Коротко обо всём. Сборник коротких рассказов - Валентин Валерьевич Пампура
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вскоре колёса завыли, вещи полетели с полок, и вагоны, наталкиваясь друг на друга, стали. Проводник пробежал по коридору.
— Что случилось? — из купе стали выходить заспанные пассажиры.
— Кто-то разбил стекло и выбросился из вагона.
— Жив?
— Какой там, на такой скорости его размазало по полотну на несколько километров.
— Прошу прошения — вошёл Том — но на вашем счёте больше нет средств. Вы можете продолжить свой отпуск, но без дополнительных услуг.
— К чёрту, отпуск, я возвращаюсь домой.
Носов взял телефон и набрал номер, гудки потянулись один за другим, как стая летящих уток. За окном вспыхнула надпись.
«Отпуск вашей мечты. Мы можем отправить вас в любую точку вашей души»
Гудки оборвались, и надпись исчезла.
— Рад тебя слышать, дружище. Как отдохнул?
— Я…
— Верю что, хорошо.
— Послушай меня…
— Подожди, сначала я, руководство компании, даёт тебе шанс. Тебе предлагают новую должность, но взамен, ты должен заключить одну очень важную сделку.
— Я хочу сказать…
— Подожди, не перебивай, я понимаю, новая должность, совсем другой уровень, но я пока ещё твой бос. И так, билет я выслал тебе на почту. Вылет через три часа, тебя встретят. И учти, ты должен заключить эту сделку. У руководства компании на тебя большие планы. Всё. Ты что-то хотел сказать?
— Я не могу взяться за эту работу.
— Ты что рехнулся?
— У меня изменились обстоятельства.
— Какие, ещё обстоятельства? Нашёл себе новую девчонку?
— Да.
— Брось, девчонок ещё будет много, а такая работа выпадает раз в жизни. И потом, какая девчонка будет любить неудачника? А вот сделаешь дело, получишь деньги, накупишь ей кучу подарков, и помяни моё слово, она от тебя не отцепиться. Так, что давай, собирайся и в аэропорт.
— Хорошо.
Иордань
Мороз, жгучий, ядрёный, пробирался под одежду. Щипал в носу, и гонял ворон с места, на место. Стёпка, стоял, прислонившись щекой к берёзе. И смотрел как тонкие ветви, чернея, растворялись в морозном воздухе. Справа от Стёпки тянулась белая полоса, это река. Казалось, она уснула, укрывшись льдом. И нечто не нарушало её сна. Слева сидели по пояс в снегу хаты. Они чернели своими трубами, пахли дымом, сеном и животиной, спрятанной в нагретых, их телами базах. На пригорке, над хатами, стояла церковь. Крест на ней был новый и сверкал на солнце как пламя свечи. Стёпка стоял, вдыхая в себя воздух. Чувствуя, как всё, что, вокруг, заполняет его. Так, что он сам становиться хатой застрявшей в сугробе. Рекой, уснувшей подо льдом. Вороной, переваливающейся с боку набок. Крестом сияющим, над всем этим миром, миром который он знает с детства.
Вдруг, тишина треснула, и на пригорок, треща как сорока, выкатился трактор. Он, вздрогнул, будто спотыкнулся и стал.
— Стёпка, ты чего к берёзе присох? Пьяный, что ли? — Высунулся из трактора Сенька.
— Не — Повернулся к нему Стёпка. — Так задумался.
— О чём задумался?
— Так, ни о чём.
— В бригаду ходил?
— Ходил.
— Что бригадир сказал?
— Сказал, что близко меня к трактору не подпустит.
— Ну, да. Такой трактор утопить. Это ты ещё легко отделался.
— Да.
— Ты на ферму иди, там руки нужны.
— Коровам хвосты крутить? Не… я себя уважать перестану.
— Работать то надо.
— Разберусь.
— Ну, смотри. — Трактор качнулся и покатил дальше, оглушая морозную тишину.
Стёпка отпустил берёзу и пошёл туда, где чернели у старой хаты смородиновые кусты. Кочан, старый дворовый пёс почуял его издали. Когда Стёпка подошёл к калитке, кочан, уже ощупывал воздух мокрым, чёрным носом. Он просунул его в щель между забором и калиткой, и казалось, хотел втянуть в себя всего Стёпку.
— Кочанчик, ты моя зверюга. — Стёпка вошёл, и сел на корточки, обнимая пса. — Кочан мотал головой и норовил лизнуть Стёпку в нос.
— Явился. — Во двор выглянула мать Стёпки. — Ну что, был в бригаде?
— Был.
— И что?
— Ничего. Сказал, не даст трактор.
— И что теперь?
— Не знаю.
— Вот, не путёвый, ладно, давай за стол.
— Сейчас. — Стёпка хотел встать, но судорога схватила ногу. Он качнулся и сел в снег.
— Что такое?
— Судорога.
— Ох, господи, этого ещё не хватало. Иглой надо уколоть, сейчас принесу.
— Не надо, пройдёт. Это от холода.
— Что задницу морозишь? — В калитку сунулся сосед, Колька.
— Так, судорога.
— Ну, это надо пересидеть.
— Да всё отпустила. — Стёпка встал.
— Что в бригаде?
— Глухо.
— Надо переждать, глядишь перемелется.
— Да.
— Пойдём ко мне, у меня это — Колька стукнул пальцем по шее.
— Пошли.
— Куда ты? А обедать? — Окликнула мать.
— Не хочу.
В хате было тепло, и уютно. Пахло тестом и борщом. Колька нарезал сала, хлеба и положил капусты. Сало было белое с розовой прослойкой, капуста янтарная, сочная, приправленная растительным маслом. Колька налил по пятьдесят,
— Ну, давай. — Выпили не чокаясь.
— А твои, где? — Спросил Стёпка.
— К тёще ушли. Давай по второй, вдогонку.
— Давай. — Выпили. Свет стал ярче, и сознание прояснилось.
— Главное не отставать. — Сказал Колька. Выпили по третей. — Закусили. — Теперь можно и поговорить. Я тебе так скажу. История вышла не приятная, скажем так, аховая. В бригаду тебя навряд ли вернут. Но трактор, ты красиво утопил.
— Да иди ты.
— Нет, ты мне скажи, тебя чего на лёд понесло?
— Срезать хотел. До моста пять километров вкруговую. Я и подумал чего крутиться, пошёл через реку, да на майну наскочил.
— Ну, хоть сам жив, остался, а то мог и потонуть.
— Лучше б потонул. — Стёпка протянул последнюю фразу, смотря в окно, на сидящего в сугробе, воробья. Он сидел взъерошенный, и одинокий.
— Жениться тебе надо.
— Ага.
— Что ага? Сразу всё на место станет.
— Я смотрю у тебя встало.
— Встало.
— Вон, твои возвращаются. — Стёпка кивнул на окно.
— Где? — Колька кинулся прятать бутылку.
— Да шучу я, нет никого. Посмотреть хотел на твоё «Встало»
— А ты не шути, порядок никто не отменял. А если шалишь, то потихоньку, что б никому от этого плохо не было.
— А я так не могу. У меня всё наружу просится.
— Ты поэтому на Наташку с кулаками полез? Хорошо мужики рядом были, а то убил бы.
— А, что она, с рыжим шляется?
— А, что она тебе, жена, что бы отчёты давать?
— Жена не жена, а если со мной, так, и нечего на сторону смотреть.
— А может она и не смотрела никуда.
— Не смотрела бы, не шлялась. Или,
