Ричард Длинные Руки — властелин трех замков - Гай Орловский

Я отпил еще, маг приподнял одну бровь, на столе появились блюда с жареным мясом, печеной птицей, рыбой, всевозможными фруктами.

— Да, — признал я, — впечатляюще.

Он кивнул, улыбка покинула его лицо, я только сейчас понял, что глаза у него усталые, и не просто усталые, а как у человека, который устал колотиться в стену, вот-вот признает поражение.

— Сэр Ричард, — спросил он вдруг, — что ведет вас?

Я откинулся на спинку, взглянул в упор. Он рассматривал меня не просто с жадным интересом, а с некой глубоко, очень глубоко упрятанной мольбой.

— Что ведет? — переспросил я. — Не знаю. Звездное небо и нравственный закон, что внутри нас… А чем вызван вопрос, могу спросить? Извините, коли неделикатно, но… если буду знать, чем вызван вопрос, то, возможно, смогу точнее сформулировать…

Он опустил взор, морщины стали резче, а в звучном голосе появились нотки некоторого смущения:

— Тертуллиан связался со мной… посоветовал присмотреться к вам. Нет, о помощи не просил, да я и не стал бы помогать его любимцам, у нас это не принято, просто он сказал, что вы меня заинтересуете… Я спросил чем, а он сказал, что вы, сэр Ричард, еще дальше от Царства Небесного, чем я!

Я смотрел спокойно, он впился в меня горящим взором, я наконец чуть пожал плечами.

— Если вам кажется, что я должен упасть на Колени и раскаяться в грехах, то сильно ошибаетесь. К тому же я из страны, где все сплошь атеисты. Это люди, объясняю на пальцах, кто вообще отвергает Бога. И ничего, никто не рыдает.

Он все еще не отрывал от меня испытующего взора.

— Не в этом ли дело?

— В чем? — спросил я.

— Что вы не верите в Бога, однако ему служите?

— Служат собачки, — ответил я.

Он усмехнулся:

— Хороший ответ.

— Какой есть, извините.

— Не за что. Так вот, Тертуллиан обратил мое внимание на то, что вы, отрицая Бога и его Божественный План, тем не менее идете тем же путем.

Я прервал:

— Извините, но мне пришлось спешно удирать из Зорра, когда туда прибыл с инспекцией глава святейшей инквизиции. Так что я не совсем… и не всегда. Скорее, наоборот.

Он ударил кулаком по подлокотнику, глаза засверкали, как два крупных рубина.

— Да! — сказал он громовым голосом. — Да, об этом мы когда-то с Тертуллианом спорили!.. Ведь пути Творца непостижимы. Непостижимы всем, а это значит, что и самим церковникам. Просто однажды собрались отважные и благородные ребята, создали организацию, чтобы вести не отдельные роды, племена или даже народы, а все человечество — к добру, справедливости, праведности: написали устав, придумали правила, все это назвали Церковью… и пошло-поехало! А так ли Творец собирался вести человечество… вернее, ведет, этого никто не знает.

Я слушал внимательно, голова кружится от бездн, разверзшихся прямо под ногами.

— Но что-то же делать надо? Церковь права уже потому, что делает хоть что-то. Пусть не совсем правильно, но она… она в самом деле выполняет волю Творца: она ведет!..

Он криво усмехнулся:

— А то, что вас самого чуть ли не бросили в костер?

— Церковь — не Бог, — возразил я. — Как бы ни пыжились, ни уверяли, что они — наместники Бога на земле, — все брехня. Хотя брехня понятная, надо же придать себе вес. Лишь бы сами в это не поверили…

— Но ведь верят!

— Только не Тертуллиан, — сказал я. — Он по-прежнему смотрит так, как смотрел тогда. Разве не доказательство, что поддерживает связь с вами, общается со мной?

Он задумался, по лицу пробежала гримаса недовольства.

— Иногда я думаю, что он хотел бы привести меня в лоно Церкви, чтобы похвастать добычей!

— Вам не стыдно? — спросил я. — Вы же знаете, это был бы уже не Тертуллиан…

Из его мощной груди вырвался тяжелый вздох.

— Знаю. Мне было бы проще, будь его мотивы не такие чистые. Но он в самом деле хочет мне помочь… как умеет.

Я покачал головой.

— Знаете ли… Тертуллиан, а теперь и вы, считает, что я следую путем, указанным Богом, а вот Сатана уверен, что я следую его путем. И, знаете ли, я готов скорее поверить Сатане.

Он умолк на мгновение, взгляд стал острым, буквально буравил меня, словно электрической дрелью.

— Вы… общались?

— Да.

Он помедлил, спросил глухо:

— А какова эта… иная реальность? Простите, сэр Ричард, но категории, которыми оперирует христианство, вне… как вы понимаете…

Я кивнул:

— Да, конечно, не продолжайте. Я все понимаю. Это как алгебра, ее трудно объяснить тем, кто остановился на арифметике. Категории греха в магии вообще нет, а это едва ли не главное… а может быть, и главное в христианстве. Но даже в простой арифметике, не прибегая к алгебре, есть более высокие уровни, когда оперируют дробными или отрицательными числами… Я не берусь объяснять ни математику, ни основы христианства, я знаю… нет, не просто знаю, я понимаю, что христианство в сравнении с магией — это как высшая математика рядом с арифметикой. Хотя, конечно, как любому человеку, мне тоже нравится жизнь более легкая и халявная. Потому жаждется, чтобы магия была, а христианство сгинуло на фиг…

Он смотрел с таким напряжением, что мне стало неловко, ведь я с такой легкостью объясняю сложные вещи, придуманные и сформулированные не мною, а тысячелетней работой лучших умов, начиная от того же Тертуллиана, Фомы Аквинского и заканчивая современными умниками, а ему приходится понимать все это вот так с ходу, да еще выраженное косноязычным языком…

— И почему же вы, — спросил он, — не пошлете, как вы сказали, это христианство…

— Потому что есть радость слаже, — огрызнулся я, — чем жрать и трахаться! Эту радость дает христианство. Правда, оно дает и горечь, и потери, но это потери императоров, а не простолюдинов.

Он подумал, не двигая ни единым мускулом, затем произнес одно-единственное слово, со стола исчезла вся посуда, взамен опустилась очень толстая книга, заняла половину стола, толщиной не меньше, чем чемодан работы Менделеева.

— Здесь, — произнес он другим тоном, — собраны все пророчества… ну… из числа тех, которые удалось собрать в этом королевстве… и как-то привести в порядок.

Я спросил осторожно:

— В каком смысле?

— Соединить куски, — объяснил он, — ведь от многих оставались только обгоревшие клочки… Понятно, что есть знатоки, у которых собрано больше, но надо довольствоваться тем, что есть.

Я посмотрел внимательно:

— Довольствоваться? Или доверять?

Он хмыкнул:

— Как вам сказать… гениальность от безумия отделяет всего лишь крохотный шаг, это знают все. Так вот в пророчествах как раз и не удается отделить, где гениальность, а где откровенный бред юродивого. И то и другое — запутанно, иносказательно, туманно, все выражается в странных терминах… И вся гениальность обычно открывается лишь тогда, когда все свершается. Но были случаи, когда интерпретировали верно, и тогда совершались великие деяния. Так, например, благодаря пророчеству Ордуея удалось предотвратить нашествие нежити на восточный берег, отыскать древний храм Сциентистов, где хранилось лекарство против черной чумы, что пришла точно в предсказанный срок… и ушла, не взяв ни одной жертвы! Или случай с Ыдаго, когда точно определили, из какого рода избрать короля, чтобы страну не покидало благополучие… Я смотрел на огромный том в великом сомнении: