Два рейда - Иван Бережной

— В прошедшем рейде третьему полку очень досталось. Народ устал, товарищ комдив, в отдыхе нуждается. К тому же по вашему приказанию почти весь полк занят оказанием помощи населению: дома строим, пашем… Я бы рад, но вы сами понимаете, — и, посмотрев на сидевшего рядом Колесникова.

Брайко, ехидно улыбнулся и прошептал: — Вот так-то! На нас хотел спихнуть? Не выйдет!

— Дюже устали, — подтвердил Кульбака, как только Брайко сел.

Кульбака еще не закончил, поднялся Колесников, сделал шаг вперед, выпятил грудь и молодецки гаркнул:

— Товарищ командир дивизии, если все отказываются, прошу поручить первому полку!

Брайко опешил. С недоумением он уставился на старшего лейтенанта, затем посмотрел на Кульбаку и пожал плечами. Наблюдавший за сценой Саша Ленкин заранее разгадал намерения Колесникова и теперь от души смеялся, покручивая пышный ус.

— Ваш же полк отправляется для подготовки другой площадки для приема самолетов с посадкой, — напомнил Вершигора.

— Здесь достаточно одной роты, — поспешил уверить Юра.

— Что ж, — подумав, согласился Петр Петрович. — Если у всех люди устали — поручим первому полку.

Брайко и Кульбака, перебивая друг друга, начали уверять командира дивизии, что они, дескать, не отказываются, просто докладывают состояние подразделений, и хотя люди действительно устали, готовы выполнить эту задачу. Однако Верши-гора не стал менять своего решения.

— Петр Евсеевич, как же ты попался на приманку старшего лейтенанта? — смеялся Саша Ленкин. — Это на тебя не похоже.

Брайко только развел руками, но ничего не ответил.

Колесников в полк вернулся веселый, доложил Бакрадзе. Командир полка оставил в распоряжении Юрия роту первого батальона под командованием Деянова.

Первое время все шло хорошо. Весь груз, сброшенный с самолетов, Юрий сдавал в штаб дивизии. Иногда парашюты с грузом относило далеко в сторону, в болото, тогда было трудно. Чтобы собрать все грузы, не хватало ночи, приходилось разыскивать и днем. Несколько мешков вообще не удалось найти. Словно сквозь землю провалились. Но в следующую ночь выяснилась причина, возмутившая всех ковпаковцев. Бойцы первой роты поймали нескольких партизан не из нашего отряда, которые тащили грузовой мешок с патронами. Оказалось, они с вечера подъезжали на повозке, останавливались в лесу вблизи площадки и, когда прилетал самолет, охотились за грузами. Как только груз относило в сторону, они быстро подбирали его и увозили.

Этот нечестный поступок наших соседей подсказал Юре озорную мысль. Он решил воспользоваться этим и утаить часть грузов. Так стали систематически не досчитываться одного мешка. Ругали соседей. А обоз первой роты разбухал. Когда же патроны стало некуда девать, Колесников начал вскрывать один мешок с автоматами, забирал их для полка, а вместо автоматов закладывал патроны.

Обо всем этом никто не подозревал. Выяснилось лишь 1 мая, когда в Большом Рожине Вершигора устроил парад. Были выведены все подразделения. Колесников, желая блеснуть, тоже вывел своих бойцов. Почти все были с новенькими автоматами. Первым это заметил Брайко и побежал к Вершигоре. Но вместо взбучки, которую ожидал Юрий, Вершигора рассмеялся и сказал: «И правильно сделал. За свое подразделение болеет».

— А патрончиков все-таки жаль, — сказал Тютерев, выслушав рассказ. Он одобрял действия Колесникова.

— Патроны вернутся, — уверенно ответил старший лейтенант.

— Как вернутся?

— Просто. Командиры полков сами от них откажутся. Не поднимут…

…О приеме самолетов ковпаковцами на аэродроме генерала Коржа прослышали белорусские партизаны отдаленных отрядов. Потянулись обозы с ранеными и больными. Многих привозили за сотни километров из глухих болотистых мест. Все они были окружены вниманием и заботой доктора Зимы и ковпаковцев. Некоторым представителям белорусских партизанских отрядов, сопровождавшим раненых, доставалось от нашего доктора.

— Откуда видно, что вы привезли раненых партизан? — кипятился Зима. — Ни врачебного заключения, ни боевой характеристики, даже справки о том, что воевал в партизанском отряде — нет…

— Не во всех отрядах есть врачи, — оправдывались виновники.

Здесь у меня произошла неожиданная встреча. Однажды утром мы возвратились с аэродрома в лагерь. Наскоро составив донесение генералу Строкачу о полученных грузах и отправленных раненых, я собрался было отдохнуть в своем шалаше. Не успел задремать, как услышал голос Александра Тютерева:

— Иван Иванович, к тебе пришли.

— Товарищ капитан, разрешите? — раздался знакомый глуховатый голос с волжским выговором.

Тут меня как ветром выдуло из шалаша. Передо мной стоял младший лейтенант Леша Калинин, Тот самый Леша, с которым я без малого два года назад прилетел в тыл врага. Но тогда он был сержантом. Вот уж кого не думал встретить, так это Калинина! Я считал его погибшим. Для этого были основания.

В группе разведчиков, с которыми меня перебросили через линию фронта летом 1942 года, было десять хлопцев и радистка. Моими помощниками были сержанты Алексей Калинин и Петр Кормелицын.

Во время одного из переходов мы напоролись на засаду, Леша был ранен в живот. Мы оставили его в семье путевого обходчика. Надеялись через некоторое время забрать Лешу с собой. Но этого сделать нам не удалось. Полицейские выследили Калинина, взяли в плен и передали немцам в глуховский лагерь военнопленных.

Нашим разведчикам удалось связаться с девушкой Галей, работавшей в лагерном лазарете. Ребята попросили ее помочь Леше вырваться из плена. Девушка пообещала, хотя и не верила в возможность побега. Это было в августе 1942 года. С тех пор прошло много времени. Мы далеко ушли от тех мест, где случилась трагедия с Лешей. О судьбе Калинина ничего не знали. И вдруг!

Леша почти не изменился, только чуть раздался в плечах и возмужал. Офицерские погоны придавали ему солидность. Все это я успел заметить, прежде чем попал в крепкие объятия друга.

Излишне описывать ту радость, которую вызвала наша встреча. Она понятна. Ведь и Леша ничего не знал о нас. Мы забросали друг друга вопросами.

И только сейчас я узнал, что Галя сдержала слово и помогла Леше убежать из плена. Выбрав удобный момент, она завернула Лешу в грязное белье, вывезла с территории лагеря и переправила в местный партизанский отряд. Калинин не остался в отряде, а перешел линию фронта и явился к начальнику разведки Чекмазову.

— Вот где была встреча! — сказал Калинин. — В Елец я пришел без документов. Большого труда стоило пробраться в разведотдел фронта. В приемной начальника много офицеров. На меня никто не обращал внимания. К счастью, адъютант полковника старший лейтенант Гаврилов узнал меня. Сначала он удивленно уставился на меня, потом спрашивает: «Калинин?» — «Калинин», — отвечаю. «Как же так? Ты же убит?» — «Был убит, а сейчас живой». — «Одну минутку», — сказал он и скрылся в кабинете начальника. Через минуту из кабинета выскочил полковник. Он расцеловал меня, схватил за руку и потащил в кабинет. У двери остановился и, обращаясь к ждавшим приема офицерам, сказал: «Извините, пожалуйста, случай необыкновенный».

Полковник Чекмазов долго и подробно расспрашивал меня о похождениях, то и дело восклицая: «Здорово! Замечательно!»

После этого мы не раз с ним беседовали. Пришлось иметь дело и с работниками особого отдела. Сомнение их взяло: не продался ли я. Десять раз заставляли писать обо всем. Наконец поверили.

Полковник Чекмазов дал мне отпуск на родину. А — когда я возвратился из отпуска, он предложил снова лететь в тыл врага. Мне присвоили звание младшего лейтенанта, дали группу разведчиков и забросили в Пинские леса.

— Чем же вы занимаетесь? — спросил я.

— Главным образом разведкой. Но и дороги минируем. На нашем счету четырнадцать эшелонов… Часто приходится драться с карателями, — ответил Леша. — Сейчас вынуждены заниматься только разведкой. Боеприпасов нет.

— Хорошо, что пришел. Как тебе удалось узнать, что я здесь?

— О вашем соединении добрая слава в народе ходит. Последнее время везде только и разговоров, что ковпаковцы вернулись из Польши и принимают самолеты и что на аэродроме командуют Бакрадзе и Бережной. Думаю, не наш ли это Бережной? Расспросил. Приметы сходятся. Не вытерпел, решил навестить… Пять суток добирался. И пешком, и верхом на лошади, а километров десять на лодке по речушке. Плыву и думаю, а вдруг не тот?

Двое суток пробыл Леша Калинин у меня в гостях, и мы никак не могли с ним наговориться. Он сожалел, что не смог встретиться с остальными десантниками. Они находились далеко от аэродрома в Большом Рожине.

— Может, к нам присоединишься? — спросил я друга. Мне не хотелось с ним расставаться.

— С большой радостью сделал бы это, но не могу, — ответил Калинин. — Выполняю специальное задание.