Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

– Вы так говорите, будто уже победили. – Фельдфебель внимательно посмотрел мне в глаза. – Пока мы на вашей территории, а не наоборот.

– Временно, Шмульке, временно. Наполеон вообще взял Москву, а потом русские казаки поили своих коней в Сене. Вы, немцы, забыли совет своего великого канцлера Бисмарка, который завещал никогда не идти войной на Россию. У нас, у русских, есть такая пословица: «Русские долго запрягают, да быстро едут». Пока мы еще запрягаем, Шмульке. Мы еще и не начинали воевать по-настоящему. Кстати, хотите пари, Ганс?

– Пари? – удивился фельдфебель.

– Да, пари. Я обещаю вам, что пройдет не так и много времени, и я буду пить пиво в Берлине на Александер-плац, а весь город будет украшен красными флагами и портретами Сталина.

– Это смелое заявление, герр гауптман, – покачал головой Шмульке. – И что вы ставите?

– Да все что угодно. Я все равно выиграю. А что ставите вы, Ганс?

– Да я даже и не знаю, – пожал он плечами. – До войны я был простым сапожником, поэтому денег поставить не могу.

– О! У меня идея! Вы в случае своего проигрыша сошьете мне хорошие штиблеты. – Я хлопнул его по плечу.

Шмульке недоверчиво хмыкнул, но скосил взгляд на мои ноги, словно снимая мерку. Еще с минуту постояли с ним молча, глядя на слаженную работу наших подчиненных. Потом он вдруг заговорил.

– Вы вот говорили о Гитлере, а ведь наши дети только при нем смогли, наконец-то, хоть иногда досыта поесть. Вы не представляете, что творилось у нас в Германии, как взвинчивали цены на все эти евреи, эти жиды-спекулянты. Я никогда не был наци, более того, я раньше голосовал за Тельмана и коммунистов. Я не знаю, как было бы при них, но сейчас в магазинах есть и сыр, и масло, и колбасы.

– А разве вы все это произвели сами, Ганс? Нет, вы ограбили другие страны, и, поверьте, любви это к вам с их стороны не добавило. Придет время, и они взыщут с вас долги с огромными процентами. Вы мне симпатичны, поэтому дам вам один совет: если у вас в Германии есть родные и они живут в городе, убедите их уехать подальше в сельскую местность. Боюсь, скоро в немецких городах будет очень неуютно. А что касается жидов, то я вас удивлю: я их тоже не люблю. Я с большим уважением отношусь к евреям и крайне отрицательно – к жидам. Удивлены?

– Я не совсем вас понимаю, герр гауптман. А разве жиды и евреи – это не одно и то же?

– Уверяю вас, нет. Евреи – это довольно трудолюбивый народ, который научился обустраивать свою жизнь в любых условиях, не мешая при этом другим, а жид – понятие интернациональное. Я встречал жидов и среди евреев, и среди русских, и среди американцев с англичанами, и даже среди стопроцентных немцев. Так что не надо грести всех под одну гребенку. Кстати, и у вас ваши вожди преспокойно закрывают глаза на еврейское происхождение, если от этого есть польза.

– Что с нами будет? – после небольшой паузы спросил Шмульке.

– Ничего. Я дал вам слово, и я его сдержу. Сегодня вас отвезут в лагерь, где содержались наши пленные, и там закроют вместе с остальными. Потом можете сказать, что вас и здесь держали взаперти, если ваши люди не проболтаются, что помогали нам. Вы как, уверены в своих подчиненных?

– Я переговорю с ними. Так-то я в них уверен, но есть двое, которые точно не смолчат. Они наци и расскажут все как было… – Он вздохнул.

– Это не проблема. Просто укажите нам на них, и вы их больше не увидите. А теперь прощайте, Ганс. Желаю вам выжить в этой войне. И запомните: в тот день, когда вы услышите из уст Геббельса о вундерваффе и о том, что все решится за пять минут до полуночи, знайте, Германия войну проиграла. А теперь идите и переговорите со своими людьми. – Я повернулся и пошел на выход, оставив позади стоящего в глубокой задумчивости фельдфебеля.

Проходя мимо санитарного автомобиля, увидел картину, от которой можно было умилиться. На скамеечке в тени машины сидели, чуть слышно о чем-то переговариваясь, Домнин и Вейдель, а на руках у Натальи мирно посапывала Оксана. Прямо семейная идиллия. Мешать не стал и тихо прошел мимо.

…Вот все-таки не военный я человек, и ничего с этим не поделаешь. Нет, я смогу командовать, если будет человек десять, но когда почти полторы тысячи, это точно не по мне. И хорошо еще, что помощники толковые подобрались.

План операции по захвату либо уничтожению вражеской техники, находящейся на платформах на ответвлении железнодорожного пути, был разработан в кратчайшие сроки. Профессиональные военные расписали график и порядок движения, район сосредоточения и тыловое прикрытие. Все это было подробно изложено в письменном виде и подшито в журнал боевых действий. Ну и мне на подпись предоставлено, куда же без этого. Я когда увидел этот гроссбух с выполненной каллиграфическим почерком надписью «Журнал боевых действий отряда специального назначения “Шершень”», то едва не выпал в осадок. Вот так без меня меня женили. В штабе, кстати, теперь и писарь свой имелся.

Ближе к вечеру немцев во главе со Шмульке увезли в лагерь. Двоих, на которых он указал, отвели за ангары и там расстреляли. Народ ужинал, проверял оружие, дозаправлял технику и готовился к раннему подъему. Выходить решили в 4 часа утра, чтобы на рассвете нанести удар по противнику.

До места добрались без приключений, никого не встретив по дороге. Рано еще, фрицы в это время почивать изволят. На всякий случай развернули батарею самоходных минометов. Если к немцам откуда-нибудь придет подкрепление, то нам будет чем их встретить.

Эффект неожиданности сыграл свою роль. Может, часовые и удивились раннему визиту небольшой колонны, состоящей из трех грузовиков в сопровождении броневика и двух танков Pz. II, но ничего поделать не успели: из грузовиков посыпались злые русские в странной камуфляжной форме, а танки с броневиком открыли ураганный огонь из 20-миллиметровых автоматических пушек и пулеметов по караулке, в которой мирно спала отдыхающая смена. Одновременно с двух сторон вдоль насыпи, ломая редкие кустарники, вывалились русские танки в сопровождении пехоты и, поливая разбегающихся немцев огнем пулеметов, двинулись вдоль составов.

Со стороны отдельно стоящих вагонов ударил пулемет, и сразу несколько бойцов упали на щебень. Идущий с этой стороны Т-28 довернул башню, и его пушка, коротко рявкнув, послала снаряд точно в сложенную из мешков с землей огневую точку. Взрыв разметал пулеметный расчет. А дальше произошло странное. Немцы, что довольно уверенно заняли свои позиции под вагонами и за такими вот импровизированными редутами, вдруг в панике бросились