Пешка в большой игре - Данил Корецкий

– Можно попробовать... Она грациозно прошлась по комнате и взяла с полки видеокассету.

– Значит, надо его хорошенько расслабить...

– Ну ты там не очень, я ревную, – сказал Сергей.

В одиннадцатом отделе царил невероятный переполох.

– Как это получилось?! – Верлинов был красен лицом и кричал так, что вздувались жилы на шее. Никто из сотрудников никогда не видел его в подобном состоянии.

Межуев снова начинал пересказывать отчет бригады, контролировавшей передачу, но генерал не слушал.

– Как это получилось?! Почему убит Резцов?! Откуда оружие у Кислого?! Вы что, с ума все посходили? Кто так готовит операции?!

– Конечная цель достигнута, – почтительно, но твердо вставил Дронов.

– Причем резко возросла достоверность передачи. У американцев там оказался агент, он доложил, что двое убиты...

– Так, может, весь отдел перестрелять, чтобы сильнее поверили? – Верлинов стукнул кулаком по столу. – Всем ожидать на местах. Готовность номер один!

Оставшись один, он выпил две таблетки седуксена. Бешено колотилось сердце, головная боль свидетельствовала о поднявшемся давлении.

Такой прокол всегда чреват неприятностями, но сейчас, когда все на грани: или – или... Генерал нажал кнопку.

Исполнительный начальник секретариата застыл на пороге.

– Принесите план операции «Передача»! – приказал Верлинов.

– Есть! – Седой подполковник являлся воплощением четкости работы, которую начальник одиннадцатого отдела так ценил в подчиненных.

Через час прибывал самолет с остатками каракумской экспедиции. И с восемью гробами. Надо официально списывать потери, к ним можно добавить и Резцова с Григорьевым. Версия: налет моджахедов на таджикско-афганской границе. Там есть наши войска, и пребывание спецгруппы легко залегендировать.

Верлинов набрал по «вертушке» номер. Один, второй, третий... Раньше трубку брал обязательно хозяин спецтелефона, лично. Теперь по двум ответили референты, спросили фамилию и... не соединили. Один бывший друг и покровитель оказался занят, второй якобы отсутствовал. Третий абонент ответил, но разговор получился короткий и сухой: дескать, правительство больше не занимается подобными вопросами. Все должно быть по закону и разрешаться в рамках ведомства. Никаких специальных решений и незаконных санкций отныне не существует.

– Етить их мать!

Положив трубку, Верлинов протер вспотевший лоб. Дело плохо. Он достаточно знал коридоры власти, чтобы сообразить: подул совсем другой ветер. Отношение переменилось. Пока непонятно, к нему лично или к отделу в целом.

– Разрешите?

Начальник секретариата занес план операции «Передача». В правом верхнем углу красовалась размашистая подпись генерала Верлинова. Этого было достаточно. За провал несет ответственность начальник, утвердивший негодный документ. В тонкости никто не вдается.

Верлинов прошел в комнату отдыха, скомкал злополучный листок, щелкнул зажигалкой. Пламя быстро сожрало бумагу, осталось растолочь пепел, спустить воду и вымыть руки.

Теперь – задним числом – приказ о командировке спецотряда в Таджикистан для проведения мероприятий по обеспечению безопасности российских воинских гарнизонов в приграничных районах. В список отряда вписать капитана Резцова и старшего прапорщика Григорьева. Договоренность с командованием российской дивизии, инструктаж оставшихся в живых людей. Торжественные похороны, награды погибшим, награды и лучшее лечение раненым, материальная помощь...

Ровный поток мыслей оборвался. Подспудное беспокойство сформировалось в четкий вопрос: почему начальник секретариата отсутствовал так долго?

Верлинов нажал клавишу интерфона.

– Где находился план «Передачи»?

– У подполковника Дронова.

– Когда он его взял?

– Час назад. Надо было что-то уточнить...

Генерал съежился в кресле, как простреленный снайпером шар самоспасателя. Теперь предстояло падение.

Страхуется не только он, но и подчиненные. И лучшей страховкой для Дронова является ксерокопия выполненного его людьми плана, утвержденного начальником одиннадцатого отдела.

– Зачем вы отдавали план? – Голос генерала был спокойным и не выдавал владевших им чувств. – Почему не спросили меня?

– Но операция разработана их отделом, – удивленно оправдывался подполковник. – Специальных указаний не поступало...

– Какие вам, долбоебам, специальные указания нужны? – тихо и страшно спросил Верлинов. – Операция привела к гибели сотрудников, значит, план становится строго подконтрольным документом, режим его обращения ограничивается... Ну ладно... Отправляйтесь в кадры! Выслуга есть, вот и оформляйте пенсию. Хватит штаны просиживать и всякой херней заниматься...

– Но я...

Верлинов, не слушая, отключился, перещелкнул клавиши и отдал распоряжение своему заместителю по кадрам. В подобных случаях он действовал быстро, жестко и никогда не менял принятого решения.

Асмодей встретил Ирочку широкой улыбкой, поцеловал в румяную свежую щеку, галантно помог снять шубу. Девушка осталась в полупрозрачной красной гипюровой кофточке, блескучих черных колготках и узких высоких красных сапогах на «шпильках».

– Нет слов. – Асмодей подкатил глаза. – Так и иди, не разувайся...

Изящно покачивая бедрами, девушка прошла в комнату. Не вполне трезвый Асмодей жадно рассматривал высокую стройную фигурку.

«Взять ее с собой, что ли, – мелькнула шалая мысль, явно подсказанная чувственностью и алкоголем. – Вдвоем веселей, надежней и вообще...»

Но остатки трезвого разума подсказали, что элементарной чистоплотности и хорошего исполнения сексуальных упражнений недостаточно для посвящения в план, от успеха которого зависит собственная жизнь.

– Где же подарок? – капризно спросила Ирочка, осматриваясь.

Асмодей выложил на стол заранее приготовленные пять купюр.

– Очень большая щедрость! – Девушка скривила накрашенные бледной помадой губы. – Я тебе такое принесла...

Из маленькой красной сумочки, переброшенной через плечо, она достала картонную упаковку.

– Знаешь, сколько стоит эта кассета? Не меньше миллиона долларов! Я тут такое вытворяю... Но раз ты скупердяй... Она спрятала кассету обратно.

– Я ухожу...

– Нет, нет, нет. – Асмодей поспешно бросился в спальню, вытащил из-под кровати сумку. Кроме тугих розовых блоков с «куклами», там россыпью лежало несколько десятков купюр. Он отобрал с десяток и вернул сумку на место.

Наблюдавшая сквозь щель в портьерах, Ирочка бесшумно шагнула назад.

– Вот добавка. – Асмодей оттянул черные колготки и вложил туда десять пятидесятитысячных бумажек.

– Ты – душка! – Тонкие руки обвили его шею, горячее гибкое тело плотно прижалось, длинная нога легла на поясницу.

Ирочка так умело выполнила почти цирковой номер, что Асмодей не удержался и поцеловал ее в губы, хотя обычно старался этого избегать.

Когда он проснулся, Ирочки уже не было. На зеркале трюмо помадой был нарисован мужской половой орган в возбужденном состоянии. На столике лежала записка.

«Мой дорогой! Каждый из нас выполнил свои обязательства, я – так даже сверх договоренности. Больше не увидимся. Извини, если что не так. Оставляю память о себе. Пока».

Подписи не было.

– Что она выполнила сверх договоренности? – пытался вспомнить Асмодей, но никак не сумел.

А вот и сувенир на память: кассета, на которой Ирочка в течение сорока минут изощренно и самозабвенно занимается сексом сразу с двумя парнями.

Подчиняясь шестому чувству, Клячкин заглянул в сумку и обнаружил, что «куклы» исчезли. Граната по-прежнему находилась на месте, завернутая в рубашку.

– Ну что ж, Ириша, счастливо тебе погулять... Асмодей позвонил Межуеву.

– Вчера он оставил пакет, сегодня заберет.

– Где?

– Я должен позвонить.

– Ага...

Асмодей понял, что телефон прослушивается, впрочем, он и раньше это подозревал.

– Мне нужен адрес жены и паспорт с выездной визой в США. Желательно сегодня.

– У нас большая запарка, сам понимаешь. Не раньше, чем через два-три дня.

«Хотят подержать на крючке, – подумал Асмодей. – Может, зачем-то понадоблюсь...»

Он созвонился со Смитом, договорился о месте встречи, почти физически ощущая, как каждое слово записывается на магнитную ленту.

Вдруг от неожиданной мысли Асмодея бросило в пот. Что, если его схватят во время передачи пакета американцу? Разоблачение иностранного шпиона и своего, отечественного, предателя – хороший показатель работы контрразведки, им можно прикрыть любые проколы.

Да, похоже, именно этим дело завершится... Он сыграл нужную роль в чужой игре. Роль пешки. А пешку легче всего принести в жертву.

Клячкин, он же Фарт, он же Адвокат, он же Таракан, он же Асмодей и он же Проводник, хотя о присвоенном резидентурой ЦРУ псевдониме он ничего не знал, собрал весь опыт своей многогранной натуры и погрузился в сложные и запутанные размышления о том, как выбраться невредимым из чужой игры, ведущейся по неизвестным ему правилам.