Тайна моего отражения - Татьяна Гармаш-Роффе

– Конечно, – сказал Джонатан. – Конечно, ты можешь называть ее Светланой! Тогда, заодно, мы будем с тобой в одинаковом положении: мне ведь ни за что не выговорить ваши отчества. Так что будем называть ее так, как это принято на Западе: Светлана. И ты, и я.

– Хорошо, я постараюсь… Так кто этот человек… Светлана?

– Ты его прекрасно знаешь.

– Я?!

– Твой Игорь работает на него…

– Василий Константинович?!!

– Он…

– Наш отец?!

Она кивнула в ответ, не глядя на меня. Мне почудилось, что ей отчего-то стыдно признаваться в своей связи с ним. Но, так ли это было или нет, уже через несколько секунд она совладала с собой и принялась рассказывать:

– Он был полковником КГБ, начальником одного из отделов, курировавшего работу с молодежью. Я же была большой комсомольской активисткой в те годы, работала в горкоме. Сейчас кажется странным, что нам тогда во что-то верилось… Но я верила, если не во все, то во многое. Недостатки системы казались исправимыми, стоило только за них взяться…

Василий Константинович был красавцем. К тому же на нем лежал отпечаток того западного лоска, который был на людях, много ездивших за границу, – в отличие от всех остальных советских граждан, не бывавших нигде дальше «Клуба кинопутешественников». Сейчас я уже не могу и понять, как и отчего я могла влюбиться в этого подонка… Впрочем, до последнего времени я и не представляла, до какой степени он подонок и негодяй… Но я уже много лет, как поняла, что, несмотря на весь его лоск, он всего-навсего солдафон, ограниченный и тупой, хотя хитрый и продажный…

Как бы то ни было, тогда я его любила. Я от него забеременела. И во что бы то ни стало хотела рожать. Вася поначалу испугался – он был женат, причем не просто женат, а на дочке одного из членов ЦК. Он настаивал на аборте, но я – ни в какую!..

И вдруг, к моей большой радости, он сменил гнев на милость и, как по мановению волшебной палочки, превратился из раздраженно-недовольного любовника в нежнейшего и заботливейшего будущего папашу… Мне было плохо первые месяцы – тошнило, случались обмороки, и он привел меня «к лучшему специалисту в этом деле» – к главврачу роддома имени Ленина, Нине Александровне Демченко. А уж она меня больше из своих рук не выпустила… Вы знаете, мертвый мальчик… – Голос ее неожиданно снова дрогнул.

– Если вы хотите, Светлана, я вам налью еще чаю, – заботливо предложил Джонатан.

Она улыбнулась ему:

– Не бойся, я плакать не стану… А чаю подлей.

Следя за тем, как Джонатан наливает чай, она продолжала:

– Узнав от Куркиной правду о моих родах, я в ярости помчалась к Васе. Я на него накинулась, как тигрица, я ему надавала пощечин, я ему все лицо исцарапала!

Она улыбнулась довольно, вспоминая сцену.

– Ему пришлось своих телохранителей звать… Только поздно он спохватился! Лицо его уже было в полосочку! И даже не в полосочку, а в клеточку: я и вдоль ногтями прошлась, и поперек!

Светлана для пущей убедительности показала нам свои ногти – длинные, ухоженные, с бледно-розовым лаком.

– …Вася отпирался. Он называл все «бреднями выжившей из ума пенсионерки», которая решила надуть меня и заработать на моей доверчивости. И тогда я ему поклялась доказать. Я ему поклялась вас разыскать…

Она задумалась.

– И пока вы пытались нас найти, – сказала я, – он убрал сначала Куркину, потом Демченко, а затем принялся за нас с Шерил. И Игорь ему помогал…

– Это-то и удивительно! Я ведь с ним неплохо знакома, с твоим Игорем.

– Уже не с моим.

Она кивнула:

– Он человек умный, тонкий, талантливый. Я бы такого с удовольствием взяла к себе… Даже намекала ему.

– А он?

– Сказал, что подумает. И что пока у него есть обязательства перед Васей… Но как же он мог за такое дело взяться, вот чего я не пойму?..

…Наступил день, когда за железной дверью раздались голоса. Брякнул замок, и дверь проскрежетала, впуская Василия Ко нстантиновича.

Игорь сидел на кровати. Он не удивился, не шелохнулся, не привстал. Он уже давно догадывался, у кого он загостился. А с тех пор, как полногрудая Катя объяснила свои «политические убеждения», приведшие ее в Москву: «Самим не хватает, чего еще тут всяких черно…ых разводить? Нехай едут к себе домой и там каши просят. А у нас нечего ошиваться. Россия – русским!» – с тех пор он был просто убежден, что Катя состоит на службе у Василия Константиновича.

Поэтому он только произнес:

– Долго же ты, Вася, ждал встречи со мной.

Василий Константинович с лукавой улыбочкой прошел к ст олу, развернул стул лицом к Игорю, сел.

– Это не я, Игоречек, это ты долго ждал встречи со мной!

«Играет барина, – подумал Игорь. – Ну пусть. В конце концов, он прав: не он у меня, а я у него в плену».

– И чему же это я обязан такой милости?

– Да так, решил проведать…

– Как я поживаю у тебя в тюрьме? Ничего, спасибо. Ты как, Вася, ее изначально в проект дачи заложил или потом додумался?

– А ты мне не хами. Когда бы я не додумался, сидишь-то здесь – ты.

– Угу. И под охраной твоей личной дачной армии. У тебя в твоем опричном войске сколько человек состоит? Если посчитать, сколько у тебя на даче места: три этажа плюс комфортабельный подвал, то ты тут мог немало опричников припрятать…

– На тебя хватит, не беспокойся. Особенно если хамить не прекратишь.

– Давай, позови. А то мне еще пока в морду никто не заехал!

– И позову! – взорвался Василий Константинович. – Скажи спасибо, что…

– Это я тебедолжен сказать спасибо?! За что? За Олю? За всю мерзость, в которую ты меня втянул?

– Ишь, просну-у-лся! Спохвати-и-лся! Чего ж ты не возражал, когда речь шла о каких-то девчонках, которых ты в глаза не видел? Тебе их не было жалко! Ты, как охотничья собака, взял след и уже ничего не слышал, не видел вокруг – такой азар т разыгрался! А как выяснилось, что это Оля, сразу зажалел свое добро? Но мы с тобой не в детские игры играем, мой милый! Ты служишь интересам партии, и в интересах партии избавиться от опасных свидетелей, которые могут подорвать ее авторитет!..

– Брось, Вася, ты не на трибуне! – Игорь вскочил с кровати и заходил нервно по комнате. – Своим избирателям, этому стаду безмозглых тупиц, ты можешь сколько угодно морочить голову! Речами, которые я же тебе и написал. Но не мне, ладно? Это твои личные, Вася, интересы, твои шкурные, твои к ровные. Это тебе лично, а не партии помешала Оля и ее сестра.

– Я – это и есть партия!

– Ты совсем свихнулся, Вася, – покачал Игорь головой. – Ты не очень умный и очень ограниченный человек, который в бытность свою генералом КГБ настолько привык к власти, что теперь тебе понадобилось партию создавать, лишь бы снова вкус власти ощутить… Но партия твоя – это я, и ты сам, ее лидер – это тоже я. Без меня ты никогда бы…

– Да ладно, тоже, разошелся! Не кипятись. Твои заслуги в создании партии я признаю. Но теперь, когда партия существует, ты работаешь на нее…

– Я, мой дорогой, работаю за деньги, за хорошие, большие деньги! И плевать я хотел на твою партию! И на любую другую партию тоже. Это все для стада, у которого своих мозгов нет. Я создал тебе партию по твоему заказу и могу еще сорок других создать, с диаметрально противоположными программами, как костюмы по меркам! И, еслиязахочу, они тебя победят. Все зависит от того, с кем я!

– У тебя мания величия, Игоречек. Помимо твоей головы, не отрицаю, умной головы, есть еще рычаг управления политикой покруче: деньги. И никакие твои таланты не стоят и копейки, если за ними не стоят деньги!

– Ты тупой, Вася. Я тебе уже это говорил, впрочем. Деньги дают люди. Лю-ди, понимаешь? А раз это люди, значит, их можно убедить. Ты убедил их сам – честь и хвала тебе, только не забывай, что ходил ты к этим людям с моими аргументами, с моими выкладками. А уж если бы мне понадобилось самому идти, то я бы и не такие суммы принес…

– Чего ж ты не вызвался?

– А зачем? Партия тебе нужна, не мне. Мне нужны мои деньги, а у меня они были. Тебе нужны твои – вот ты за ними и ходил. А я выполнил свою работу, за которую ты мне платишь, – вооружил тебя нужными мыслями и словами.

– Ты меня за дерьмо держишь, да?

– Я никого на за что не держу. У меня есть свои взгляды на вещи, но эти взгляды мои и для меня, я их никому не навязываю, мое личное дело. У тебя свои взгляды – твое личное дело. Наши взгляды не совпадают – так что ж? Я перевоспитывать никого не собираюсь, пропаганду вести не хочу, моральный кодекс строителя коммунизма или чего угодно, хоть сортиров, вдалбливать ни в чью пустую башку не имею желания. Я поэтому, Вася, ненавижу и презираю любые партии: они, как секты, всучивают населению удобное им мировоззрение. Это и есть идеология: навязанное в интересах других – будь то гуру или генсек – мировоззрение. Население само виновато – и черт с ним, не надо быть пустоголовыми болванами! Когда свои мысли в голове есть, чужие туда не всунешь – место занято. А коли своих мыслей нет – то естественно, свято место пусто не бывает, тут же набегут охотники его занять… Так что ты – это ты, живешь и мыслишь как можешь, как считаешь нужным, и не мне тебя судить.