Бешенство небес - Лев Жаков

– Это винт? – спросила Арлея, и Смолик кивнул.

– Но что его вращает?

Капитан, покосившись на господина Кокачина, сказал:

– Вроде паровых двигателей, но энергию высасывают из пуха. Это механика, пришедшая с востока. Сейчас и на Суладаре стали появляться эфиропланы с такими двигателями.

Стеклянный прямоугольник в борту сатенлига, очерченный узкой, но хорошо заметной щелью, стал приподниматься.

– Но где же пар? Я не видела никаких труб или...

– Пар выпускают обратно в океан, – сказал Кокачин. – Труб нет, есть клапаны, из которых струи бьют прямо в эфир.

Вокруг раковины плыли суда тхайского флота. Арлее показалось, что отвесные каменные берега реки стали ближе: она сужалась. Они приближались к началу трещины? Впрочем, девушка подозревала, что там, где «нос» механического исполина ударился оземь, наоборот, должен быть пролом, огромный провал, кратер.

– А это что еще? – спросил Тео, задирая голову.

Из-за сатенлига они почти не видели нависающей над миром громады, лишь слева над стеклянным куполом выступал ее серый расплывчатый край, где что-то вращалось, а иногда вспыхивали огни. И вот сейчас капитан заметил, как от исполина отделились несколько точек и понеслись вверх.

– Господин Кокачин, видите?

Тхаец, приподнявшись на цыпочках, всмотрелся и кивнул.

– Я сообщу об этом. Хотя они еще далеко, но....

– Исчезли! – воскликнул Смолик. – Небесные киты, просто взяли и пропали из виду! Должно быть, поднялись выше в небо. Но как быстро!

В нижней части сатенлига под гулкими стеклянными сводами был док для небольших судов. Доррита, вплыв внутрь, закачалась на мелких волнах рядом с другими ракушками и парой обычных вельботов. Из глубины наполненного бело-голубым светом пространства появились двое тхайских матросов и пришвартовали ракушку к синему пирсу – массивному брусу стекла, выступающему из эфира. Сбоку на нем были ступеньки, по которым господин Кокачин, Смолик и Арлея поднялись.

– Идемте сразу к его превосходительству.

Эхо здесь было странное – высокое и мелодичное, словно оно не просто повторяло звуки, но наигрывало при этом свою мелодию. Шаги сопровождались цоканьем, а еще отдавались тонким, едва слышным дребезжанием в толще стекла под ногами. По пути к широкому проему Арлея разглядывала мутно-белые и голубые пролеты, смутно видимые над головой, призрачные переливы стекла, двигающиеся сквозь них расплывчатые фигуры – десятки, если не сотни фигур, – и световой снег, крупные, состоящие из сияния снежинки, тихо падающие сквозь все это.

За доком оказалась площадка, где тремя рядами стояли матросы. Между ними, заложив руки за спину, прохаживался офицер и что-то говорил высоким гортанным голосом.

Они достигли второго яруса, миновали ряд закрытых стеклянными колпаками отверстий, возле которых стояли пушки и суетились моряки, затем поднялись еще выше, еще – Арлея уже потеряла направление, теперь со всех сторон был лишь расплывчатый мягкий свет да прозрачно-голубые изогнутые поверхности. Тхайцы на пути попадались все чаще, а потом их, наоборот, не стало совсем. Только впереди, возле стены просторного тихого коридора, охраняли дверь трое вооруженных моряков.

Арлее показалось, что за стеной этой раскинулось большое и необычайно белое пространство, полное шевеления, медленного скольжения массивов неизвестной субстанции.

– Это... – начала она и замолчала, когда Кокачин произнес: «Его превосходительство ожидает их».

Моряки расступились, один толкнул полупрозрачную дверь, и та скользнула в сторону. Господин Кокачин входить не стал – остановился возле проема, кивнув гостям.

– Только после вас, моя повелительница. – Смолик поклонился, взмахнув рукой, пропуская девушку вперед.

Арлея вошла, капитан шагнул следом, дверь закрылась, и они очутились в облачной спальне.

Щупальце Джонатана взметнулось, и хитиновые крючки пробороздили тело паунога, превратив его в пузырящиеся лохмотья. Живой дирижабль качнулся, разворачиваясь. Носовой отросток распрямился вновь, схватив еще двух пауногов, пытавшихся атаковать – не то бронга, не то людей на палубе.

– Это хищные идеи! – закричал вдруг Тланч Сив. – Они злые, хотят нас съесть, в себя втянуть!

Смуглый коротышка упал под пультом управления, закрыв голову руками, и замер.

– Не бойся, малыш, – растерянно сказал Траки Нес, наклоняясь над ним и неуверенно гладя его по плечу. – Ты, э... мы тебя защитим, если что.

Джонатан легко расправился с тварями, после чего, повинуясь повороту штурвала, аккуратно сел на вершине. Она напоминала блюдце – небольшая и чуть вогнутая. В центре темнело отверстие, вокруг росли кусты и редкие деревца, в кронах которых раньше кружили пауноги, напавшие на бронга.

Теперь ни одной твари не осталось, и Гана первым спрыгнул на землю. Черный обгоревший гребень, идущий по краю Кавачи, здесь заканчивался. Тень от него скрывала почти всю вершину, прямые лучи светила не падали сюда.

– Вставай, малыш, – донеслись сверху увещевания бултагарца. – Ну же, пойдем! Ведь ты хочешь помочь сестре?

– Не хочу! – выкрикнул в ответ коротышка. – Хочу, чтобы тот синий улетел! А Пушку мне не жалко, она дура.

– Ну так отведи нас к синему, и мы обо всем позаботимся.

Кобура на ремне шевельнулась, и Тулага поспешно схватился за нее. Пока Нес и Тланч слезали, он рассматривал крон. С тем творилось что-то странное: пистолет подрагивал, то поджимая, то выпячивая брюшко, ствол чуть шевелился.

– О, братец! – сказал Сив, останавливаясь рядом и с любопытством глядя на оружие.

Тулага обернулся к нему.

– Что?

– Братик. Младший.

– Чей братик?

– Ну, Пушки. Ой, а если отец говорил, что она моя сестра, то он, значит, и мой брат?

– Почему это оружие – брат Пушки? – спросил Нес, подходя к ним.

– Какое оружие? – переспросил Тланч-Кавачи. – Это слисс.

Гана покачал головой.

– Нет. Он называется крон.

– Не знаю про крон. Может, он – Крон, а она – Пушка, – возразил коротышка. – Может, их так зовут. Но все дети сознания Шантар называются слиссами.

– Это название живого оружия? – догадался Тулага.

– Да-да, живого. Они слиссы. Они связаны... ну, связаны друг с другом все.

– Как фантомные креветки, – сообразил наконец бултагарец. – Вы ведь слышали про это, юноша? Сейчас ученые востока решили, что все фантомные креветки, плавающие по нашим морям и океанам, – это как бы общий организм, одно тело, только разобщенное в пространстве...

Он не договорил: земля под ногами задрожала.

– Что такое? – Траки беспокойно огляделся.

– Пушка, это Пушка! – И Тланч-Кавачи устремился к отверстию в центре вершины. – Идемте скорее, она волнуется!