Шпион, которого я убила - Нина Васина

– Я – Маргарита Тиглер, знакомая Милены. Пришла в гости. Прошу, – рука в перчатке ткнула в полицейского паспортом.

– Кто вызвал наряд? – поинтересовался второй полицейский, пока его напарник проверял паспорта у женщин.

Сосед спрятался за спину Марата.

– Сосед вызвал, – сказал Марат и выдернул алкоголика из-за спины.

– А что мне делать было?! Бабахнуло, посыпалось, а она весь вечер была странная. Открывай, говорит, дверь всем, кто позвонит, я тебе за каждый звонок заплачу! А к ней народу сегодня ходило, как к депутату на прием! Уж не знаю, что она там устроила, но дверь в свою комнату не запирала, пока не пришел этот, последний…

– Вы хотите сказать, что в этой комнате, кроме вашей соседки, заперт еще кто-то? – строго спросил полицейский.

– Я хотите… – кивнул сосед. – А-а-а он потому что не выходил оттуда, я не видел.

– Гражданка, предъявите личность вашего гостя, – постучал полицейский в дверь.

– Я открою только снайперу Еве!

– Граждане, проявите сознательность и выскажите свои предположения, кому именно хочет открыть дверь гражданка… гражданка…

– Милена Москвина, – шепотом подсказала Надежда.

– Понятия не имею, – отвел глаза Марат.

– Да она сбрендила, верно, ей гражданская война чудится, вот и заладила – «снайпер, снайпер»! – выдал свою версию сосед.

– Разрешите? – В квартиру вошла Ева. – Разрешите, я попробую, – попросила она у полицейского, потом они потоптались друг возле друга, пока он освобождал место у двери.

– Милена, ты меня слышишь? – спросила Ева.

– Я не глухая! – кричит Милена.

– Все кончилось, открывай.

Дверь щелкнула. Так странно получилось, что, хотя Ева стояла у двери, в комнату первой попала Марго. Она сразу же бросилась к лежащему на полу телу с бумажкой в руках, схватила ладонь трупа и запричитала:

– Нет, не может быть?!

На пол со стуком выпала пластмассовая ручка-держатель с закрепленной в середине струной.

Надежда услыхала ее вопли в коридоре. Она вцепилась в рукав Марата и вошла в комнату на плохо слушающихся ногах. Сначала она увидела совершенно живую и бодрую Милену, спокойно курящую в кресле, потом посмотрела в сторону и увидела лежащего на полу мастера костюмерного цеха Таврова с дыркой во лбу.

Захлебнувшись вздохом, Надежда выпустила рукав и сползла по стенке на пол. Марат не стал с ней возиться, подмигнул в безумные глаза и потихоньку вышел из комнаты. Марго оттащил полицейский, позволив себе громко выругаться, и в который раз повторил, что ни к чему нельзя прикасаться. Как только Марго оказалась на некотором расстоянии от мертвого Таврова, ее скорбь моментально улетучилась, и Ева с улыбкой наблюдала, как ясновидящая укладывает бумажку с отпечатками Таврова в блокнот, услужливо раскрытый незнакомцем в белом. Потом незнакомец, обойдя ноги Надежды, подошел к трупу и внимательно посмотрел на лицо. Это очень не понравилось полицейскому, он сразу же потребовал от незнакомца предъявить документы и сделал это достаточно грубым тоном. Второй тоже проявил бдительность и задержал почти выбравшегося на лестничную клетку Марата.

Через шесть минут полицейские имели весьма растерянный вид. По осмотренным документам и короткому опросу получалось так, что в комнате гражданки Москвиной, кроме ее двух соседей, находился представитель канадского консульства, агент отдела внутренних расследований Федеральной службы (с оружием), офицер военной разведки (с оружием) и школьная учительница (с оружием).

– Желаете сделать заявление? – обратился к Милене полицейский, пытаясь хоть что-нибудь понять.

– Желаю. Умерший не имеет родственников и семьи. Разрешите мне его кремировать.

36. Балерина

Через три дня Надежда, похоронившая помрежа, решила помянуть его в полном одиночестве, для чего закупила несколько красивых бутылок и поехала в свою квартиру. В квартире было странно тихо. И – никого. Устроившись с комфортом на развернутой тахте – комфорт Надежда понимала как отсутствие всяческих правил, вроде снимания ботинок перед тем, как влезть с ногами на кровать, – Надежда после третьей рюмки вдруг обнаружила, что ей страшно хочется петь. Подумав, насколько это могло понравиться или не понравиться помрежу, Надежда набрала побольше воздуха и неуверенно прокричала, что «у любви, как у пташки, крылья…». Еще через пару рюмок хорошо стало получаться «Онегин, я скрывать не стану…», но со шкафа упал запылившийся человеческий череп. Она потом не могла вспомнить, сколько именно времени пела, уже стемнело, вдруг открылась дверь ее комнаты, и в проеме, освещенном из коридора, возник кто-то в перьях, торчащих из того места, где должна быть голова.

– Надежда, – строгим голосом Милены спросило это существо, – почему ты орешь?

Чтобы убедиться, что это была действительно Милена, а не страшный призрак оперы, не выдержавший ее пения, Надежда на цыпочках прокралась в коридор, держась за стену. Существо сняло с головы что-то огромное, утыканное перьями, – на другой день Надежда нашла в коридоре на гвозде совершенно дикую шляпу – и оказалось Миленой, нарядно одетой и очень торжественной. В руках она держала небольшую вазу, показала эту вазу Надежде и заговорщицки подмигнула. Потом, как в страшном сне, хихикая и подзывая к себе медленными движениями руки в прохудившейся перчатке, вдруг стала пятиться в туалет. Надежде было очень страшно, но она подошла. Милена стояла возле унитаза и вытряхивала в него содержимое глиняной вазы.

– А теперь, – зловещим шепотом прошипела она, повернувшись безумным лицом к Надежде, – спустим воду! – Дернула ручку бачка и радостно закричала: – Кончено!

Такого ужаса Надежда уже стерпеть не смогла, она опрометью бросилась к себе в комнату, заперла дверь, придвинула к ней стул, влезла на тахту, накидала на себя подвернувшуюся под руку одежду и два одеяла и перестала дышать.

Утром она еле встала, побрела на кухню и обнаружила там соседа, поедающего суп из кастрюли Милены.

– Все, – заявил он, хлюпая, – померла наша жидовка.

– Заткнись, идиот, – беззлобно бросила Надежда и зажгла газ.

– А я говорю – померла! Лежит в красном бархате, щеки и брови накрасила, руки в рукавицах вот так сложила и улыбается! Я уже вызвал, кого надо.

Надежда поплелась в комнату Милены.

Разбитое окно было заколочено фанерой – Милена отказалась оплачивать вставку стекла, уверяя всех, что ей это уже ни к чему. Надежда села на пол возле дивана, потрогала ее руку сквозь драную перчатку, прижалась лбом к твердому плечу и заплакала.

– Там это, – возник в дверях сосед, – наследник пришел.

Бледный молодой человек выглядел удрученным и удивленным одновременно.

– Извините, я к ней за эти дни уже как-то привык. Она вчера позвонила вечером, сказала, что у нее все хорошо, уже можно и умереть. Я же не подумал, я решил, что ей просто скучно, думаю, зайду с утра, вот, кефир принес…

– Ты тут кефиром не отделаешься! – повысил голос сосед. – Подумать только, ни за что комнату переписала! За похороны такую комнату, да ее продать…

– Заткнись, – зловещим голосом тихо приказала Надежда.

– Да я молчу, я молчу, а ты что запоешь, когда тебе сюда поселят какого-нибудь бандита, тогда оцените мою доброту!

– Холодно тут у нее, – сказала сама себе Надежда, принесла одеяло, укрыла Милену. Не как покойницу – с головой, а ласково подоткнула одеяло с боков, поправила под подбородком.

37. Учительница

Ева спала сутки, потом два дня безвылазно сидела с детьми. В школе номер 1496 объявили карантин по менингиту, а в Службе Еве предложили отдохнуть пару недель за свой счет. О смерти Милены она узнала от Кошмара.

– Эта ваша старуха, – сообщил он по телефону, – настояла на срочных похоронах Таврова, даже заявление на имя директора Службы написала.

– Молодец, – кивнула Ева.

– Она написала, что является единственно близким человеком умершему, но очень беспокоится о незначительности отпущенного ей срока жизни, поэтому просила ускорить изучение останков этого выдающегося специалиста.

– Молодец! – засмеялась Ева.

– Подождите, это не все. Она отвезла тело из морга изолятора сразу в крематорий. Просто голое тело в простыне, кстати, в нашей санитарной машине. Настояла на срочной кремации, потрясая добытыми в органах разрешениями. Потребовала выдать ей пепел немедленно, увезла его домой и, по словам соседки, высыпала в унитаз.

– Молодец, – Ева с удивлением покачала головой.

– Подождите, это еще не все. Ушла к себе, легла на диван и умерла.

– Когда? – опешила Ева.

– Почти сразу же после спектакля с унитазом.

– Молодец, успела, – прошептала Ева, выдвинула ящик стола и достала фиолетовое перо австралийского попугая.

– Суд приговорил Коупа.

– Я слышала по новостям. Его адвокат сразу же подал прошение о помиловании.

– Директор просит вас забрать заявление об отставке.