Эти разные, разные лица - Сергей Капков

Фильм провалился. Его не признали ни критики, ни зрители. Хотя сама Мария Павловна считала его вполне удачным, как и все, за что она бралась. Тем не менее потихоньку-помаленьку Мария Барабанова вновь вошла в киноконвейер и начала активно сниматься. Особенно в 70-е годы.

Я познакомился с ней в 92-м. Ничего из вышесказанного я тогда не знал. Мария Павловна была уже старой женщиной, уставшей от забот и суеты. Однако, немного пококетничав, она согласилась на интервью. Когда я уже выходил из дома, раздался телефонный звонок: "Сережа! Это Марь Пална. Я тебя очень прошу, купи мне килограмм клубники. Тогда интервью будет совсем хорошим!"

- Начнем с того, что я древняя,- повела беседу актриса.- И ты полюбопытствовал обо мне уже поздновато. Но все равно я расскажу тебе все, что смогу.

Родилась я в Ленинграде. Отец мой был путиловским рабочим, мама домашней хозяйкой. С тех пор как мне исполнилось пять лет, все считали, что я обязательно буду артисткой. И не только потому, что я очень четко и правильно выговаривала слова. Я была безумной хулиганкой. Меня постоянно выгоняли из школы. И когда это случилось в последний раз, я пришла домой и заплакала. А папа, который обожал меня до смерти, сказал: "Ты что плачешь? Подумаешь - выгнали! Школ много, а ты одна! Пойдешь в другую школу". Наверное, его отношение ко мне тоже сыграло свою роль в моем формировании как личности. Характер у меня закалялся с юных лет, он стал мужским, смелым, сильным. Поэтому, наигравшись в самодеятельности, я твердо решила идти в профессиональный театр. Без образования. И, представь, меня взяли. В ТЮЗ. Там я познакомилась с прекрасной актрисой Клавой Пугачевой, которая однажды мне сказала: "Все, ухожу из ТЮЗа, потому что не хочу быть кастрированной актрисой!" И я ушла вместе с ней, решила учиться. Поступила в Институт сценических искусств к Борису Михайловичу Сушкевичу. Это был замечательный педагог и режиссер мхатовской школы. Я стала его любимой студенткой. Но так случилось, что когда наш курс решил организовать театр Сушкевича, я одна из всех выступила против этого.

- Почему?

- Вот такой характер! Заупрямилась - и все! Сказала, что мне там будет скучно. "Вот МХАТ и Мейерхольд - это другое дело!" Причем я больше тянулась к Мейерхольду, так как очень любила форму. И когда я все это выдала, открылась дверь и вошел Сушкевич. И Юрка Бубликов, царство ему небесное, решил меня подставить: "Ну, Барабанова, скажи все это при Борис Михалыче!" И я, конечно, сказала. Борис Михайлович выслушал и отказался со мной заниматься. Пришлось мне заканчивать институт с башкирским национальным курсом.

- Этот инцидент не сказался на вашей дальнейшей жизни?

- Нет. Все шло замечательно. Комитет по делам искусств направил меня как выпускницу института в Театр комедии к Николаю Павловичу Акимову, у которого я играла весь советский репертуар. А потом началось и кино.

В 1934 году к нам в Ленинград приехал Московский молодежный театр. Как-то вечером отправились мы в ресторан "Астория" кутить. Сидели за столом семнадцать парней и я, маленькая, курносая, но - будьте покойны - в обиду себя не дам. Вдруг вижу, что за столиком напротив сидит солидная пара и внимательно меня разглядывает. А дама еще и лорнет для этого приспособила. Я не стерпела и заявила своим: "Вы видели, какая наглая? Ну, я сейчас пойду ей дам!" Парни меня удержали. А на следующий день я узнаю, что меня разыскивает по всему городу режиссер Вернер с приглашением на роль в фильме "Девушка спешит на свидание". Причем у него уже был заключен договор с премьершей Александринского театра Смирновой на эту роль, но он перезаключил его со мной, студенткой. Так я впервые снялась в кино, впервые прочла о себе хорошие рецензии и стала известной ленинградской артисткой.

- Как складывалась ваша карьера в знаменитом Театре комедии? В тридцатые годы он был еще достаточно молодым театром, его традиции и стиль еще только зарождались.

- Мне там было очень хорошо, ко мне относились замечательно. Я играла много. Помню, например, "Венецианскую вдову", где я играла проститутку Селью. А в "Школе злословия" у меня была небольшая роль мальчика-слуги, которую я слепила из ничего. От того, что по ходу пьесы возникало много любовных историй, я решила, что мой мальчишка должен проходить по сцене, как пьяный,- до того он обалдевал от всего происходящего. Этот эпизод всегда сопровождался громом аплодисментов.

- Вы поначалу и прославились в амплуа травести. Ваш Тимофеич из фильма "Доктор Калюжный" получил много отзывов...

- Точно. Тут я победила очень много чего, и прежде всего - женский род. Да и роль-то больно хорошая. Вначале я сыграла ее в Театре комедии, в спектакле "Сын народа" по пьесе Германа. И, видимо, Эрасту Гарину, который собирался ставить фильм, я понравилась. Но ни у кого не было уверенности, смогу ли я перенести этот образ так же хорошо на экран. И - можешь себе представить? - когда мою пробу повезли на утверждение, меня утвердили не как актрису, а как мальчишку, приглашенного на роль. Настолько я была естественна. Я даже не гримировалась, только подрезала себе волосы под деревенского мальчишку, да намазала вазелином морду. Но главное - я "утяжелила" свои ноги, то есть придумала себе мужиковатую походку. К тому же, я играла не мальчишку, а человека, у которого на все своя точка зрения, который живет в своем собственном мире. И это, видимо, мне помогло в создании образа. Так я попала в картину "Доктор Калюжный", где играли Яна Жеймо, Юра Толубеев, Аркаша Райкин - очень сильный актерский состав. Я сразу прославилась, мне дали высшую категорию, и жизнь моя пошла замечательно. А так как я работала в театре, я не заштамповалась. Я и француженок играла, и современных девушек, роли драматические и комедийные. Меня постоянно приглашали в кино. Помню, Михаил Ильич Ромм, собираясь снимать "Русский вопрос", хотел чтобы роль прогрессивной американки Мэг играла Ада Войцик, но Константин Симонов, написавший эту пьесу, сказал: "Нет, эту роль должна играть только Барабанова. Пусть это будет женщина-подросток".

- Конкуренция между актерами в то время чувствовалась особенно остро?

- Она всегда чувствовалась. Порой случались непредсказуемые вещи. На роль того же Тимофеича в Театр комедии был приглашен из ТРАМа актер Виноградов, которого мы все звали Сачком. Но у него образ никак не получался. И премьеру сыграла я. Так вот что я должна тебе обязательно рассказать. Меня принимали в партию. И в райкоме, когда обсуждение моей кандидатуры подходило к концу, этот самый Виноградов, который к тому же являлся секретарем нашей парторганизации, заявляет: "Мы тут подумали и решили продлить ей кандидатский стаж. Она, конечно, политически грамотная, но все же недостаточно серьезная для партии". И вот, помню этот кабинет, длинный стол с красным сукном, за ним - много народу, секретарь райкома Лизунов... Дают мне последнее слово, и я говорю: "Виноградов! Я вступаю в партию для того, чтобы таким, как ты, там было плохо!" Что я еще там выдавала - не помню, но слушали меня, затаив дыхание. Понимаешь, Сережа, я настолько была верующей в дело партии, я была просто Дон-Кихотом! Мне вообще ничего нельзя было сказать против. И первый секретарь, вручая мне партбилет, сказал: "Барабанова, борись за него всегда так, как ты боролась сегодня"...

- И много приходилось бороться?

- Как сказать... Наверное. За себя надо уметь постоять. Если взять творческую жизнь - я на нее не в обиде. Актерская судьба зависимая, мы сезонный продукт. Либо нас приглашают, либо - нет. Я работала всегда, и если была уверена, что могу сыграть такую-то роль лучше других, тогда вступала в борьбу. Я очень смелая. Когда необходимо было получить звание "народной артистки", я сильно била по начальству. У-у-у, я вообще за актеров дралась - мало кто про это знает. Это ведь очень трудно быть смелым, очень трудно. Но надо!

- Мария Павловна, а почему вы бросили театр?

- Потому что у меня начались съемки в фильме "Принц и Нищий", где я играла сразу две главные роли. Потому что в Ленинграде я отрабатывала спектакль, садилась в "Стрелу" и мчалась в Москву на киностудию, снималась в Москве, садилась в "Стрелу" и ехала в Ленинград. Так я жила год. Разве это нормально? Меня из театра не отпускали. Я со скандалом ушла. И не жалею, хотя театр актеру необходим. Он его шелушит, формирует, позволяет проживать образ от рождения до смерти. Но в то же время театр - это коробка. Это три стены и зрительный зал.

- А как же общение со зрителем, его дыхание, реакция?

- Какая разница? Аппарат - тоже общение. Если ты актер, тебе должно быть все равно, с кем общаться. Вокруг может быть тысяча посторонних людей - но ты уже никого не видишь, тебе на все наплевать. Ты вздрагиваешь, когда раздается команда "мотор!", а потом уже растворяешься в образе и живешь чужой жизнью. И аппарат - такой же твой зритель, как и в театре. Так что много в нашей профессии "шаманского", необъяснимого. Артиста делают только мама и Господь Бог. Только! А потом ты уже только учишься "читать".