Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм

Божий дар ему помог или характер заводилы, но Келлер прослыл политиком, с которым нельзя не считаться, своим до мозга костей человеком в Вашингтоне. Вот уже четыре срока он был конгрессменом и двенадцать лет сенатором, став председателем могущественного комитета по финансам. Он выдержал нападки и ядовитые стрелы от Белуэя, приняв назначение на должность вице-президента, несмотря на то, что был старше и намного мудрее того, кого его партия выдвинула в качестве президента. Он поступил так, зная, что обеспечит успех на выборах во всех штатах, а для него это было главной общегосударственной задачей. Кроме того, Келлеру искренне нравился президент, он восхищался и его умом, и смелостью, хотя тому еще немало предстояло узнать о Вашингтоне — гораздо больше, чем было известно сейчас.

В данный момент, однако, эти заботы отошли на второй план. Он сидел за своим большим, заваленным бумагами столом и глядел на директора отдела консульских операций Уэсли Соренсона.

— Я и раньше слышал разные страшилки о чудовищах, но по сравнению с вашим рассказом Кинг-Конг — это безобидная обезьянка шарманщика, — спокойно сказал он.

— Я понимаю, господин вице-президент...

— Хватит чушь молоть, Уэс, мы слишком давно друг друга знаем, — остановил его Келлер. — Это ведь я пытался выдвинуть вас в DCI, помните? Единственный человек, который меня переспорил, были вы, весь сенат поддержал бы меня.

— Я никогда не хотел там работать, Говард.

— И поэтому взялись за более тяжелую работу. За этакую нестандартную операцию, которая, по идее, должна координировать действия Госдепартамента, ЦРУ и Администрации, не говоря уже об экзальтированных вояках Пентагона. Вы безумец, Уэс. Кто-кто, а вы-то уж знаете, что это невозможно.

— Признаться, я намеревался всего лишь давать советы и согласие — нет-нет, молчите, это конечно же задача конгресса.

— Спасибо, что не надо лишний раз сотрясать воздух... Итак, ко всем остальным шалостям в вашем сумасшедшем доме прибавились два нациста, которые утверждают, будто я их человек и участвую в новом фашистском движении. Все это было бы безумно смешно, если в не тот самый зыбучий песок. Это ведь Гитлер говорил, что достаточно долго врать по-крупному, и все поверят... А мы имеем дело с большой ложью и достаточно возмутительной, Уэс.

— Бога ради, Говард, я бы никогда не дал ей ходу!

— Вам, может быть, не удастся ее остановить. Рано или поздно ваших бритоголовых придется допрашивать другим, и среди них найдутся такие, кто ненавидит Администрацию президента. Они уцепятся, за малейшую возможность.

— Я не позволю зайти этому так далеко, если даже сначала придется застрелить этих подонков.

— Это ж не американский подход, — добродушно рассмеялся Келлер.

— Пусть не американский, но тогда я и сам такой, потому что и раньше поступал соответственно.

— Только не забывайте: на войне вы были намного моложе.

— Не знаю, послужит ли это вам утешением, но они указали и на спикера палаты, а он в другой партии.

— Боже мой, как это удобно. Прямой путь к посту президента. Сначала он сам, потом вице-президент, а за ними и спикер. Ваши нацисты знают нашу конституцию.

— Одному из них в образованности не откажешь, это точно.

— Спикер?..Этот милый, добрый старый баптист? Единственный грех его в том, что молится, решаясь на ненавистную ему сделку, поскольку другого способа обойти законы нет. Как они на него-то вышли?

— Они сказали, что его предки — немцы и он отказался от военной службы во время Второй мировой войны по принципиальным соображениям.

— А еще он пошел добровольцем как нестроевой врач и был тяжело ранен, спасая солдат. Так что ваши нацисты не такие уж умные. Если б они тщательно все проверили, то узнали бы, что у него штыри в спине с того самого времени, когда его принесли с Омаха-Бич, а он молился за детей, которые там остались, хотя сам чуть не умер. Об этом говорится в приказе о его награждении Серебряной звездой. Да, он тот еще гитлеровский головорез!

— Послушайте, Говард, — сказал Соренсон, подавшись вперед, — я пришел к вам, полагая, что вы должны знать об этом, а вовсе не потому, что хоть на йоту усомнился в вас. Надеюсь, вы отдаете себе в этом отчет.

— Хотелось бы так думать. И учитывая происходящее по всей стране, фразе «кто предостережен, тот вооружен» придаешь новое значение.

— Не только здесь. В Лондоне и Париже лазают по подвалам и заглядывают под кровати в поисках нацистов.

— К сожалению, некоторых уже нашли — к сожалению в том смысле, что даже эта жалкая кучка будоражит кровь охотников.

Келлер взял газету со стола. Она была сложена так, чтобы можно было прочитать статью в нижней правой части первой полосы.

— Взгляните на это, — добавил вице-президент. — Это сегодняшний номер хьюстонской газеты.

— Проклятье! -пробормотал Соренсон, взяв газету и начав читать, тут же пораженный коротким заголовком:

В БОЛЬНИЦЕ РАБОТАЮТ НАЦИСТЫ?

Пациенты, жалуются на оскорбительные замечания

"Хьюстон, 14 июля. На основе писем и устных заявлений граждан, чьи имена Совет попечителей не сообщает, администрация больницы «Меридиан» начала расследование, касающееся медицинского персонала. Жалобы связаны с многочисленными высказываниями врачей и сестер, расцененными как явно антисемитские, а также оскорби тельные для афро-американцев и католиков. «Меридиан» — не узко сектантское заведение, но общеизвестно, что там лечатся в основном протестанты, большей частью члены епископальной церкви. Также не секрет, что среди богатейших клубов страны больница известна как «водопой для белых протестантов», поскольку в «Меридиане» есть активно действующий и строго конфиденциальный филиал реабилитации алкоголиков, расположенный в двадцати милях к югу от города.

Наша газета получила копии двенадцати писем, направленных бывшими пациентами администрации больницы. Но справедливости ради, до тех пор, пока не прояснится ситуация, мы их не публикуем, чтобы защитить тех людей, чьи имена упомянуты".

— По крайней мере, они никого не изобличили, — сказал Соренсон, швыряя газету на стол.

— Сколько, вы думаете, это будет продолжаться? Ведь газеты продаются все время, не забывайте.

— Просто тошно становится.

— Ком нарастает, Уэс. В Милуоки на пивоваренном заводе два дня назад был крупный саботаж. И все потому, что название пива и имя владельца — немецкие.

— Я читал. Даже не смог закончить завтрак после этого.

— Докуда вы прочитали?

— Примерно как сейчас. А в чем дело?

— Имя-то немецкое, а семья еврейская.

— Отвратительно.

— А в Сан-Франциско советник по имени Швинн подал в отставку из-за угроз в адрес его семьи. Причина такова: он сказал в своей речи, что ничего не имеет против голубых, многие являются его друзьями, но ему кажется, что их влияние на общественное финансирование искусства превышает их представительность. Логика его не бесспорна — без голубых искусство бы значительно обеднело, — но он говорил как политик и имел право на такую точку зрения. Его, однако, окрестили нацистом, а детям в школе не давали проходу.

— Бог ты мой, ведь все опять повторяется, Говард! Стоит навесить ярлыки, и злобные псы уже кусают за пятки, за любые пятки!

— Это вы мне рассказываете? — сказал Келлер. — Да у меня полно врагов в этом городе, и не все они в противоборствующей партии. Скажем, вызовут наших двух нацистов в сенат и они с несокрушимой тевтонской уверенностью заявят, что да, конечно, я один из них, и спикер палаты тоже. Вы думаете, хоть один из нас двоих уцелеет?

— Но все их заявления — сплошное вранье. Конечно же вы уцелеете.

— Однако семена будут брошены, Уэс. Враждебно настроенные фанатики примутся рыться в наших досье, выдирая из контекста сотни высказываний, которые, взятые вместе, будут свидетельствовать против нас... Вы только что упомянули имя Божие. А знаете ли вы, что старый КГБ собрал досье на Иисуса Христа, основывая свои выводы исключительно на Новом Завете, и пришел к заключению, что он истинный марксист, настоящий коммунист?

— Не только знаю, я читал его, — ответил директор К.О., улыбаясь. — Звучало очень убедительно, только на мой взгляд предстал скорее социалистом-реформатором, нежели коммунистом. Нигде не сказано, что он был сторонником власти одной политической партии.

— "Кесарю кесарево", Уэс?

— Это дела давно минувших дней, мне бы пришлось все заново перечитывать.

Они тихо засмеялись. Соренсон продолжал:

— Но я понимаю, что вы имеете в виду. Это как в статистике: когда какие-либо данные преднамеренно выдергивают из всего исследования, они могут подтвердить все, что угодно.

— Так что же нам делать? — спросил вице-президент.

— Я расстреляю этих мерзавцев, что ж еще?

— И на их место придут другие. Нет, их надо выставить идиотами. Вы потребуете слушания в сенате, настоящего цирка, и выставите их на посмешище.