Королев - Александр Романов

«Тот глобус, что подарил мне Валентин Петрович Глушко в день пятидесятилетия, немного больше, – мелькнуло в голове, – и на нем Байконур не указан. Пока... А когда-нибудь он будет на всех картах и глобусах. Наш первый космодром. Хорошую надпись придумал Глушко: „Шлю тебе этот „шарик“, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины“. Да мы-то вряд ли. А вот другие обязательно, обязательно. А жалко, что не я. Ведь ради этого, по сути, жил. Эх! Кабы помоложе был да сердце поновее. Опять „барахлит мо-1 тор“. Нина ругает меня – „не бережешь себя“. Берегу. Надо голову беречь, а не сердце», – усмехнулся Сергей Павлович.

Вернулся Костин. Он держал небольшую книгу.

– Вот, Сергей Павлович, книга. В ней собраны основные материалы, связанные с семидесятипятилетием моего деда. Здесь и ваша телеграмма.

– Хорошо, что она сохранилась, – взял в руки книгу, полистал ее. – Гирдовцы горячо любили Константина Эдуардовича, – заметил Королев. – Его труды – путеводная звезда на многие годы. – Возвращая сборник Костину, спросил: – Можно, мне посмотреть журналы на полках, да и книги Константина Эдуардовича хотелось бы подержать.

– Разумеется. Вам можно.

Сергей Павлович бережно брал один том за другим, листал. Почти все он читал. Некоторые из них почти тридцать лет назад он получил из рук Константина Эдуардовича.

– Надо подумать об издании Полного собрания всех трудов Циолковского. Пора, самая пора. Он жил впереди своего века...

Королев отошел от книжной полки, окинул взглядом кровать, стоящую у стены и накрытую простеньким покрывалом, потом взял со стола «слухач» – приложил к уху.

"– В музее трогать экспонаты руками не разрешается, – почти одними губами сказала Нина Ивановна.

Но «слухач» воспринял шепот жены так сильно, что Королев, чуть вздрогнув, рассмеялся.

– Великолепная слышимость!

– Константин Эдуардович предупреждал собеседника, – напомнила Софья Зотова. – «Говорите как обычно. Не напрягайте голоса, я вас слышу хорошо».

Взгляд Королева задержался на другом столе, где стояли физические приборы, вплотную подошел к скульптурному портрету Циолковского, вылепленному И. П. Архиповым.

– Я помню эту работу, видел ее в Москве на первой выставке материалов по космонавтике, – сказал Сергей Павлович жене. – Это было в 1927 году. Портретом Константина Эдуардовича открывалась экспозиция, посвященная его идеям.

– А вот эту подзорную трубу на самодельной треноге Константин Эдуардович выносил на крышу дровяного склада – он примыкает к веранде – и наблюдал звездное небо, – пояснял Костин.

Алексей Костин предложил гостям зайти «на веранду». Сергей Павлович и Нина Ивановна осмотрели столярный верстак, тиски, токарный станок с ножным приводом, набор различных слесарных и столярных инструментов, напольные ножницы для резки железа, небольшое приспособление для гофрирования жести, которую Циолковский использовал для создания модели дирижабля.

Очень внимательно Королев осматривал и новую экспозицию, посвященную современной ракетной технике как воплощению идей Циолковского. Ее подготовило ОКБ Королева по указанию и пожеланиям самого Главного конструктора.

Пришла пора прощаться.

– Спасибо большое. Я рад, что посетил Дом-музей

Константина Эдуардовича. – Его я считаю главным своим учителем. Побыл бы еще, но время торопит. Надо ехать в школу, где преподавал Константин Эдуардович, – заторопился Сергей Павлович.

– Приезжайте еще, – пригласила С. М. Зотова. В железнодорожной школе No 9 в этот день открывался музей К. Э. Циолковского. Право открыть его предоставили академику А. А. Благонравову. Потом выступил Королев.

– Мои юные друзья! – обратился Сергей Павлович к школьникам. – Мы с большим волнением входим в вашу школу, сознаем, что здесь долгие годы преподавал Циолковский, и, возможно, в эти годы у него рождались те великие идеи, над воплощением которых мы сейчас работаем. Переступая порог школы, – улыбнулся Королев, – мы тщательно отряхивали пыль земную. А ведь пройдет немного времени, и здесь космонавты будут отряхивать пыль космическую...

В середине дня на калужской площади состоялась закладка памятника К. Э. Циолковскому. Королев невнимательно слушал речи выступающих. Уловил лишь слова: «Наш древний город – город Циолковского. Он должен стать городом-памятником ему».

«Вот это правильно», – подумал Королев и снова мысленно перенесся на Байконур, где шла подготовка к запуску первого искусственного спутника Земли. «Вернувшись», Сергей Павлович негромко сказал стоящим рядом с ним А. А. Благонравову и В. П. Глушко:

– Бронза, гранит... Но лучшим памятником гению будет наш спутник. Макет его надо подарить калужанам.

– Знаю все про вас, Сергей Павлович, у вас на очереди три спутника да кое-что еще в запасе... Все сюда! Это уже целая экспозиция. Пожалуй, время думать о крупном музее космонавтики, как вы смотрите? – спросил А. А. Благонравов.

– На том и порешим, Анатолий Аркадьевич, – согласился В. П. Глушко. – Вы член президиума Академии наук. Кому, как не вам, и карты в руки. А мы обеими руками «за».

Возвращался в Москву Сергей Павлович в хорошем настроении. Машина мчалась по шоссе Калуга – Москва. Дорога шла среди леса, то спускалась в ложбины, то круто поднималась вверх. Яркий осенний пейзаж резко менялся.

– Красиво! Но знаешь, Нина, я с юности люблю море. Одесса... Я тебе не рассказывал? Во время планерных состязаний в Коктебеле пошли с ребятами в Феодосийский музей. Там неожиданно встретились с великолепным летчиком, одним из руководителей состязаний Константином Константиновичем Арцеуловым. Мы тогда не знали, что он внук великого Айвазовского. Он о каждой картине так много нам рассказывал, словно сам ее писал. «Водный океан и воздушный океан, – говорил он, – две великие стихии, и обе они для нас, людей». А теперь еще космос. Совсем недавно взял я почитать книжку о Чкалове и на титульн&м листе увидел:

«Художник К. К. Арцеулов».

– Он жив?

– Здравствует. Как-то ДОСААФ отмечал очередную годовщину планерного спорта. Мы и встретились. Все такой же подтянутый, строгий. Он не забыл крымских встреч. Многие из выходцев «Коктебельского гнезда» стали замечательными летчиками, авиационными конструкторами.

Королев умолк. Откинулся на спинку сиденья в надежде задремать, но сон не приходил. Невольно стал вспоминать события минувшего дня: возложение цветов па могилу Константина Эдуардовича, заседание в местном театре. «И все-таки самое волнующее, – подумал Сергей Павлович, – дом, где жил Циолковский».