Власть Талисмана - Грэм Хэнкок

В целом, по замечанию Фрэнсис Йейтс, город, задуманный Кампанеллой, должен был быть «полным отражением мира, управляемого законами природной магии в зависимости от звезд»,[944] которые являлись источником «его счастья, здоровья и добродетели».[945] Городом должен был управлять верховный жрец, «глава во всех делах, духовных и материальных»,[946] а вопросы повседневного управления находились в ведении мудрецов, умевших пользоваться природной магией — изобретателей, учителей нравственного закона, чудотворцев, религиозных лидеров — иными словами, магов».[947] Их следовало выбирать в соответствии со способностями, или, по словам Марсилио Фичино, «по способности привлекать влияние небесных тел на благо человечества».[948]

Интеллектуальные корни величественного плана Кампанеллы, как показывает Йейтс, не следует искать в работах его современников, таких, как «Утопия» Томаса Мора. «Для того чтобы найти первоисточник, — указывает она, — необходимо проникнуть глубже и открыть тайные магические пружины, питавшие идеалы эпохи Возрождения». Она имеет в виду герметические трактаты, особенно «Пикатрикс», где есть описание магического города Адосентин:

«… там был замок с четырьмя вратами, украшенными образами, в которые Гермес вселил небесных духов… Сравните это с четырьмя вратами и улицами Города Солнца. На вершине замка стоял маяк, вспышки которого освещали город цветами семи планет. Сравните это с семью негасимыми светильниками в храме Города Солнца, названными в честь семи планет… В одном из фрагментов «Пикатрикса» с описанием Адосентина также упоминается, что Гермес Трисмегист построил Храм Солнца».[949]

Иными словами, по заключению Фрэнсис Йейтс, «самый глубокий и первичный слой влияния, стоявший за идеей Города Солнца, был герметическим. Его первым образцом, на который впоследствии было наложено множество более поздних влияний, был магический город Адосентин, описанный в «Пикатрик — се», и определение египетской религии в «Асклепии».[950]

В главе 8 мы подробно цитировали знаменитую «Жалобу Гермеса» из трактата «Асклепий», где говорится об уничтожении магической природной религии Древнего Египта внешними силами и ее долгом исчезновении с лица земли. Но читатель помнит, что в «Асклепии» также содержится пророчество о том, что гонимая религия однажды будет восстановлена, но самое важное, это восстановление и возрождение произойдет благодаря основанию города, посвященного Солнцу.[951]

Мог ли Людовик XIV внять призыву Кампанеллы и оставить «герметический след «в архитектурном наследии Фарнции? Если да, то старый провидец нашел способ повлиять на него из могилы, поскольку Кампанелла умер в Париже 21 мая 1639 года, через восемь с половиной месяцев после рождения будущего «короля-Солнца».

Однако, как мы убедимся впоследствии (и как сказано в герметических текстах), в вопросах влияния «нет ничего невозможного».[952]

ГЛАВА 13

НЕВИДИМОЕ БРАТСТВО

«Ришелье не принял розенкрейцеров, но одиннадцать лет спустя, когда Кампанелла прибыл в Париж, он смог заручиться поддержкой могущественного кардинала. Это указывает на успех Кампанеллы в направлении его идей… по каналам, приемлемым для будущих правителей».

«Розенкрейцеры — существуют ли они? Являетесь ли вы одним из них?»

В 1623 году, во время правления Людовика XIII и за одиннадцать лет до прибытия Томмазо Кампанеллы ко французскому двору в Париже, стало известно о существовании тайной организации. По ночам кто-то вывешивал на стенах общественных зданий и на главных улицах города броские плакаты с текстом следующего содержания:

«Мы, как представители главной коллегии братства Розы и Креста, видимыминевидимым образом пребываем в этом городе благодаря милости Высочайшего, к которому обращены сердца Праведных. Мы показываем и учим без книг или знаков, как говорить на всех языках тех стран, где мы желаем быть, и уводить людей от гибели и заблуждений «.[953]

На других плакатах содержался вариант послания с более выраженным религиозным подтекстом: «Мы, как представители коллегии Розы и Креста, уведомляем всех, кто хочет вступить в наше Общество и Конгрегацию, что мы будем учить их совершенному знанию Высочайшего, во имя которого мы сегодня проводим собрание. Мы будем делать их из видимых невидимыми, и из невидимых видимыми…»[954]

Как и ожидалось, эта плакатная кампания вызвала большой переполох в Париже. Современники писали об «урагане» слухов и новостей о том, что таинственное братство Розы и Креста — которое якобы уже действовало в Германии — теперь появилось во Франции.[955] Согласно памфлетам и другим слухам, ядро этого таинственного братства состояло из 36 «Невидимых», действовавших инкогнито и рассеянных по миру в составе шести групп из шести человек.[956] Они проводили свои собрания во время летнего солнцестояния. И хотя язык памфлетов и плакатов выглядел религиозным, явно христианским, говорили, что адепты братства розенкрейцеров «клянутся отречься от христианства и от всех обрядов и таинств святой церкви».[957]

Для того чтобы понять причины паники, во многих случаях порождаемой такими слухами и намеками, следует представлять общее нравственное состояние Европы в 1623 году. Уже более ста лет кровавые религиозные конфликты между католиками и протестантами сеяли рознь между народами континента, создавали климат всеобщего страха и подозрительности. В Центральной Европе только что началась Тридцатилетняя война, поэтому неудивительно, что французские придворные и государственные деятели были встревожены и даже немного испуганы объявлениями, исходившими от тайного братства, которое обосновалось в Париже с намерениями спасать людей от «смерти и заблуждений».

Кто стоял за этой пропагандой? Кем были «невидимки», называвшие себя братьями Розы и Креста?

Хотя в последнее время появилась масса материалов, предположительно исходящих от первоначальных «розенкрейцеров», ученые до сих пор обсуждают эти вопросы и не предлагают определенных ответов. Ясно лишь, что самозваные «невидимые» братья, кем бы они ни были, по своему духу имели много общего с такими людьми, как Джордано Бруно и Томмазо Кампанелла. Хотя их методы были более скрытными, чем у великих герметистов, они тоже считали, что наделены особыми магическими силами, знаниями или «наукой», которую можно использовать для проведения всемирных религиозных и интеллектуальных реформ.

Если тайное общество действовало успешно — а это по определению означает, что его происхождение было трудно определить даже современникам, — то мы можем предположить, что для историков последующих эпох эта задача была еще более трудной. Таким образом, мы на самом деле не можем с уверенностью судить, как долго существовало братство розенкрейцеров, прежде чем они сами не заявили о себе. Первые четкие и прямые указания на их существование появились в Германии за 20 лет до «плакатной кампании» 1623 года в Париже. Эти события предваряют почти все, что нам известно о «невидимой коллегии» розенкрейцеров.

Название «розенкрейцеры» происходит от Кристиана Розенкрейца, героя двух небольших книг глубокого и необычного содержания, впервые опубликованных в Касселе (Германия) в 1614 и 1615 годах. Полное название первой книги — «Fama Fraternitatis, или об Открытии Братства Благороднейшего Ордена Розы и Креста». Ученые обычно называют ее Fama. Вторая, опубликованная в 1615 году и обычно называемая Confessio, имела полное название «Confessio Fraternitatis, или Символ Веры Достойного Братства Благороднейшего Ордена Розы и Креста, Написанный для всех Просвещенных в Европе». Эти два текста соответствуют английскому переводу, составляющему в общей сложности менее 25 страниц и известному под собирательным названием «Манифест розенкрейцеров».[958]

В книге Fama, которая считается творением группы розенкрейцерских адептов, повествуется о «благороднейшем и просвещеннейшем Отце, нашем брате К Р. [Кристиане Розенкрейце], уроженце Германии, главе и основателе нашего Братства», чьей целью была «всеобщая реформация». В молодости К. Р. отправился паломником в Святую Землю, но остановился по пути у «мудрецов Дамаска». Приняв его «не как странника, но как человека, которого они давно ожидали», мудрецы показали ему тайные вещи, «которым он воистину дивился», и наделили его познаниями в области физики и математики. К Р. так увлекся учебой, что потерял всякий интерес к своей первоначальной цели и три года провел в Дамаске, постигая герметическую премудрость.[959]