Книга власти. - Валерий Быков

Мы шли на юго-восток, так чтобы обойти горы и попасть на Балканский полуостров. Я знал, впереди тяжёлый путь, и да нам придётся идти через предгорья, а там будет дико холодно, особенно сейчас. Если здесь минус двадцать минус двадцать пять, то в предгорьях, наверное, будет минус сорок минус пятьдесят. В прошлом я всегда ходил по предгорьям либо один, либо летом, теперь мне предстояло протянуть через них кучу людей. И я думаю, один даже в таких условиях дошёл бы до Африки легко, только вот я вдруг осознал простую истину. Возможно, в Африке сейчас больше нет простых людей вовсе, и уж точно нет моих потомков столь чистой крови, как у этих. А здесь в Европе скоро все люди передохнут, а возможно, уже передохли, все, включая и неандертальцев. Потому что зима была невероятно суровой, и даже сейчас летом везде лежал снег, и погода была как зимой, лето так и не наступило, скорее всего, все семьи людей здесь уже умерли, или совсем скоро умрут. И этот город, и эти люди, что сейчас идут на юго-восток, это последние и самые последние люди на земле, кроме моих врагов неандертальцев. И если они не дойдут, то род людской прервётся. И, увы, всё так и было на самом деле, уже потом, в начале двадцать первого века я узнаю, что этот период 73тысячи лет назад учёные назвали бутылочным горлышком человеческой расы. Его вычислили генетики, доказав, что был период в истории человечества, когда всё началось заново с последних нескольких сотен выживших, или даже меньше. Мне надо довести людей до конца пути любой ценой, хотя бы небольшую часть, чтобы построить новый город, начать всё заново, рожать детей и создать новые семьи поселенцев. Я знаю, по опыту прошлых переселений, что даже в менее суровых условиях, люди в походе мрут, как мухи. Но сейчас у меня впереди был настоящий снежно ледяной ад.

И как показали первые же метры пути, опасен не только мороз, хуже всего, вокруг был глубокий и рыхлый снег, снег был настолько глубоким, что по нему невозможно было идти, и хотя я постарался выбрать ясный день, передвигаться было крайне тяжело. Я за всю свою жизнь, лишь несколько раз встречал столь глубокий и рыхлый снег как теперь, и то это было где-то на территории Сибири. Но мы шли, и я шёл первым, стараясь разбрасывать снег вокруг и притаптывать его. При этом у меня за плечами ещё был и тяжёлый рюкзак килограмм на сорок не меньше набитый едой и необходимыми инструментами. И это была не прогулка, а битва со снегом, прежде чем идти вперёд, надо было разбросать или притоптать снег, и это адова работа. И после разбрасывания и притопывания получалась не идеальная тропа отнюдь, а просто снежная зона, где снега поменьше и по нему можно идти. И это очень тяжело. Мне помогали, как могли, мы протаптывали в снеге тропу, и за нами двигалось всё племя. Увы, снегоступы мне в те времена знакомы не были. Мы двигались очень медленно, племя не могло идти по плохой дороге, и за весь день я устал до невозможности, но мы смогли пройти к вечеру не больше двадцати километров. И погода под вечер только испортилась, хорошо, что я имел опыт зимовок в лесу в морозы. Мы вырыли снежные ямы и на дне на ночь с огромным трудом развели несколько костров, люди сгрудились вокруг них, пытаясь согреться. Но за сегодня пока никто не погиб. И они все ели, потому что были голодны, я приказал им есть поменьше, экономить еду, но люди не понимали меня, не слушали, я посмотрел, сколько съел один из мальчиков, и понял, еды хватит дней на двенадцать не больше. За двенадцать дней мы сможем пройти километров двести пятьдесят, а надо пройти две тысячи. Поэтому, я этим же вечером собрал группу охотников, и мы пошли охотиться, с большим трудом я смог выследить медведя, мы убили его врукопашную, из-за чего погиб один охотник. Делать под медведя ловушку было негде и никак. Мы притащили труп медведя спящему племени под утро. И я разрезал его на куски, и мы завтракали им, а потом двинулись в путь. Медведя хватило на всех членов племени, на каждого по маленькому кусочку. Я осознал, прокормить племя в одиночку я в этом аду не смогу. Когда кончится еда, люди смогут идти вперёд в течение нескольких дней голодными и без неё, но что потом? Главное не обессилить самому.

Следующие десять дней я работал наизнос, но, несмотря на все мои усилия, мы так и не смогли совершать в среднем больше двадцати километров пути в день, снег был слишком рыхлым, и его было слишком много. Мы сильно усовершенствовали процесс прокладки тропы. Теперь, впереди шло несколько человек, и каждый разбрасывал снег, но лишь частично, идущий за ним разбрасывал снег тоже, и это ускорило процесс зачистки тропы, но всё равно слишком медленно, а силы таяли. Тропу протаптывали медленно, даже, несмотря на то, что по прокладке тропы работало несколько сменных групп людей сразу. Также мы прокладывали тропу для племени ночью заранее, на несколько километров вперёд, и на следующее утро племя делало рывок по частично заготовленному пути, но люди слабели, и за десять дней мы прошли двести пятьдесят километров. За это время я насчитал восемь трупов, что ещё очень мало кстати, могло быть и хуже. Погода слегка улучшилась, температура повысилась до минус пятнадцати, но я знал, скоро начнутся предгорья, там холоднее и нет дичи. А самое главное, там будут места, где нет дров, и потому не разведёшь на ночь костёр. Я не знаю, как люди смогут пережить ночь без огня. И при этом, я заметил, что у многих кончилась еда, что они тащили с собой, и теперь остались только общие пока неприкосновенные государственные запасы, а впереди предгорья, там особо не поохотишься. Я приказал своим гвардейцам следить за едой в три глаза, и пришёл к выводу, что человеку на день нужно не более 100 грамм мяса, пока люди не истощены, этого хватит на месяц пути. И с этого дня, я приказал съедать трупы, а не хоронить. Люди были в шоке, до этого я приучил их, никогда не есть других людей, а теперь я приказал им есть павших. И да это звучит дико, но съедение павших спасёт сотни жизней ещё живых. И возможно, без этого мы не сможем дойти до конца пути вовсе.

На двенадцатый день мы вышли к предгорьям, и пошли вдоль гор на юг, погода резко ухудшилась, началась метель, а температура сильно упала, думаю до минус тридцати, и не важно, что сейчас середина лета и самое жаркое время года. Люди сильно уставали и истощали, на тринадцатый день от отряда отстало и безвести пропало тридцать пять человек. Я приказал увеличить паёк до двухсот пятидесяти грамм, поняв, что текущая порция еды слишком мала, чтобы сохранить силы. Люди были измучены холодом и в ужасном состоянии. На следующий день из-за метели мы смогли пройти лишь десять километров. Я буквально тащил их на себе, заняв самое тяжёлое место, я расчищал путь впереди колонны. Но на следующий день погибло пол сотни человек, и только четырнадцать мне удалось найти, и мы съели их. Многие просто отстали, обессилив на морозе. При этом, я знаю, что человек если припрёт, может почти не есть месяц, особенно если это жирный человек, но в моём городе особо пухлых не было, а эти дни были очень тяжёлыми, целый день на морозе и в движении в рыхлом снегу доконает кого угодно.