном лице Хагрида появилась широкая, кривоватая от слёз улыбка.

- Вот молодчага... Ты им покажешь, Гарри, ты им покажешь. Всех их побьёшь.

Врать Хагриду было гораздо тяжелее, чем остальным. Позднее Гарри возвращался в замок рядом с Роном и Гермионой и никак не мог забыть счастливое выражение, появившееся на заросшей физиономии Хагрида, когда тот представил себе, как Гарри выигрывает Турнир. В тот вечер непостижимое яйцо висело на совести Гарри ещё более тяжким грузом, чем раньше, и к моменту укладывания спать он решился - пора забыть про гордость и выяснить, чего стоит подсказка Седрика.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

ПОЮЩЕЕ ЯЙЦО

Гарри не знал, как долго ему придётся принимать ванну, прежде чем он сумеет разгадать загадку, и поэтому, чтобы не ограничивать себя во времени, решил сделать это ночью. Кроме того, хоть ему и не хотелось полностью повиноваться Седрику, он всё-таки решил пойти в ванную комнату для старост; туда допускалось гораздо меньшее число людей, так что ему вряд ли могли там помешать.

Гарри спланировал своё путешествие со всей возможной тщательностью. Однажды ночью, во время блужданий по школе, он уже попадался смотрителю Филчу, и повторять этот опыт не было ни малейшего желания. Главная надежда, конечно, на плащ-невидимку, а в качестве вспомогательного средства он возьмёт Карту Мародёра - тоже очень ценный предмет в деле нарушения школьных правил. Карта показывала весь замок целиком, со всеми его секретными переходами и короткими путями, а самое главное - на ней, в виде крошечных, поименованных точек показывалось, кто где находится, так что, если кто-то соберётся посетить ванную, Гарри будет знать об этом заранее.

Ночью в четверг Гарри тихонько выбрался из кровати, надел плащ, прокрался вниз и, точно также как в ту ночь, когда Хагрид показывал ему драконов, подождал пока откроется отверстие за портретом. На этот раз снаружи стоял Рон, он и сказал Толстой Тёте пароль ("блинчики с бананом"). "Удачи!" - уголком рта пожелал Рон, пролезая в общую гостиную мимо выходившего Гарри.

Двигаться под плащом сегодня было неудобно, потому что подмышкой одной руки у него было зажато тяжёлое яйцо, а другой он держал перед собой карту. К счастью, в освещённых коридорах было тихо и безлюдно, к тому же, он через равные промежутки времени проверял карту и мог быть абсолютно уверен, что не столкнётся ни с кем из тех, кого следует избегать. Дойдя до статуи Бориса Бессмысленного, колдуна, стоявшего с потерянным видом в перчатках не на ту руку, Гарри нашёл нужную дверь, близко к ней наклонился и, согласно инструкции Седрика, прошептал: "хвойный освежающий".

Дверь со скрипом отворилась. Гарри проскользнул внутрь, закрыл щеколду, снял плащ-невидимку и осмотрелся.

Первой его реакцией было: да, ради возможности пользоваться этой ванной имеет смысл стать старостой. Красивую комнату неярко освещали свечи в великолепных канделябрах, всё здесь было сделано из белого мрамора, в том числе и прямоугольное углубление в полу посредине - видимо, бассейн. По краям бассейна имелось множество золотых кранов, инкрустированных драгоценными камнями, каждый из которых был разного цвета. Здесь был также и трамплин для ныряния. Окна закрывали длинные белые шторы; в углу высилась стопка белых пушистых полотенец. Кроме того, на стене висела одна-единственная картина, изображающая русалку со светлыми волосами, уснувшую на скале. Русалка посапывала, отчего длинная прядь, упавшая на лицо, легонько шевелилась.