Кровь и свет Галагара - Аркадий Застырец

Не успели они на тикуб отойти от Западной башни, как государю принесли весть о том, что прибыл гонец из Стора.

Он появился из тьмы верхом на гаварде, утыканном стрелами. Несчастный зверь, хрипя и извергая кровавую пену, свалился у самых ворот. Всадник, на удивление легко раненый в плечо, едва успел освободить ногу из стремени — а не то гавард, падая, придавил бы его своей тяжестью.

Оказавшийся совсем еще зеленым юношей гонец преклонил колени перед умирающим зверем и, приподняв ему голову, расцеловал ее, обливаясь слезами. И только после этого, убедившись, что гавард уже мертв, он поднялся навстречу подоспевшим айзурцам и потребовал немедленно вести его к Син Уру.

Уразумев, что великий царь умер, он скинул помятый шишак, торжественно отдал покойному адлигалу и объявил, что должен говорить с Ур Фтой. Не прошло и рофа, как желание его было исполнено. Юный посланец Стора с наскоро перевязанной раной почтительно склонился пред молодым государем, назвал свое имя — Дал Сат — и, не теряя даром ни единого лума, приступил к рассказу. Время от времени голос его срывался, он то и дело неуклюже взмахивал уцелевшей рукой, словно подбитая птица, и в ужасе округлял глаза.

— Государь, прошлой ночью войска противника подошли к крепости, не таясь, на расстояние не более полуатрора. К тому времени наши разъезды уже возвратились, мы пустили воду в ров, подняли мосты и приготовились к отражению штурма.

— А велики ли числом осадившие крепость войска? — спросил Ур Фта.

— Велики, государь. Не менее двух грозных дюжин. Но дело не в этом. На рассвете минувшего дня стали у нас твориться зловещие чудеса. Прежде всего, что-то неладное произошло с огнем. Сперва кто-то один, потом другой, а там и повсюду заметили это. Вода не закипала в котлах. В дома и бастионы пробрался лютый холод. Некоторые держали руки в пламени, другие садились прямо посреди костра и так сидели, третьи даже головы совали в растопленные очаги — все без толку. Огонь перестал греть, и даже напротив — обдавал какой-то ледяной влагой.

К полудню добрая половина воды, запасенной для питья и приготовления пищи, обратилась в лед. И тогда случилось нечто еще более ужасное — подобно тому, как огонь перестал быть огнем, вода перестала быть водою…

— Что ты хочешь этим сказать? Выражайся яснее, — потребовал Ур Фта.

— Водой невозможно стало напиться. Как только мы набирали ее в рот, она словно бы превращалась в воздух. Представь, государь. Ты видишь воду, слышишь, как она плещется в чашке или в котелке, но выпить ее ты не можешь. Она есть, если верить глазам (прости, государь) или слуху, и в то же время для тебя ее просто не существует.

— Другого питья в крепости нету?

— Есть, государь, несколько дюжин бочонков с рабадой и дюжина бочек молодого мирдрода. Мы сразу обнаружили, что их можно пить. Но жажду этим утолить трудно, да и запасы отнюдь не велики. К тому же в крепости две дюжины малых детей. Что с ними-то делать? Да ведь и на том наши беды не кончились. Хвала Су Ану, командир гарнизона Най Лан, как только с водой чудеса приключились, отдал приказ — каждому наколоть как можно больше льда, и набить ледяным крошевом карманы, сумки, пазухи, короче говоря — запастись им с избытком. Только это нас и спасло.

— Каким образом? — удивился Нодаль. — Или лед заменил-таки воду?

— Нет, славный витязь. Кусок льда во рту, стоило ему растаять, превращался в воздух не хуже простого глотка воды.

— Ты сказал, ваши беды на этом не кончились? — задумчиво произнес Ур Фта. — Кажется, я понимаю, зачем понадобились кусочки льда.

— Конечно! — не выдержал Трацар. — Ведь то, что началось в крепости, называется подменой трех стихий. Детский лепет в колдовском искусстве! Но умнейший Най Лан, конечно, ничего не знал об этом, и все-таки догадался, чего следует ожидать и как уберечь своих подчиненных. При встрече с удовольствием пожму ему руку!

— Да, очень скоро мы на собственном опыте убедились в прозорливости и находчивости Най Лана, — снова заговорил Дал Сат. — Спустя нимех после полудня воздух внезапно раскалился. Дышать становилось все трудней и, наконец, вовсе сделалось невозможно, как невозможно дышать огнем. Только кусочки льда, которыми приходилось непрерывно набивать рот, усмиряли это пламя и поддерживали дыхание. В таком положении я и оставил своих. Велено сказать тебе, государь, что Стор ждет подмоги, считая каждый лум. Защитники крепости замерзают, мучаются жаждой и дышат пламенем. Еще два-три дня — и их можно будет брать голыми руками, хотя ворот они врагу не откроют, умрут — а не откроют. Это тоже велено передать.

— Ну что ж, я думаю, иворцам не следует дожидаться рассвета. Пусть отправляются на помощь немедленно. А чтобы поскорее разрушить злые чары, ты, мой чудесный советник Трацар, присоединяйся к ним, — сказал Ур Фта.

— Ничего не имею против, — согласился Трацар и еще добавил: — Но после того, что мы только что узнали, надо бы нам, государь, сказать еще несколько слов между собою. Поэтому я задержусь на несколько рофов, а иворцам отдай приказ отправляться, не дожидаясь меня. Ведь я без труда сумею нагнать их в пути.

Ур Фта отдал необходимые распоряжения и щедро наградил отважного Дал Сата, который ни за что не согласился на отдых и, от щедрот государя выбрав себе гаварда в царском гавардгале, отправился обратно в Стор с иворскими войсками.

Вновь оставшись в кругу своих приближенных в Западной башне, Ур Фта поднялся в тревоге и молвил:

— Что вы думаете, друзья? Кто на сей раз ведет смертельную битву с нами? Кем, по-вашему, может быть наглый самозванец, развязавший войну под именем Шан Цвара и предательски убивший моего отца?

— Если позволишь, государь, я скажу первым, — взволнованно отозвался Нодаль.

Ур Фта кивнул в его сторону:

— Говори.

— Полагаю, государь, двух мнений быть не может. По делам самозванца нельзя в нем не узнать чернородного дварта Ра Она.

— И я так считаю, — с поклоном сказал Од Лат.

— Подтверждаю, что нет здесь ошибки. Это Ра Он, — заключил Трацар.

— А мне уже и смысла нет говорить. Все они безусловно правы, — втайне заметил Кин Лакк.

— Если это правда, — вновь заговорил Ур Фта, — то Ра Он — из безумцев безумец! Ведь вам, я надеюсь, хорошо известно одно из самых священных установлений в жизни двартов, о коем еще в детстве поведал мне отец, тот закон, который ни разу не посмел нарушить ни один из них: дело агара — не дело дварта; тот не дварт, кто пастух; тот не дварт, кто царь. Если Ра Он сделался царем в Галагаре, он уже не считается двартом. В нашей схватке отныне мы с ним будем сражаться на равных.