Время перемен. Том 2 (СИ) - Кураев Анвар

— Полагаю, сын моего лучшего архитектора?

— Точно так.

— Значит, ваша идея о дополнительном контроле армии сработала как нельзя лучше, господин министр? Напрасно я сомневался в этом решении?

— Возможно, лейтенанту следовало бы действовать более… обтекаемо. Но в целом, следует отметить некоторый успех.

— Присядем, господа, — король опустился на место рядом с Жераром и жестом повторил свой приказ. Только после этого все сели, — Здесь не зал церемоний, в конце концов. Винсен, давайте обсудим наши внутриполитические дела.

— Возможно, для этого лучше дождаться сбора совета министров, к тому же, не думаю, что этим господам нужно знать…

— Некогда. Что же касается этих господ, не вы ли говорили, что де Куберте предан короне, как никто другой? Я только что наградил этого человека, не заставляйте сомневаться в его лояльности. Отец же графа де Сарвуазье являл собой истинного патриота. Просто не верю, что его сын может быть предателем. Если же я ошибаюсь, то и поделом мне.

— В таком случае, мне возразить нечего, — устало ответил Первый министр.

Жерара взволновала эта беседа, как и то, что сам король преспокойно сидел по левую руку от него, будто это был обычный семейный совет, что ли. Ни фанфар, ни пышного приёма, ничего, о чём Жерар думал, когда представлял подобные встречи.

— Де Сидония совсем распоясался, — вещал тем временем министр, — Со своей кликой на пару с де Бижоном и прочими, они крадут, по нашим данным — сколько, де Пинес?

— От восьми до двенадцати тысяч фунтов в неделю, если считать по всему герцогству.

— Втихаря воруют сами у себя, Ваше Величество, — продолжал де Крюа, — Пока урожаи доставляются до хранилищ, половина исчезает, и вашей десятины убывает вдвое. Всё время сеют смуту среди благородных, сетуя, что мы даём слишком много прав торговцам и ремесленникам. Эдикт о запрещении дуэлей для них хороший повод попомнить вас недобрым словом.

Герцог Джакомо де Руйтер якшается с еретиками и пока непонятно, к чему это приведёт, да вы и сами знаете. Только де Кармю по-прежнему полностью лоялен.

Де Сидония делает всё, чтобы ослабить нас, но хватать его пока не за что, хотя все всё понимают. Ещё один молодой служащий, подававший надежды и три офицера второго полка убиты. Предположительно, на дуэли, — министр обжёг взглядом молодого графа, — Надеюсь, теперь вы видите всю опасность этого обычая? Вы уже давно в столице. Скажите, сколько дуэлей из тех, что вы видели, были не глупым фанфаронством, или не хорошо просчитанной провокацией с заранее известным результатом?

Жерар опустил взгляд на стол. Министр был прав. Пожалуй, его собственная недавняя стычка — единственное правое дело, из-за которого состоялся поединок.

— Наш граф посещает фехтовальный клуб Бижона, — язвительно проговорил дядя, — И сам далеко не прочь поучаствовать в дуэли. Заправский бретёр, доложу я вам.

Слова эти Жерара сильно задели. После войны, холма, этого тяжёлого похода. И друзья из офицеров, которых он обрёл и тут же потерял, почему-то необъяснимо заставляли воспринимать тон дяди, как крайне несправедливый упрёк.

— Да будет вам известно, господин полковник, что я предотвратил три дуэли. И две из них — в недавней военной кампании.

— Значит, всё-таки понял… — покивал Первый министр.

— Вам нужно порвать с де Бижоном, — убеждённо сказал дядя.

— Зачем же? — серьёзно возразил ему король, — Наши враги коварны и пользуются самым разнообразным оружием. Чтобы преуспеть, мы должны стать ещё коварнее, изобретательнее, хитрее. Продолжайте ходить к нему, граф. Притворитесь своим, вотритесь в доверие и действуйте в нужный момент.

— Ваше Величество, вы хотите сделать из меня шпиона? За что?

— Не за что, де Сарвуазье, а почему. Иногда нельзя исполнить долг перед страной, не замарав рук. Вы должны были понять это на войне. А лучше всего исполняют долг люди, преданные стране. Это не наказание, а суровая необходимость, — король кивнул на полковника, — Думаете, мы отправили его пресекать дуэли, чтобы наказать? Он, по-вашему, не спит ночами из-за того, что наказан, или всё-таки понимает важность своей работы? Вот граф де Крюа — сводит отчёты и донесения, да строчит приказы день и ночь. А он, между тем, отличный наездник и предпочёл бы это занятие сидению в кабинете. Тоже наказан, по-вашему?

Молодому графу совсем нечего было ответить, он так и смотрел на массивные доски стола.

— Вы выбрали уже сторону, я надеюсь? Иначе, рано или поздно, её выберут за вас.

Я выбрал сторону, Ваше Величество, ровно тогда, когда присягнул вам, и менять её не собираюсь.

— Не ждал другого ответа от сына де Сарвуазье.

— Но почему вы не покараете де Сидонию? Вы ведь король! — выпалил Жерар то, что хотел сказать с начала разговора.

— Не так всё просто. Он обладает большой властью, и прямых улик против него нет. Нельзя сажать в темницу одного из потомков тех, кто выбирал королевский род, из-за домыслов. Так можно развязать гражданскую войну. Вы поймёте, когда придёт время, уверяю, — монарх обратил взор на своего главного министра, — Что же касается потерь казны, думаю, следует установить твёрдый поземельный налог, а не десятину добытого. Однако, с разной земли налог будет разный, смотря сколько она может приносить. Это я и поручаю вам с бароном высчитать. Ещё раз, был рад вручить награду лично герою, но дела не ждут.

Король встал, остальные повскакивали следом и раскланялись. Затем он так же быстро покинул кабинет.

Позже Жерар стоял за воротами министерской ограды, всё ещё взбудораженный от неожиданного появления короля и, вместе с тем, удивлённый:

— Где вся его свита? — в прострации пробормотал он себе под нос.

— Наш правитель считает, что таскать за собой кучу людей не всегда удобно, — ответил дядя, — Есть светские приёмы, на которых надобно соблюдать все приличия. Остальное же время он держит подальше от себя всё, что мешает работать, как и Старый Лис де Крюа. Два сапога-пара.

— Он так же занят, как и его министр?

— Да, почти всегда.

— В чём смысл быть королём и всё время работать?

— Быть королём — тяжёлая доля. Особенно если хочешь быть хорошим королём.

…

— Эй, Марио, неси сюда кружку, — крикнул Жак коренастому пестуйцу.

Род уже сел за стол, на котором исходили паром свиные рёбрышки. Дороговато, но они решили помянуть арбалетчика Тиля как следует.

— Налэтай, — зазвенел над столом акцент Марио, и три кружки пива со стуком встали рядом с блюдом.

Жак с Родом расхватали свои и сделали по глотку.

— Помнишь, как он чуть не застрелил меня в первый год, когда я отошёл в кусты по нужде? — с грустной улыбкой произнёс старый долговязый сержант.

Глаза его смотрели в пустоту, а волосы, по большей части, давно отвоевала седина. Род подумал, какая он, должно быть, развалина, если Жак кажется таким старым? Старик помнил, как воспитывал этих двух желторотиков, помнил то, о чём говорил Жак и ещё много всяких случаев.

— Ещё помню, как вы нажрались однажды какой-то дряни, а потом мучились животами. Думал, холера, помрёте оба.

— Ага. Сырая пшеница у одного мельника в амбаре. Жрать так хотелось… — кивал Жак, всё ещё глядя в никуда.

— И через год к нам приставили Марио.

— Ветреный Марио: портил воздух каждую минуту.

— Был у меня такой грех, — казалось, пестуец совсем не обиделся, — От волнэния первый год желудок сам нэ свой. Потом прошло.

— За Тиля! — они выпили и поставили кружки.

— Нет таких и не будет больше, — Жак взял ребро из блюда.

— Лучший арбалетчик, — подхватил Марио.

— Ага, — жуя, кивнул долговязый сержант, — Только ты, Лис, ему и ровня.

— Глаза уж не те…

— На мосту те были. И потом, на бруствере. Научил бы наших ротных стрелять.

— Если господин дозволит.

— Наш вот господин полковником стал, — продолжал Жак, — Де Вис, конечно, офицер неплохой, но без капитана пусто как-то, не то всё.

— Он теперь полковник, привыкай.