Либеральный Апокалипсис (сборник) - Алексей Ерошин

Но поезд ушел. Ройся и поменьше думай.

Как бы это чтоб и не в рогоже, и не в дерьме? Кто бы научил?

Но – по-честному, а не как все эти…

Ладно. По боку. Я на работе.

Распахнутые полы во всю длину открывали неловко выложенные на снег стройные ножки, которые уже никого не порадуют; а жаль. Как говорил незабвенный Володя Шарапов, могла бы счастливым сделать хорошего человека… Впрочем, на любителя. Огромные и оловянные, как у Барби, глаза обиженно глядели в косматое столичное небо – словно оттуда, обманув в лучших чувствах, напоследок показали неприятный сюрприз. На груди, прямо у горла, лежала правая рука с нечеловечески длинными суставчатыми пальцами, а средний, самый тянутый, самый долговязый, недососанной чурчхелой торчал из собранных в гузку губ.

Точно – мутантка. Чернобыльский ежик.

Некоторое время Филипчук, тоскливо посвистывая сквозь зубы, смотрел на труп. Потом сказал:

– Охрененно секси.

И группа начала работать.

Андрей Скоробогатов. Трехдюймовый рецидив

Карел идет на преступление – уже четвертое за шесть десятков лет своей жизни.

Июльское солнце ярко светит через тонкие, почти невидимые наверху мембраны. Если повернуть голову на юг, то сетчатая структура становится заметной – край купольного свода климат-контроллеров слишком близок.

Карел щурится – не от солнца, а чтобы включить зум в глазной линзе-импланте, затем срывается с места и не по годам резво шагает к кустарнику. Газонная синяя трава, недавно постриженная кибером, мягко пружинит под старыми кедами, но в походке заметна нервозность.

Этот парк на окраине очень удобен – тут малолюдно, почти нет камер наблюдения и много больших кустов, за которыми удобно спрятаться. Карел долго выбирал это место. В правой руке у него – короткая металлическая труба, обернутая в рекламные листовки, на голове бейсболка и черные очки. Его цель уже видна невооруженным глазом. Один из грачей, чью стайку автоматически впустила на территорию Белгорода открывшаяся мембрана, оторвался от стаи и снижается, описывая над кустарником круги. Прерывистый полет птицы неестественен, а контуры расплывчаты, и сейчас только Карел знает, что это вовсе не птица – это миниатюрный коптер с голограммным камуфляжем.

Наконец, «птица» исчезает в кустарнике, неаккуратно спикировав в зелень. В другом бы случае владелец аппарата испугался за сохранность винтов. Несмотря на искусственный интеллект, подобные аппараты все еще остаются неповоротливыми и уязвимыми в густой листве: малейшее касание об ветку, и мини-вертолет выведен из строя. Единственное же, о чем сейчас беспокоится Карел – это о том, чтобы сломавшийся вертолет не застрял в ветвях слишком высоко. Тогда за ним придется лезть, это может привлечь внимание. К тому же ветку можно сломать, а при значительном повреждении дерева с недавних пор могут поймать на «нарушении прав растений и объектов флоры». Новые правила действуют уже четыре года – после принятия Юнион-комиссией новой версии конвенции, пролоббированной «зелеными». За сломанное дерево начисляют штрафные баллы, коих у Карела и так накопилось слишком много.

Карел воровато оглядывается по сторонам, но его опасения безосновательны – в столь ранний час в радиусе двух сотен метров нет ни одного человека. Справа заметно какое-то движение, но, использовав линзу-имплант, Карел видит там кибера-дворника, подметающего дорожку. Даже если на нем есть камера, ее видеоряд не проверяется, и отсеивать снятые с такого расстояния кадры никто не возьмется. Преступник перехватывает трубу поудобнее и смело идет в кусты.

Коптер застрял в полуметре от земли. Две винтовые стойки сломаны, как и два голографных генератора – теперь он кажется птицей только с одного боку. Карелу немного жалко аппарат. Робот – настоящий трудяга, он проделал три тысячи километров всего за две недели – с учетом подзарядок от солнечных батарей, коптер летел с максимальной скоростью для такого старичка. К несчастью, этот путь для него изначально должен был стать последним. Карел вытаскивает аппарат из ветвей, кладет на землю, размахивается и, морщась, отточенными ударами трубы ломает винтокрылые стойки. В руках остается легкий и прочный корпус, с которым следует быть осторожнее. Времени мало, но лучше не торопиться – одно неверное движение, и можно сломать ценный груз, который принес коптер.

Сначала надо оторвать солнечные батареи и аккумуляторный блок. Под ними – плата управления. Карел достает из кармана отвертку и откручивает три винта, отбрасывает плату и дрожащими руками достает из днища две трехдюймовые плоские коробочки, в которых мало кто сможет распознать древний носитель информации. Осторожно кладет в карман, не решаясь открыть.

Дальше – как в бреду. Быстро, поспешно ковыряет землю и выкапывает при помощи трубы небольшую яму, доламывает остатки коптера (особо тщательно – плату управления, с нее можно считать маршрут), забрасывает их землей и травой. Затаптывает. Выходит из кустов, вытирая руки о салфетки, с которыми направляется в ближайший биотуалет. Там же аккуратно вытирает возможные отпечатки пальцев с орудия преступления, после чего направляется домой, улыбаясь.

В голове водят хороводы разные мысли. Карел пытается просчитать, сколько законов, точнее «рекомендаций», он нарушил. Участие в незарегистрированном сообществе. Культурная контрабанда. Незаконная публикация творческих продуктов. Использование незарегистрированных средств транспортировки. Разрушение частной собственности, в конце концов – коптер-то не его. Он даже толком не знает чей. Если копнуть чуть глубже – нарушение веротерпимости, культурно-этнической толерантности, информационный терроризм…

Карелу по большому счету плевать на это все. Схема отработана, это уже третья доставка. Две прошлые прошли незамеченными, и поводов для беспокойства нет. В конце концов, ему шестьдесят три года, и он наконец-то решил пожить для себя. И он рад тому, что двухлетний труд их тайного объединения близок к логическому завершению. Но в голове, тем не менее, звучит беззвучный вопрос: какой срок ему могут дать, если вскроется?

Жена садится за давно накрытый стол, уютно положив подбородок на ладони. В такой позе она даже иногда кажется Карелу домашней и симпатичной, хотя каждый раз он гонит подобные мысли, как страшный сон. Из принципа.

– Как прошел рабочий день?

– Не напоминай, дай спокойно поесть, – привычно хмурится Карел, пробуя ядовито-красный суп и токсичного цыпленка.

– Хорошо, тогда давай поговорим о чем-то другом? Например, ты мог бы рассказать мне о своем отце – мне так мало о нем известно.