Фашизофрения - Геннадий Сысоев

В то время довелось мне спорить с одним украинским националистом, и он эту идеологию выразил проще: сербов нужно было бомбить, «бо серби — це росіяни Європи». Что же, по крайней мере, честно.

Но честность с политкорректностью не дружат. Тех, кто вдруг ненароком говорит, что думает, или проговаривается, в современном политбомонде называют наивными, «оговаривающимися по Фрейду» и т.п.

Война — это мир

Вот, к примеру, чешский вице-премьер Александр Вондра во время визита в США долго и правильно рассуждал о том, насколько нужна американская ПРО его стране, с каждым днем все более страдающей от агрессивности Ирана. А потом возьми и ляпни: «Для нас, чехов, чья страна находится между Германией и Россией, установка (радарная. — Г.С.) пришлась бы очень кстати».

Американские кураторы, наверное, только руками огорченно всплеснули: дитя, ну разве можно так при людях? Ведь так хорошо начал про Иран…

Но ведь не говорить же правду: что война, которую главный партнер корпорации НАТО ведет по всему миру, с 1991 года, превращается и уже практически превратилась в перманентную, ведущуюся ради самой войны. В полном соответствии с заветами Оруэлла.

Нельзя же шокировать добропорядочных акционеров неуместными вопросами вроде такого: почему нужно нападать на Афганистан, если у участников терактов в США прослеживаются связи с Саудовской Аравией? Полно, тут давно уже важен не результат, а сам процесс.

Когда мощный военный блок навалился на маленькую балканскую страну, это стало свидетельством, конечно же, не силы Альянса, и даже не силы Югославии, сумевшей противостоять многократно превосходящим силам агрессора дольше, чем Франция сопротивлялась Гитлеру во Второй мировой войне. Нет, война стала первым наглядным свидетельством слабости НАТО. Потому что у любого думающего человека не мог не возникнуть вопрос: а что с ними стало бы, если бы НАТО пришлось воевать против сопоставимого по силам противника?

Потому для США и блока их сателлитов важно, чтобы такой противник не появился вообще.

Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие

И наконец, хотелось бы вспомнить людей, которые думают, будто Косово может стать каким-то там прецедентом. Мол, если населению Косова «мировое сообщество» (т.е. США и ЕС) предоставит право самому решить свою судьбу на референдуме, то позже такое право может быть использовано в Приднестровье, Абхазии, Осетии… да и чем черт не шутит, в украинской Новороссии.

Прецедента тут никакого быть не может именно в силу принципа, вынесенного в подзаголовок этой главки. Сегодняшние «цивилизованные страны» понимают только право силы, и в соответствии с этим само право регулируется ими — для одних так, для других эдак.

Еще Фридрих Великий говорил: если вам понравилась чужая провинция — захватите ее, потом вы сможете нанять кучу ученых, которые докажут, что эта провинция ваша по праву. С тех пор мало что изменилось — разве что ученые перестали брать натурой.

Известные Охридские соглашения дают национальным меньшинствам в Македонии колоссальные политические права (напомню, большинство там славянское, меньшинства, соответственно, неславянские). Вплоть до пропорционального представительства, то есть если в некоей области проживает такой-то процент национальных меньшинств, то такой же процент их представителей должен быть и в органах местного самоуправления.

Полностью противоположная ситуация в Латвии и Эстонии. Там русские, чьи предки жили в этих странах со времен Ярослава Мудрого, не имеют не только пропорционального представительства — они вообще лишены права голоса. Как негры в ЮАР времен апартеида. Они в Прибалтике и называются «негры» — неграждане.

И как Евросоюз реагирует на такую разницу в правах? Никак. Отвечает, что и Эстония, и Латвия полностью соблюдают Копенгагенские соглашения. Где Курск, а где Иркутск? Почему для одних Охридские соглашения, для других — Копенгагенские? Ответа нет. Точнее, ответ есть, его дал еще Оруэлл: «Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие».

Точно так и с «косовским прецедентом». Заявляют, что Косово — это одно, а Осетия (Абхазия, Приднестровье) — это совсем другое. Что там референдум об отделении возможен, а тут — нет. Что там у граждан одни права, а тут — совсем другие.

Впрочем, последнее никогда прямым текстом сказано не будет. Такие вещи человек, желающий делать карьеру при новом мировом порядке, должен научиться понимать и принимать без слов. Тогда он будет признан своим в политкорректной тусовке.

Только та ли это честь, которой следует добиваться порядочному человеку?

Америкосово. Пляски над пропастью

Главное, что мы можем выделить в процессе объявления косовской независимости.

1. Низведение ООН до консультативного органа при правительствах «цивилизованных стран». Решение было принято не Совбезом, а этими самыми правительствами, разумеется, в интересах «цивилизованных».

2. Утверждение двойного стандарта как нормы международной жизни. Было объявлено (правительствами США и других стран, добивавшихся и признавших независимость Косова), что Косово — это одно, а другие — это другое. Конечно, все страны разные. Но до сих пор международное право предполагало к разным странам единый подход. Единый стандарт. Сегодня он — двойной, причем если вчера двойные стандарты использовались по умолчанию, то сегодня — уже вполне официально.

3. Война НАТО с Сербией, начавшаяся как пиар-кампания (вспомним пресловутое платье Моники Левински), то есть как психологическая, пропагандистская, продолжилась затем как самая настоящая война, с «высокоточными» ударами по посольствам третьих стран и «случайными» убийствами мирных жителей. По разным подсчетам, во время бомбардировок Сербии погибло до 20 тыс. человек, военнослужащими из этого числа было менее 10%. Затем, когда администрация миротворцев-бомбометателей окончательно воцарилась в крае, началось негласное, но эффективное выдавливание из Косова сербов, поджоги православных храмов… На все это цивилизованная администрация смотрела сквозь пальцы, и теперь ясно почему: чем меньше несогласных — тем легче голосование одной части народа выдать за результат волеизъявления всего народа.

Вот три, на мой взгляд, важнейшие составляющие процесса, с которыми так или иначе увязываются все прочие обстоятельства. В частности — «странные» смерти подсудимых, заключенных в Гааге сербов.

Об этом мало пишут, и эти события в западной прессе не анализировались.

Мэр города Вуковара Докманович был трибуналом оправдан. Но посмертно. Очень странно он покончил с собой, буквально за пару дней до вынесения оправдательного приговора.

Затем в тюремной камере был найден мертвым бывший президент Сербской Краины Милан Бабич. Он тоже покончил с собой, вызвав недоуменные вопросы: неужели персонал международного трибунала не инструктируют, чтобы препятствовали попыткам заключенных совершить суицид? Бабич, в отличие от Докмановича, уже был осужден, но возвращен в трибунал для доследования каких-то обстоятельств. Не доследовали.

И наконец, самая известная смерть, которую замолчать уже не удалось, но которую в общем-то получилось снабдить нужными комментариями. Слободан Милошевич умер в тюрьме Гааги «естественной» смертью. Закавычиваем это слово, потому что подтверждается оно только результатами внутреннего расследования самого Гаагского трибунала. Никакого независимого расследования не было.

Напротив, сами представители трибунала признавали, что Милошевич накануне смерти принимал некие «вредные для здоровья препараты». Признание это сделано, вероятнее всего, для того, чтобы отвратить от самого трибунала возможные обвинения в отравлении Милошевича.

Но задумаемся: принимать вредные для здоровья препараты — это ведь на нормальном человеческом, а не бюрократическом языке означает — отравлять себя. Значит, Милошевич отравлял себя, его тюремщики об этом знали — и не препятствовали? Как ни взгляни — очень подозрительные обстоятельства.

Смерть заключенного — ЧП в любом месте заключения, в любой стране. Самоубийство — ЧП вдвойне. Что было бы, если бы сразу три столь странных смерти политических заключенных случились в СССР. Или в современной России. Наверное, мировое правозащитное сообщество изошло бы криками, добиваясь независимой экспертизы. А тут — полностью удовлетворилось результатами внутреннего расследования. Тюремщики «расследовали» самих себя. Неужто кто-то мог ожидать, чтобы они сами себя еще и осудили?

Геноцид, которого не было

Сегодня очень многие удивляются, когда узнают, что Слободану Милошевичу Гаагским трибуналом даже не предъявлялись обвинения в геноциде в Косово. Геноцид в Боснии пытались вменить, но не в Косово. Почему?