Имперская жена - Лика Семенова

плоть. Видела склоненное надо мной лицо, чувствовала, как губы обжигают грудь. Все меркло вокруг. Я ощущала чужую силу и охотно отдавалась ей, умоляла о ней, признавала ее. Ощущала тяжесть его взмокшего тела, касалась, изучала, будто впервые. Словно не было других ночей. Но лишь эта была, наконец, нашей, настоящей, честной. И я хотела забрать от нее все, что могла. С жадностью, с бесстыдством, с громкими стонами. Вычерпать все, без остатка, наполниться этой страстью так же, как мой муж наполнял меня. Я ловила восторг, задерживая дыхание, запрокидывая голову, умирала и воскресала в мучительных сладких судорогах. Забирала и отдавала, изнемогая от наслаждения. Я цеплялась за его напряженные каменные плечи, зарывалась во взмокшие волосы, дурела от его запаха. Слились удары наших сердец, слилось дыхание. У меня почернело перед глазами, когда внутри раскатилась небывалая волна наслаждения, и будто сквозь толщу воды я услышала его сдавленный стон. Рэй придавил меня всем телом, я обхватила его руками и ногами, не желая отпускать.

Утомившись, наконец, мы долго лежали, обессиленные, цедили вино. А я с ужасом замечала, как эйфория отступает, и подкрадывается все тот же колючий страх, вечное ощущение опасности. Нам было слишком хорошо. Слишком, чтобы это могло продолжаться долго. Я не верила в милость Императора. Уже ни во что не верила.

— Рэй… — я положила голову мужу на грудь. — Давай сбежим отсюда. Прямо этой ночью. Я не хочу, чтобы ты шел во дворец. Я боюсь. Я так боюсь…

Он тяжело вздохнул. Молчал. Его пальцы лениво играли моими волосами.

— В моем мире так нельзя. Любой поступок имеет последствия. Все это отразится на моем доме. На отце, на братьях. — Он привычно поцеловал меня в макушку, уже спокойно, нежно: — Я не вижу своей вины, Сейя. Я не признаю ее. Я знал, что за своеволие придется заплатить. Я был готов к этому. И я сделал выбор, потому что не мог потерять тебя. Воля Императора тут не при чем — он даже не может вообразить, как наградил меня. И… У меня остались вопросы, на которые я должен получить ответы. Много вопросов. Я должен пойти хотя бы ради этого. Если мы уедем по воле Императора — у нас будет шанс рано или поздно что-то изменить. У наших детей будет шанс. Но если мы сбежим… — Он крепче прижал меня к себе: — Это невозможно, дорогая. Невозможно. А сейчас просто спи. Все будет хорошо.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я больше не возражала. Молчала, слушала в темноте его дыхание. Я чувствовала себя уставшей, размякшей. Счастливой. Но боялась закрыть глаза. Боялась, открыв их вновь, не обнаружить своего мужа рядом.

Так и случилось. В комнату пробирался рассвет, а моя кровать уже была пуста. Рэй ушел, даже не разбудив меня.

76

Я вновь мучилась ожиданием. Постоянно крутила в памяти слова Рэя, вспоминала малейшие изменения его лица. Это ощущение, будто он что-то не договаривал, сводило с ума. Я не могла думать ни о чем другом, металась по комнатам, распаляемая собственными тревогами. Все вопросы, порожденные последними событиями, вопросы, которые я так и не задала, отошли на второй план, но я догадывалась, что именно там надо искать причину такого беспокойства моего мужа. Но что его могло так настораживать теперь, когда все, к счастью, осталось позади?

Я вытирала о платье взмокшие ладони, пила сиоловую воду, старалась глубоко дышать, чтобы отогнать эту тревогу. Я корила себя тем, что переживания вредны для ребенка. Но ничего не могла с собой поделать, лишь инстинктивно прижимала к животу ладонь, будто пыталась защитить крошечную жизнь, согреть. А, может, оправдаться.

Но к вечеру тревога лишь усилилась. Время утекало, свет дня сменялся чернотой ночи. Брастин твердил, что от Рэя не было никаких вестей. Я боялась, что его снова куда-то отправят. Без предупреждения. На долгое время. Не позволив даже проститься. У меня не было никаких иллюзий.

Сон мой был беспокойным. Обрывки неприятных воспоминаний, страхов, липкого морока забытья. Проснувшись, я первым делом справилась о муже, но ответ был тем же — он не возвращался. И вчерашние страхи накрывали меня уже с новой силой.

К обеду я вышла в сад, под кружевную тень бондисанов. Медленно шла по усыпанной кварцем дорожке, слушая, как знакомо и приятно хрустит под подошвой, как искрится в подвижных солнечных пятнах. Легкий шелест листвы, ароматы сада, свежесть и плеск фонтанов. Но ничего не помогало — внутри смерзся ледяной ком с каменной тяжестью.

Я подняла голову — кожей чувствовала пристальный взгляд. Повернулась. Индат стояла в клумбе, за ровными стриженными кустами — обирала в сумку на плече пожухлые листья. Солнце расцвечивало пятнами ее и без того пятнистое личико с острым подбородком. Она смотрела какое-то время, не сводя влажных блестящих глаз, нервно облизала губы:

— Все будет хорошо, госпожа моя.

Как же мне были нужны эти слова! Этот робкий голос. Индат знала меня, как никто. Всегда без слов понимала, когда мне страшно или грустно. И сейчас, в эту минуту, я так остро осознала, как ее не хватало мне, что даже пересохло в горле. Я еще не успела попросить Рэя отправить ее на Альгрон. И была рада этому. Я могла ее отдалить, но не смогу выслать. Моя Индат такая, какая есть. Глупая, наивная. Но моя. Она поедет со мной, куда бы нас не вышвырнули. Главное — не забывать полученный урок.

Я кивком указала на маленькую скамью в тени бондисана:

— Пойдем сюда.

Индат остолбенела, будто не поняла. Потом встрепенулась и побежала, огибая кусты. Я уже сидела на скамье, когда она подскочила с громким шорохом камешков, упала в ноги:

— Госпожа моя!

Индат хватала мои руки, целовала пальцы, а я не могла сдержать беззвучных слез. Я будто прозрела или протрезвела. Индат виновата, но как я могла вообразить, что смогу быть счастливой без нее? Она важная часть моего крошечного мира.

Она вдруг обернулась, отскочила, и замерла в отдалении, опустив голову. По дорожке черной тенью вышагивал Брастин. Лицо сосредоточено, губы поджаты. Я напряглась, увидев его, даже бросило в жар. Полукровка поклонился:

— Госпожа…

Я сглотнула:

— Что случилось?

— К вам поверенный от его величества.

Я даже поднялась:

— Ко мне?

— Да, госпожа. Вам велено следовать во дворец.

— Зачем?

Брастин покачал головой:

— Не могу знать, госпожа. Но лучше не заставлять ждать.

Я спешно привела