Хроноагент - Владимир Добряков

— Вот как. Значит, все было заранее рассчитано?

— Не до конца. Мы можем точно предсказать будущее отдельной личности только в нормальной обстановке. В экстремальной ситуации — стихийные бедствия или война — вариантов возникает такое множество, что они накладываются друг на друга, и общая картина как бы размывается. Можно увидеть вероятный вариант, но точный — никогда. Ну, к примеру, этот нелепый трагический случай с твоим командиром в первый день войны. Можно ли рассчитать такое? Магистр сказал, что он наблюдал двенадцать вариантов твоей гибели, но такого, какой имел место в реальности, он даже и не предполагал.

— Да, такое предположить было трудно.

— Но тем не менее ты тогда принял решение и осуществил его. Значит, ты был готов к этому. На такое способен далеко не каждый. Я бы, например, не смогла, — голос Лены дрогнул.

— Ну, во-первых, когда я понял, что спасения нет, то пошел в пике, чтобы ускорить конец и не гореть заживо, а увидел эти емкости, и решение пришло автоматически. Продать свою жизнь подороже. Ну а что касается тебя, то, извини, на войне женщинам не место, не женское это дело — воевать.

— А Ольга? — каким-то странным голосом спрашивает Лена.

— Что Ольга? Ольга — врач. Она занималась своим делом, лечила людей, лечила до последнего мгновения, пока не погибла, и погибла-то случайно, нелепо…

— Ну, знаешь, — возмущенно говорит Лена, — “лепых” смертей не бывает, кроме как от старости. По мне так лучше нелепая смерть, чем нелепая жизнь. А что касается меня, то я — тоже врач, и неужели ты думаешь, что я не смогла бы часами стоять у операционного стола, как и она?

— Думаю, смогла бы… На войне часто бывает, что человек делает такое, чему потом сам удивляется: “Да полно! Да неужели я мог такое сделать?” Когда я после боя с десятью немцами оказался наконец в блиндаже у пехотинцев живым и невредимым, и они, и я сам не могли поверить в это. Так и Ольга, если бы в июне ей сказали, что она будет оперировать часами, без перерывов, она бы рассмеялась и сказала, что это невозможно, человек такого не выдержит.

— А она выдержала… Скажи, а ты ее очень любил?

— Леночка, какие смешные вопросы ты задаешь, а еще женщина. Разве можно любить “не очень”?

Елена о чем-то задумывается, наматывая на палец прядь волос. Весь ее вид выражает сомнения и колебания.

— Вот ты, оказывается, какой.

— Какой?

— Цельный. Любить так любить, воевать так воевать. Во всем до конца и без оглядки на тылы. Ты знаешь, я — женщина опытная, но мне такие еще не встречались. Хоть в делах, хоть в любви нет-нет да и проскользнет расчетливость. А такие, как ты, встречаются крайне редко. Поэтому Магистр и сказал: “Такие долго не живут!”… Потому-то меня, наверное, к тебе и потянуло, с первой минуты твоего появления здесь. И чем больше я тебя узнаю, тем больше эта тяга.

— Да ты знаешь меня всего несколько часов!

— Неправда! Я просмотрела эпизоды твоей жизни в обеих фазах… Да и какую роль здесь играет фактор времени?

Она опять замолкает, длинные ее пальцы продолжают наматывать волосы, изумительные, слегка затуманившиеся глаза смотрят куда-то в темноту окна. Медленно, очень медленно она переводит взгляд на меня. Весь ее вид выражает сильнейшее душевное волнение.

— Вчера твой друг, грузин, очень хорошо сказал: “Дай им бог встретиться на том свете и больше не расставаться…” Я не бог и не могу устроить так, чтобы ты встретился здесь с Ольгой, но… может быть… я смогу ее тебе заменить?

Ее глаза смотрят на меня так, что я понимаю — она не шутит, и теряюсь.

— То есть как?

— Так, в прямом смысле…

Я, разумеется, никак не готов к такому повороту дела, и Лена читает это в моих глазах. Она встает и отходит на несколько шагов, чтобы я смог ее как следует разглядеть.

— Что, неужели я такая страшная, неужели я не бужу в тебе никаких чувств?..

Она стремительно поворачивается так, что ее накидка взлетает вверх, обнажая ее великолепную фигуру, которую, впрочем, видно во всех подробностях и без этой демонстрации. Я теряюсь еще больше и, чтобы скрыть смущение, начинаю пороть всякую чушь:

— Как я понимаю, ты отвечаешь за мою адаптацию… Это что — один из методов?

Лена вспыхивает, покраснев всем телом, и, отвернувшись от меня, стремительно подбегает к двери нуль-Т.

— Великое Время! Дурак! Ка-акой дурак…

Ее плечи вздрагивают, рука тянется к клавише. Одним прыжком я догоняю и останавливаю ее, обняв за плечи:

— Лена!

— Что Лена! Что Лена! Неужели ты мог подумать, что я приперлась к тебе среди ночи исполнять свой профессиональный долг? Нашел дуру! А я действительно дура, несколько часов подряд просматривала твою жизнь и ревела как маленькая над каждым эпизодом. А ты… ты…

Она разражается рыданиями, уткнувшись мне в грудь. Что-то надо делать.

— Лена, прости идиота. Но я просто не привык, чтобы женщины были вот так откровенны со мной. В мое время…

— А ты думаешь, в мое время так было принято? Черта с два! Во все времена вы, мужики, всегда одинаковы. Как же! Вы — ведущее начало! Инициатива всегда должна исходить от вас, и если ее проявляет женщина, значит это ужасная непристойность… А если женщина полюбила, полюбила сразу и насмерть… и не может ждать… когда он посмотрит на нее благосклонно… это… это…

Рыдания мешают ей говорить, ее всю трясет, этого я выдержать уже не в силах. Я сжимаю ее виски, отрываю от своей груди и несколькими поцелуями осушаю ей глаза, а потом припадаю губами к ее губам. Она страстно отвечает на поцелуй, крепко обняв меня за шею и за плечи. Я не знаю, куда деть свои руки, и кладу их ей на талию. Накидка ее задирается, и я словно обжигаюсь, коснувшись обнаженного тела, так она горяча. Руки мои мечутся, потом касаются таких же горячих грудей. Лена со стоном откидывается назад и быстрым движением сбрасывает свою накидку, затем она таким же быстрым движением освобождает меня от рубашки и снова припадает ко мне, обжигая своим горячим телом.

Я понимаю, что надо идти до конца. Руки мои с ее грудей спускаются на поясницу и, слегка задержавшись там, нащупывают ее ягодицы и трусики. Лена изворачивается всем телом, как змея, и под моими руками трусики ползут вниз. Когда Лена, переступив через них, снова припадает ко мне, я обнаруживаю, что она уже освободила меня и от шорт.

Подхватываю Лену на руки и несу к дивану. От босоножек ее освобождать некогда, да я бы и не рискнул в такой момент разбираться в хитросплетении ремешков, опутывающих ее ноги…

…Я не ханжа и далеко не новичок в любовных делах, но я никогда не сталкивался с такими женщинами, как Лена. Она вела себя так, словно мы знаем друг друга сто лет. Все мои желания она угадывала так быстро, что они не успевали возникать. Одновременно она сама довольно тактично, но настойчиво доминировала там, где это было необходимо. Более того, от нее исходили какие-то живительные токи. Я никогда не подозревал, что во мне может скрываться такая бездна сексуальной энергии. Порой мне даже становилось страшно…