Все люди — враги - Ричард Олдингтон

— Очень любезно с вашей стороны, мистер Кларендон, что вы пришли нам на помощь в критическую минуту. В общих чертах положение таково: обычно мы выпускаем утреннюю и вечернюю газеты, но теперь мы пытаемся отпечатать лишь одну газету в один лист на станках, на которых обычно печатается вечерняя, так как они легче в обращении. Вот и сейчас стараются пустить машину в ход. Вы слышали про вчерашнее нападение?

— Слышал.

— Нам сейчас нужны люди, чтобы связывать газеты в пачки, грузить их и сопровождать каждую машину, пока она не окажется в безопасной зоне. Полиция тут под рукой, на случай, если повторится что-нибудь вроде вчерашнего. Но нам нужна еще помощь в типографии, у печатных станков. Скажите, вы не механик?

Тони не преминул воспользоваться, случаем, которого он только и ждал.

— Нет, — ответил он. — Боюсь, что я пригоден только для черной работы. Но вот мой шурин умеет очень хорошо обращаться с машинами. Может быть, вы приставите его к станку, а мне поручите его теперешние обязанности?

— Ну что ж, прекрасно, — тотчас же согласился Роулинсон. — Мы назначим вас во второй взвод. Ваш бригадир, Грегори, скажет вам, что делать. Ваш шурин познакомит вас с ним. Я же должен проститься.

Надеюсь, вы извините меня, — я с минуты на минуту жду хозяина.

Джулиан повел Тони по длинным коридорам, отворяя одну за другой двери многочисленных грязноватых и плохо обставленных комнат; почти в каждой из них сидели, разговаривали и курили кучки людей.

Все говорили, что Грегори там, где его на самом деле не было. Наконец, когда они уже были на самом верху, удалось установить, что Грегори во дворе, — тогда они снова спустились во двор.

— Вот он, Грегори, — сказал Джулиан, указывая на высокого бородатого мужчину, стоявшего в нескольких шагах от них. Они еще не успели заговорить, как все почтительно подтянулись при виде высокого человека весьма мрачного вида, одетого с ног до головы во все черное, в шапокляке и с зонтиком в руках, который, выйдя из «роллс-ройса» направился к внутреннему входу. Констебли взяли под козырек.

Грегори, Джулиан и прочие пробормотали: «Добрый вечер, сэр».

— Кто это такой? — спросил Тони.

— Это? Сам владелец газеты! — внушительно сказал Джулиан.

— Выглядит он сущим ослом, — откровенно высказался То «и.

— Ш-ш. Ш-ш…

Джулиан был буквально шокирован.

— А эти три субъекта на лестнице, что поздоровались с ним?

— А, эти? Один из пикетов забастовщиков. Тут где-то рядом на улице есть еще один. Это чтобы не пропускать никого, кто захочет вернуться на работу.

Нам приказано не разговаривать с ними.

— Почему?

— Ну так, ради порядка, я полагаю.

— Послушайте, Джулиан, вся эта квазивоенная ерунда, всякие взводы и конвои и запрещение сноситься с неприятелем, — все это, по-моему, сущая чепуха.

Да разве они хотят войны? Хотел бы я знать, какой старый штабной олух затеял всю эту шумиху. Меня это просто бесит.

— Ш-ш, — остановил Тони Джулиан и представил его проходившему мимо Грегори.

Грегори сразу понравился Тони; это был простой добродушный человек, он нисколько не суетился, хотя, как Тони узнал впоследствии, именно Грегори сумел по-настоящему наладить работу. Очковтирательство, суета — все это исходило из каких-то других источников. Грегори окинул Тони критическим взглядом и сказал:

— Вы, похоже, крепкий парень. Подойдете нам.

Приходите сюда, как только услышите два свистка.

А пока нечего вам тут делать. Машину еще никак не пустят в ход. Я бы на вашем месте пошел в буфет подкрепиться. Это в зале заседаний правления. Показали бы ему, как пройти, — добавил он, обращаясь к Джулиану. И ушел.

Когда Тони шел за Джулианом по каким-то закопченным коридорам, все здание вдруг содрогнулось от глухого гула, встреченного криками» ура!«

— Что это такое? — спросил Тони, остановившись.

— Пустили в ход одну из машин. Газета печатается. Я должен сейчас же идти наверх. Ну вот, Тони, это буфет, располагайтесь тут как дома, пока не понадобитесь Грегори.

Длинный стол в зале заседаний правления был уставлен тарелками, а на середине стояли громадные подносы с бутербродами и бутылки пива. Блюда с бутербродами и бутылки пива стояли еще и на буфете в конце зала. В комбате был только один человек в форменной куртке со стоячим воротничком, замечтавшийся над стаканом пива. При виде всей этой снеди Тони вспомнил, что ничего не ел с самого завтрака.

Он взял несколько бутербродов, откупорил бутылку пива и представился незнакомцу, который оказался юристом, приятелем Джулиана.

— Кому и где платить за еду? — спросил Тони.

— Никому. За это платит дирекция.

— Очень мило, — одобрительно заметил Тони. — Пока что это самая роскошная всеобщая забастовка, в которой я когда-либо участвовал.

— Здесь очень порядочные хозяева, — заметил его собеседник. — Я видел вчера, как они посылали вечером кофе и бутерброды пикету забастовщиков.

— И те приняли?

— Разумеется.

— Я уезжал ненадолго за границу, — сказал Тони, — и вот, вернувшись, попадаю в поистине» домашнюю» обстановку. Может быть, вы расскажете, из-за чего все началось и что можно ожидать дальше?

Я абсолютно ничего не понимаю.

— Это давно назревало, — отвечал юрист. — Формально забастовка является протестом против снижения горнякам заработной платы, и, возможно, она ставит своей целью национализацию шахт. Профсоюзы уверяют, что это локаут.

А по-моему, забастовка отчасти вызвана непримиримым упорством одной из фракций кабинета. Это дало карты в руки наиболее нетерпеливым элементам из конгресса тредюнионов, которые верят в возможность осуществления социализма в наши дни.

— Понятно. И что же будет дальше?

— Выдохнутся рано или поздно, если только все эти демонстрации вооруженных сил и особых полицейских нарядов не приведут к беспорядкам. Пока были только отдельные случаи хулиганства. Полиция в восторге — хватают всех, за кем давно охотились… Столпы социалистической партии против насилия. В конце-то концов ведь за последние тридцать лет они шаг за шагом проводят социализацию Англии.

Тони только было собрался задать еще вопрос, когда услыхал два свистка и вскочил на ноги:

— Это мой сигнал.

Я должен идти.

— На вашем месте я бы не стал так торопиться, — сказал юрист, не подымая головы. — Чтобы собрать всех, требуется порядочно времени.

Но Тони уже мчался, чувствуя, что нельзя опаздывать на парад.

Работа была очень простая и совсем не тяжелая.

Тюки с газетами, увязанные и адресованные газетным агентам в различные города, летели по скату, их надо было подносить и грузить в ожидавшие автомобили. Единственный, кому требовались мозги для этой работы, был Грегори, который следил за тем, чтобы тюки попадали в соответствующие машины. Все остальное было до того просто, что можно было спать на ходу. Когда Тони вышел с первым тюком, один из пикетчиков подошел посмотреть. Думая, что рабочий хочет узнать, по какому адресу уйдут тюки, — это был Грантэм, — Тони показал ему тюк и услышал, как тот сказал своим:

— Каковы! Узел-то у них настоящий.

Эти слова почему-то произвели на пикет большое впечатление. Один из пикетчиков вышел на улицу, очевидно, чтобы сообщить новость другим. Тони все это показалось чрезвычайно загадочным, но потом Грегори объяснил ему, что упаковщики завязывают тюки особым узлом, воображая почему-то, что это такой секрет, которому можно научиться, только проработав долгое время в учениках. Позже, когда этот пикет сменился и на его место встал другой, Тони услышал, как кто-то из пикетчиков сказал мрачно:

— Похоже, мои машины не совсем выйдут из строя к тому времени, как я вернусь. Прямо за сердце хватает, когда слышу, как гладко они идут.

Замечание это вовсе не показалось Тони таким уж непримиримым и кровожадным.

Всякий раз, как машина медленно выезжала со двора, ее эскортировала небольшая кучка «конвойных»— одни становились на подножку машины, другие рысью бежали вслед. Предлагалось конвоировать по очереди, но на самом деле отправлялся каждый, кто оказывался под рукой, по большей части это были одни и те же люди, их можно было сразу узнать, потому что все они были без фуражек. Полисмены следили за ними с благодушным презрением. Тони проводил несколько автомобилей, но ничего не произошло; на Флит-стрит было пустынно и тихо.

Так, по заведенному порядку, продолжалось, с одним или с двумя перерывами, приблизительно до половины пятого. К этому времени почти все машины уехали, всех клонило ко сну, полицейский наряд ушел, только у внутреннего входа остался один сержант и два констебля. Вдруг кто-то крикнул:

— Конвой для машины на Мейдстон и Дувр!

Тони вскочил на подножку, и машина медленно выехала из ворот, которые сейчас никто не охранял.

Когда она заворачивала на улицу, по ту сторону ее поднялась какая-то суматоха, машина рванулась, прибавляя ходу, и Тони отшвырнуло к стене; со двора ринулись полицейские. Тони вскочил на ноги и бросился на помощь другим конвойным, которые дрались врукопашную с небольшой кучкой каких-то людей.