Воспоминания пропащего человека - Николай Свешников

Однажды Волков ссудил служившего в конвое его императорского величества князя N небольшою суммою под расписку.

Через месяц или полтора он, прослышав, что князь получил деньги, явится к нему с предложением каких-то книг. Князь, купив у Волкова книги, отдает вместе с тем и долг, занятый у него под расписку.

— Ах! Ваше сиятельство. — говорит Волков. — действительно, мне деньги очень нужны, но я сегодня пришел к вам только предложить вот эти книжечки, так расписку-то вашу и не захватил с собой. Впрочем, все равно, если можете, так уж позвольте мне должок-то, а я, как приду домой, так и разорву вашу расписочку.

— Хорошо. — отвечает князь. — наверно вторые деньги с меня не спросишь?

— Нет, как это можно, ваше сиятельство! Вы уж будьте покойны.

Проходит после этой получки месяца два. Волков обращается к одному из своих приятелей, букинисту Груздеву.

— Андрей, — говорит он, — хочешь заработать красненькую?

Груздев был человек без средств и притом семейный.

— Как красненькую не хотеть заработать! — отвечает он. — Да за красненькую я дня тебя что хочешь сделаю. Ведь ты меня не пошлешь же кого-нибудь душить или поджигать.

— Нет, я пошлю тебя только в Царское Село — вот по этой расписке получить деньги. Видишь ты, этот князь мой хороший знакомый, он занял у меня деньги и сказал: «Вы уж не беспокойтесь ко мне ездить за деньгами, я сам пришлю». Да вот и не присылает. Мне самому совестно ехать к нему за получкой, а деньги-то нужны, так уж я лучше тебе красненькую дам за то, что ты съездишь к нему да получишь. Я и надпись сделаю на расписке, что доверяю получить тебе.

Груздев, ничего не подозревая, поехал в Царское Село. Придя в квартиру князя, подает ему расписку.

— Вот, ваше сиятельство. — говорит Груздев. — Волков послал меня получить с вас по этой расписочке.

— Как, — вспылил князь, — ведь я ему заплатил долг!

— Я не знаю, — сказал оторопевший Груздев, — он послал меня к вам и говорил, что не получал.

Тут князь еще больше озлобился и, показывая на лежавший на столе револьвер, проговорит:

— Если бы он сам ко мне теперь явился, так я бы его, подлеца, сейчас из этого револьвера застрелил, как собаку.

«А я стою, — рассказывал покойник Груздев. — ни жив ни мертв, хотел было бежать да и то боюсь. Потом князь несколько раз прошелся по комнате и, подойдя к столу, вынул из него деньги и отдал мне».

— На, отвези ему, подлецу, — сказал он. — только скажи, чтобы он мне не попадался на глаза.

Но Волков и приятеля своего надул: он не только не отдал обещанные десять рублей, но и за проезд Груздев с трудом получит свои деньги[240].

Подобными проделками везде и всюду Волков настолько испортил свою репутацию, что в настоящее время и знакомые, и покупатели, и торговцы от него отстраняются. Притом же и пьянство настолько его заело, что он совершенно опустился и теперь попеременно находится или в больнице или в Вяземской лавре.

Был между старыми мешочниками-книжниками и такой оригинал, которого нельзя пройти молчанием. Это памятный еще всем книгопродавцам и собирателям книг букинист Семен Андреев, известный более под именем Семена Гумбольдта. Такое прозвание он получил отчасти потому, что своею физиономиею (фигурою) действительно был похож на бюст Гумбольдта, а вместе с тем и потому, что любил пофилософствовать: он всегда в трактире сидел за чтением какой-нибудь книги и непременно критиковал и рассуждал о прочитанном.

Гумбольдт зарабатывал очень хорошие деньги и никогда не пил никаких спиртных напитков, но при всей своей безукоризненной трезвости он имел пристрастие к биллиарду и к женщинам. На биллиарде он проигрывал не только десятки, но и сотни рублей. Раз, я знаю, накануне Пасхи, у Гумбольдта не было денег ни гроша, он отправляется к одному именитому графу, которому доставлял очень много разных редкостей.

— Ваше сиятельство, — говорит Гумбольдт, — завтра Пасха, у меня нисколько нет денег, а нужно пальто и еще кое-что купить, да нужно и на праздник на расходы. Позвольте у вас попросить в долг денег, я после праздников принесу вам книги и рассчитаюсь.

— Сколько же тебе, Семен? — спрашивает граф.

— Да позвольте уж сто рублей.

Граф, будучи очень богатым и, вместе с тем, очень добрым, приказал камердинеру дать ему сто рублей.

Семен, получив эти деньги, вместо того, чтобы идти в рынок и купить себе что нужно, отправился в трактир к Симеоновскому мосту и там через два-три часа все сто рублей спустил на биллиарде. Затем снова отправится в графский дом и у швейцара выпросит еще семнадцать рублей, с которыми опять вернулся в трактир и опять проиграл из них четырнадцать рублей. Но самым излюбленным коньком Гумбольдта был театр. Он до того увлекался театром, что не пропускал ни одного выдающегося спектакля, а если играла какая-нибудь знаменитая актриса или танцовщица, и ему самому не удавалось достать билета, то он платил за него барышникам тройную цену, и если у него не было денег на билет, то продавал в убыток товар и все-таки попадал в театр. Увлечение его театром было так сильно, что, сидя иногда в компании за чаем и рассказывая про виденный им спектакль, он вдруг вскакивал со стула и начинал распевать какую-нибудь арию.

Надо сказать, что Гумбольдт действительно был странный человек. Он в продолжение восьми лет не имел ни паспорта, ни квартиры: иметь паспорт он считал лишнею формальностью, а квартиру — лишнею обузою. При хороших делах он ночевал в гостиницах, в которых его знали и часто делали доверие. Когда же дела его были плохи, он или выпрашивал у кого-либо из своих знакомых ночлег, или ночевал на улице. Все его состояние было на нем и при нем. В баню он ходил очень редко — через месяц и через два — и в продолжение этого времени никогда не менял белья. Несмотря на то, что в деревне у него была земля и порядочный дом, в котором жила его мать с сестрами, он никогда не позаботился послать им письмо, чтобы выслали паспорт, и попал туда только поневоле, был забран где-то полициею и отправлен этапом.

Конечно, при такой жизни он нередко прибегал и к разным неблаговидным поступкам как с своими покупателями, так и с торговцами, и наконец уже не пользовался ничьим доверием, но все-таки его везде терпели и принимали, потому что через него можно было достать какую угодно книгу, хотя бы она никогда не поступала в продажу.

Гумбольдт ходил с своим товаром ко всем писателям, редакторам и собирателям книг, но, кроме того, быт допускаем более, чем прочие букинисты, и в дома разных знаменитостей и лиц высокопоставленных.