Кая. Полукровка (СИ) - Бегун Анна

– Сейчас же ночь! Кто меня к королю пустит?

– А ты скажи, что Кая в беде.

Эля с сомнением покачала головой.

– Самого Рю это может и убедит, а вот его стражей – сомнительно.

– Придумай что-нибудь! Давай бегом. Чем дольше тянем, тем больше вероятность, что что-то пойдёт не так.

Крыска нахмурилась, но, ничего не говоря, кивнула и побежала в комнату родителей за одеждой для Гарда.

Сам он сел на корточки возле входной двери и запустил руки в волосы. Из гостиной раздался взрыв хохота. Гард поднял голову и посмотрел в сторону звука. Хорошо им там, ни о чём голову греть не нужно. А Кая... Ох, не хотел он думать о том, что Прокурор делает с попавшими в плен людьми. Но память услужливо подсунула картинки, которые представлялись ему в детстве после рассказов папиных друзей, и от того всё тело пробивал озноб.

Пришла в себя, лёжа на холодном, пыльном полу тёмного помещения. Где-то мерцали свечи, которые давали слабый свет, с другой стороны слышались звонкие, равномерные удары капель, словно протекал потолок. Я попыталась подняться, но тело было сковано такой слабостью, что вышло только издать невнятный стон и немного повернуть голову.

– Давайте, ребятки, помогите девочку поднять.

Судя по голосу, какой-то старик стоял надо мной. В следующее мгновение раздались шаги и несколько пар рук неуклюже начали приподнимать меня над полом. Когда их затея всё-таки увенчалась успехом, обнаружилось, что голова моя безвольно висит на ослабевшей шее, упираясь подбородком в ключицы.

– Сюда её давайте. Лина, подай одеяло. И второе тоже. А вы двое помогите этой. Ну, бегом!

Меня положили на твёрдую скамью, подсунув под голову подушку и накрыв двумя одеялами. Веки то поднимались, то опускались, но разглядеть окружающих людей не удавалось никак. Картинка двоилась, троилась, а иногда и вовсе плыла цветными пятнами.

– Эту сильно приложили, – сказал более молодой голос. – Сердце еле бьётся. Раскачать?

– Раскачайте, – одобрил старик. – Да нет же! Хоть одеяло под неё подложите! Вон то, стёганное. Ещё не хватало, чтобы здесь кого-нибудь лихорадить начало.

В этот момент я поняла, зачем меня превратили в окуклившуюся гусеницу, завернув в два толстых одеяла. Стало холодно. Очень холодно. Настолько, что, несмотря на общую слабость, зубы начали отстукивать замысловатую дробь. Одеяла при этом были холодные, и почти не грели. Я застонала.

– Тише, девочка, тише... – проговорил старик над самой моей головой, поглаживая меня по плечу. – Это скоро закончится, я обещаю.

Те несколько минут, что меня бил озноб, показались невероятно длинными. Но со временем он действительно прошёл, одеяла нагрелись от тепла моего собственного тела, и постепенно я пригрелась. А вместе с теплом в моё тело вернулись и силы. Мало, но, по крайне мере, наконец удалось поднять голову и немного осмотреться.

Их было не много: трое мужчин (один возраста солидного, с сединой, другой средних лет, а третий не многим старше меня) и одна женщина того загадочного возраста, когда ей можно дать как двадцать пять, так и, при желании, все сорок.

На меня внимание почти не обращали. Двое мужчин, что помоложе, активно растирали лежащей на полу Мике виски и запястья. Женщина разогревала на маленькой горелке воду, попутно подсыпая в неё то одну травку, то другую. И только самый старший местный обитатель сидел в изголовье моей импровизированной кровати и со скрывшейся под густыми усами, которые плавно переходили в недлинную бороду, улыбкой смотрел на меня.

Находились мы в небольшом складском помещении. По краям стояли деревянные поддоны, призванные защитить от влаги хранящиеся здесь в неимоверных количествах старые газеты. Из газет же была сделана и вся «мебель»: кровати, столы, табуреты. Их складывали в нужном количестве и перехватывали верёвками так, чтобы газеты держали формы.

Я нахмурилась и опустила руку, нащупав боковую поверхность скамьи, на которой лежала. Догадка подтвердилась: подо мной тоже оказались сотни, если не тысячи, старых газет.

И всё это остро пахло плесенью.

– Как самочувствие? – ласково спросил меня пожилой мужчина. – Я Нэрд. Можешь называть по имени, мы все здесь, как понимаешь, безродные.

– Не соглашусь, – вскинулся молодой, который как раз перешёл от массирования запястий Мики к её щиколоткам, для чего сейчас с трудом стягивал с неё сапоги. – Я хоть и оказался в плену, но от рода своего не откажусь никогда! Пусть даже на всю жизнь буду заперт в Пещерах!

– Не обращай внимание, – Нэрд, по-прежнему улыбаясь в усы, даже не посмотрел в сторону младшего товарища. – Ранд просто совсем недавно бежал из Садов, и не успел привыкнуть к новому укладу жизни.

Я с трудом приподнялась на локте и села, откинувшись спиной к стене. Грудь сковала тяжёлая одышка.

– Кая, – выдохнула я, когда дыхание немного успокоилось. – Без рода.

– Отрекаться тоже не обязательно, – усмехнулся Нэрд. Потом задумчиво пожевал губы. – Кая... Какое знакомое имя! Помнится, его любили Тише. Они вам не родственники случайно?

– Кто?..

– Тише.

– Это чудики, которые заняли Поляну? – вмешался в разговор третий мужчина, до этого момента молчавший. Его лицо было испещрено шрамами то ли от болезни, то ли от какой-то кислоты.

– А что, на Поляне всего одна семья? Я думал, у них там секта какая-то, – отметил младший с весёлой улыбкой. – О, смотрите, приходит в себя!

– Перекладывайте её на постель, – скомандовал Нэрд.

И как только Мику подняли с пола, дверь распахнулась и в проёме показался человек с до боли знакомой рожей. Снова этот выродок гвардейской семьи!

– Принимайте новенького, – самодовольным тоном крикнул он и толкнул в проём безжизненное тело.

Нэрд, вскочивший на ноги ещё в тот момент, когда открылась дверь, с неожиданной прытью подскочил, в последний момент еле удержал высокую мужскую фигуру, подхватив её под мышки, и с кряхтением оттащил на пару шагов от двери. Ноги новенького безжизненно волочились следом.

– У нас сегодня урожай, – заметил рыжий подонок, закрывая за собой дверь.

– Мы богаты! – подтвердил второй голос, и после скрипа ключа где-то наверху все звуки извне затихли.

А в комнате началось движение. Мику завернули в несколько тёплых одеял, стащив их с меня. Хотя мне всё ещё было зябковато, ей они сейчас были нужнее. Парня же под командованием Нэрда уложили на пол, раскинув руки и ноги, после чего бородач принялся проводить осмотр. Слушал пульс, в свете свечи пытался рассмотреть зрачки и почему-то ногти.

Я подтянула к себе ноги, пытаясь согреться, и порадовалась, что стена позади оказалась довольно тёплой. Дом явно отапливался, и это ощущалось.

– Что с ним? – спросила я, и вздрогнула, услышав стон из-под одеял, в которые была завёрнута моя недавняя соперница.

– Всё в порядке с ним, – ответил Нэрд, вставая на ноги. – Они используют что-то вроде дыхательного снотворного.

– Как льдистую поганку?

– Льдистую поганку?.. – он озадаченно посмотрел на меня, но через пару мгновений лицо его просветлело. – А, это ж ваша... Нет, не совсем. Поганка просто усыпляет, заставляет видеть сны. А эта дрянь погружает в настолько глубокое расслабление, что даже кровь начинает двигаться медленнее. И действует, в отличие от поганки и ей подобных трав, очень недолго. Раскачивайте его, нашему новому товарищу досталась лошадиная доза. Сопротивлялся, наверное...

Мика попыталась поднять голову и тут же уронила её обратно. Потом попыталась что-то пробормотать, но звучало как бред пьяного в стельку медведя, так что ни слова разобрать было невозможно. Сидящая рядом с Микой девушка (кажется, Лина?) похлопала её по плечу:

– Полежи ещё, скоро пройдёт.

В это время с новенького сняли капюшон и повернули его голову ко мне.

Увидев лицо, я еле сдержала крик.

Передо мной на полу, раскинув руки и прикрыв миндалевидные глаза с длинными ресницами лежал беловолосый ботаник – господин Ума.