О всех созданиях - прекрасных и удивительных - Джеймс Хэрриот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно, он был прав, но всосал ли Фрэнк умение вести хозяйство с материнским молоком или приобрел его, сидя над книгами, подрабатывая на фермах, соображая, — во всяком случае, арендованная фермочка стала другой за считанные месяцы. Если он не доил, не задавал корм, не убирал навоз, то строил новый коровник — оббивал камни, смешивал цемент, и песок с пылью налипали на его потное лицо.
И вот теперь он готов был взяться за дело по-настоящему.
Когда мы вышли из молочной, он кивнул на ветхое строение по ту сторону двора.
— Когда подразберусь, перестрою эту развалюху в еще один коровник. Теперь, когда я туберкулезную проверку прошел, года за два расплачусь с долгами — подзанять-то пришлось порядочно. А если все пойдет хорошо, так, может, переберусь когда-нибудь и на большую ферму.
Мы с ним были примерно ровесниками, и между нами завязались дружеские отношения. Мы часто сиживали в их тесной комнатке под низким потолком, его жена подливала нам чай в чашки, а он излагал свои планы. И, слушая его, я все больше убеждался, что он из тех людей, которые способны сделать многое не просто для себя, но для сельского хозяйства вообще.
А теперь я смотрел, как он оглядывает свои маленькие владения. Ему не надо было говорить: «Я люблю эту ферму. Я чувствую, что здесь я на месте». Достаточно было взглянуть на его лицо, на нежность, с какой он озирал лоскутки лугов в ложбине между вершинами. Эти луга, из поколения в поколение отвоевывавшиеся у вереска и папоротника, уходили к самому гребню, где начиналась бесплодная пустошь с торфяными трясинами. Внизу проселок скрывался в лесу у отрога. Пастбища были тощие, кое-где из тонкого слоя почвы торчали камни, но чистый, пахнущий травами воздух и тишина должны были казаться раем после грохота и дыма заводских цехов.
— Но все-таки займемся коровой, Фрэнк, — сказал я. — Я так залюбовался новым коровником, что совсем забыл, зачем приехал.
— Вон та рыжая с белыми пятнами. Я ее последней купил, и что-то с ней не так. С самого начала молоко дает плохо и сонная какая-то.
Температура оказалась под сорок. Вынимая термометр, я потянул носом.
— От нее попахивает, верно?
— Да, — сказал Фрэнк. — Я это тоже заметил.
— Ну так принесите горячей воды, я ее пощупаю.
Матка была полна вонючего экссудата, и, когда я извлек руку, хлынула желтоватая гнойная жидкость.
— Неужели у нее не было никаких выделений?
Фрэнк кивнул:
— Были. Только я особого внимания не обратил. Ведь после отела это дело обычное.
Я ввел резиновую трубку, эвакуировал жидкость, обработал внутреннюю поверхность антисептическим средством и вложил несколько акрифлавиновых пессариев.
— Это ее очистит, и, думаю, она выздоровеет, но кровь для анализа я у нее все равно возьму.
— А для чего?
— Может быть, все и в порядке, но мне не нравится эта желтая жижа. Она состоит из распавшихся ворсинок — их еще называют «ягодками на телячьей постельке», — и такой ее цвет может быть следствием бруцеллеза.
— Но он же выкидыши вызывает?
— И все-таки не исключено, Фрэнк. Она могла отелиться преждевременно или даже нормально и быть зараженной. В любом случае кровь нам все скажет. А пока отделите ее от остальных.
Несколько дней спустя за завтраком в Скелдейл-Хаусе я с екнувшим сердцем взял в руки конверт, содержавший лабораторный анализ, вскрыл его и прочел: реакция агглютинации дала положительный результат. Я кинулся на ферму к Фрэнку.
— Давно эта корова у вас? — спросил я.
— Четвертая неделя пошла.
— И она паслась там же, где остальные? Вместе со стельными?
— Да. Все время.
Я помолчал, а потом сказал:
— Фрэнк, я объясню вам, чем это чревато. Вы же хотите знать подробно, какие могут быть последствия, верно? Возбудитель бруцеллеза находится в выделениях больной коровы, и, боюсь, она уже заразила пастбище. Любая из ваших коров — или все они — могла подхватить инфекцию.
— Значит, они выкинут?
— Необязательно. Тут никакого единообразия не существует. Многие больные коровы спокойно донашивают телят. — Я пытался придать своему тону бодрость.
Фрэнк засунул руки в самую глубину карманов. Его худое смуглое лицо помрачнело.
— Черт! Лучше б мне ее не покупать! Подвернулась в Холтоне на рынке. Одному Богу известно, откуда она… Да уж теперь поздно спохватываться. Что надо делать?
— Главное, держать ее подальше от остальных. Хорошо бы их как-нибудь обезопасить, но сделать почти ничего нельзя. Вакцина есть двух видов: живая, но вводить ее можно только яловым коровам, а ваши все беременны, и убитая, но от нее мало проку.
— Ну, я не из тех, кто сидит сложа руки и ждет у моря погоды. Если убитая вакцина пользы не принесет, вреда от нее не будет, так?
— Нет, никакого.
— Ну, так впрысните ее всем и будем надеяться на лучшее.
В тридцатых годах ветеринарам сплошь и рядом оставалось только надеяться на лучшее. Я вакцинировал все стадо, и мы начали ждать.
Целых восемь недель все как будто шло нормально. Лето сменилось осенью, скот загнали в хлева. Зараженная корова чувствовала себя много лучше, ее выделения очистились, она начала давать больше молока. Затем как-то утром Фрэнк позвонил мне:
— Я, когда нынче пришел доить, нашел в стоке мертвого теленка. Вы приедете?
Семимесячный плод, еще почти не покрывшийся шерстью. Вид у коровы был больной, под хвостом, как и следовало ожидать, свисала не вышедшая плацента. Вымя, которое после нормального отела раздулось бы от молока — бесценного молока, которое решало судьбу Фрэнка, было почти пустым.
Терзаемый сознанием полной своей беспомощности, я мог предложить только все тот же совет — изолировать, дезинфицировать… и надеяться на лучшее.
Две недели спустя выкинула молодая корова, миниатюрная джерсийская полукровка, с помощью которой Фрэнк рассчитывал повысить жирность своих удоев. А еще через неделю третья корова выкинула на шестом месяце.
И когда я приехал к ней, я познакомился с мистером Багли. Фрэнк виновато объяснил его присутствие:
— Он говорит, что знает средство, Джим. И хочет его с вами обсудить.
Мистер Багли, низенький, с тонкими ножками в суконных обмотках, истово посмотрел на меня снизу вверх.
— У меня, молодой человек, на ферме то же самое приключилось, и я бы сюда не пришел, коли бы не знал средства, как помочь.
— Понимаю, мистер Багли. И какое же это средство?
— А вот! — Он вытащил из кармана куртки бутылку
