«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя - Владислав Стрелков

Парни открыли тулы.

– У меня десяток.

– Полтора.

– У меня тоже полтора.

– Два с половиной десятка.

– Пять. – Илья скривился и закрыл тул.

– Тридцать, – сказал Борис.

– И у меня три с лишним десятка. Не густо, – подвел итог я. – Значит, мазать нельзя.

Я еще раз осмотрелся. Преследователи пока не появились, да и ждать их мы не собираемся.

– Борис, тебе стрелять сейчас трудно будет, передай все стрелы парням и свой щит сразу на спину перекинь.

Дождался, пока парни разберут припас у Велесова, и махнул рукой:

– Пошли.

Вот и река. До противоположного берега далеко. Лед недалеко от берега прочерчивают многочисленные следы, но пойди разбери – кто и когда тут прошел. Тихонько выезжаем и осматриваемся. Никого не видно, но это ни о чем не говорит. Монголы хитры, наверняка затихарились где-то. Но ждать долго нельзя, надо рисковать.

– Пошли!

Резво взяв в рысь, начинаем пересекать русло.

– У-кху! – Вот и поганые. Слева, в трехстах метрах, из кустов вылетают монголы и кидаются на пересечку.

– Ходу-ходу!

Мы разогнались. Лук уже в руке, другая тянет стрелу. Выстрел – минус один. Мазать нельзя, это парни помнят. Минус два, три, четыре! Кувыркаются, кувыркаются поганые! Знай наших!

– Ах! – вскрикивает кто-то из парней.

У перелеска, на самом берегу, я выстрелил еще раза два и нырнул в чащу вслед за новиками. Преследовавший нас отряд степняков мы хорошо проредили, но и парням, похоже, досталось. Нагнав парней, бегло всех осмотрел. Досталось всем. Оба Михаила получили по стреле через щиты, только хорошая бронь спасла их от смерти. У Перста стрела пробила правое предплечье. Лисина Илью тоже ранило в плечо, а Борису попало опять в бедро. У меня стрела тоже пробила щит и застряла, только чуть достав до тела. Кровь теперь неприятно намочила рукав. Выдрал стрелу и смахнул еще четыре, застрявшие в щитах сзади и на боку лошади. У парней тоже в щитах густо торчали стрелы. Обломали древки, но останавливаться не стали. Потерпим. Надо уйти подальше, а там займемся перевязкой.

Обширное поле закончилось речкой с крутыми берегами. На той стороне берега, по самому краю, полоса чистой воды. Наверное, тут бьют родники и вода не замерзает. Посмотрел по сторонам. Полоса уходила в стороны, а обходить ее времени нет. Я чувствовал, что степняки скоро появятся, поэтому будем переходить реку тут. Дождался, когда на лед спустятся парни, и двинулся следом. Лошади у кромки льда скаканули и, провалившись до брюха, резво вынесли седоков на берег.

Когда я поднялся на яр, появилось странное чувство – как будто это место где-то видел. Остановился, оглядываясь.

– Ты чего, княже? – Илья остановился на краю леса, а я смотрел на воду внизу откоса и молчал. Вспомнил – сон, вот где я видел это место. Ну что ж, чему быть, того не миновать.

Сбросил переметные сумы, лишние щиты, скинул притороченную шкуру. Все равно она намокла и только стесняла движение.

– Владимир Иванович?! – Лисин удивленно провожал взглядом сбрасываемую мной поклажу. К нам медленно подъехали остальные парни.

– Княже!

– Тихо, Илья!

Я посмотрел на удивленных парней:

– Слушайте и не перебивайте. Я тут останусь и прикрою вас от поганых.

– Владимир Иванович, мы…

– Илья!

– Да, княже, – опустил голову Лисин.

– Борис, веди всех домой. А ты, Илья Лисин, – я положил руку парню на плечо, – славный вой. И я горжусь, что сражался рядом с тобой и твоим отцом. Вы все славные витязи. Уходите, вы должны жить!

Лисин замотал головой, но я подтолкнул его.

– Все, идите. Идите, говорю.

– Возьми свой щит, княже.

– Нет, Илья, он твой. Идите же!

Новики, постоянно оглядываясь, въехали в лес, а я повернулся к полю, отъехав в сторону небольшого куста. Прикроет меня, авось не сразу заметят.

Монголы вскоре появились. Они шли не спеша, как будто были уверены, что все равно настигнут усталых русских. Два десятка. Мало же осталось от полусотни. Я открыл тул и провел пальцами по пяткам стрел. Двадцать две стрелы, а больше и не надо.

Прищурился, всматриваясь в далекие фигурки всадников. Здесь ли тот монгол? Но на таком расстоянии рассмотреть среди сероватых и одинаково одетых степняков Буола не смог. Тогда начнем, пожалуй.

Метнул три стрелы, и с лошадей слетело трое, остальные степняки закрылись щитами и прибавили ходу.

Ха! Моим стрелам ваши щиты не помеха! Кончик стрелы смотрит ниже щитов. Живот не защищен.

Еще три стрелы сбивают поганых. Вот так, бойтесь меня! Я вижу, куда стрелять!

Минус два. Степняки рассыпались и начали петлять. Ну-ну.

Не успел увернуться? Теперь землю будешь удобрять.

Еще минус один. Не сиделось в своей степи, гнить будешь здесь!

Трое последних повернули обратно, накинув щиты на спины. Ха-ха!

Три стрелы пропели им последнюю песню.

Все? Я, немного удивленный, смотрел на поле.

Острая боль скрутила предплечье. Стрела с тройным оперением пробила кольчугу и частично бронежилет. Развернулся и увидел его. В одиночку обошел с тыла? Стало понятно, что этому степняку нужен только я. Попытался вытащить стрелу. Только древко обломал, а наконечник остался в бронике. Кровь уже намочила весь бок.

– Уй-ча! – Монгол опустил копье и начал разгоняться. Я скрипнув зубами от острой боли, выхватил копье из петли, толкнул бока коня каблуками и поскакал навстречу.

Отбиваю вражеское копье в сторону, но щит трещит, а ратовище, ударив во вражеский щит, с силой отдает в руку. Еле удержавшись в седле, осаживаю и разворачиваю коня, отбрасывая разбитый щит в сторону. Пережидаю мельтешащие в глазах черные точки. Степняк повернулся и тоже откинул остатки своего щита.

– Уй-ча! – Поганый опять атакует.

Рванул саблю и наклонился вперед, скачу навстречу, держа клинок перед собой. Страшный удар вырывает из седла. Подтаявший снег смягчает падение и облепляет со всех сторон. Еще больше черных точек в глазах, а сырость и холод проникают под доспех, ненадолго принося облегчение. Рукой провожу по плечу – монгольское копье, соскользнув с нагрудника, вспороло кольчугу и, не достав до тела, прошло вдоль поддоспешника. Опять меня спас старый бронежилет, но все равно плечо превратилось в сплошной синяк. Матерясь от пульсирующей боли и нащупав рукоятку сабли, с трудом поднимаюсь.

Знаю, ему тоже досталось! Поганый копошился в четырех метрах. Острие копья вошло в его плечо, сорвав несколько стальных пластин вместе с солидным куском стеганого халата, и вспороло сетку кольчуги.

– Вставай, Тургэн. Ты ведь именно за мной шел?

Степняк дотянулся до мохнатой шапки, обшитой стальными пластинами, надел ее и начал злобно сверлить меня раскосыми глазами.

– Ты догадлив, урус.

Поганый, с саблей в правой руке и с клевцом в левой, замирает в трех метрах от меня.

– Я шел за тобой. За твоей жизнью, урусут.

Покачивая саблей, достаю засапожный нож. От клевца бронь не спасет, а кроме засапожника и сабли, у меня ничего нет. «Каратель» не в счет.

– Плоха у тебя броня, монгол.

– Это была лучшая цзыньская работа, урус, – морщится тот. На левом плече у него расползается темное пятно. – Ты умрешь, урус, и я заберу твою бронь, она хорошо защищает от стрел. Я таких еще не видел. Она будет моя.

– Спешишь, монгол?

Внимательно смотрю за перемещением степняка.

– У нас говорят – не дели шкуру неубитого медведя.

Перемещаюсь так, чтобы держать степняка на расстоянии. Поганый, покачивая оружием, по-кошачьи ступает по подтаявшему снегу. Лицо монгола еще больше ощерилось. Похоже, его совсем не беспокоит рана. Плечо у меня тоже болеть перестало. Делаю еще один шаг и останавливаюсь. Дальше обрыв с полосой чистой воды.

– Уй-ча! – Степняк прыгает вперед, его сабля скрежещет по нагруднику, а я ловлю ножом клевец и отвожу в сторону. Саблей рублю наискось, по самому низу. Китайская кольчуга не подводит, но халат расползается, открывая ровное кольчужное плетение, и путается в его ногах. Поганый отскакивает и срубает мешающие лоскуты. Я уже рядом, но степняк успевает подставить под удар сабли клевец. Ножом бью в бок. Монгол чудом уворачивается от клинка и взмахивает саблей. Теперь отскакиваю я. Тургэн смотрит на меня и делает пару резких движений. Я легко отбиваю клинком летящие в меня ножи.

– Ты сильный богатур, урус, – шипит Тургэн.

– Меня зовут Владимир Велесов, поганый.

Монгол шагнул вперед, сталь в его руках замелькала. Удар справа – спасает бронь, слева – и нож улетает, выбитый из руки тяжелым узким топором. Монгол вдруг распластался, саблей блокирую клевец, а его клинок сильно бьет по ноге. Не обращая внимания на боль, пинаю руку с топором – клевец улетает в сугроб. Степняк отскакивает и тут же наносит быстрый удар саблей.