Рассказы (сборник) - Михаил Харитонов

Дон Румата: — Тоже верно. Социальное развитие заканчивается тогда, когда власть, бизнес и интеллект оказываются контролируемыми из одного центра.

Дон Рэба: — Как это было у вас.

Дон Румата: — Ну да, как у нас. И как на большинстве планет, развивающихся по нашей модели. Четыреста-пятьсот лет — и всё готово. Просто мы были первые и поэтому сидим сверху. Ну есть ещё три шарика нашего уровня, это были наши первые колонии. Там тоже всё шло по плану. А потом была та планетка с распятым мужиком.

Дон Рэба: — И что же?

Дон Румата: — Там всё пошло очень криво. И среди всего прочего там была страна, где образовалась этакая порода интеллектуалов, ненавидящих власть. Так представляешь себе — они там в одной отдельно взятой стране чуть коммунизм не соорудили. Только наоборот. Коммунизм без богатых.

Дон Рэба: — Это как?

Lон Румата: — Мы сами не очень поняли, но начальство перебздело страшно. И дало команду давить.

Дон Рэба: — Ну и как?

Дон Румата: — Передавили.

Дон Рэба: — Представляю себе…

Дон Румата: — Не представляешь. Чуть ли не сто лет назад это было, а мужики наши до сих пор помнят, как это было классно… Ну и мы на этом деле кое-что скумекали.

Дон Рэба: — Ты объясни, за каким хером здесь выводить такую породу? Это же будут полные ублюдки.

Дон Румата: — Ты помнишь, что ты говорил про любимую Родину?

Дон Рэба: — Ну.

Дон Румата: — История твоей Родины уже написана. Имей в виду, никакого Арканара через полвека не будет. Наше начальство планирует раздел страны, как только у неё поправятся дела с экономикой. Так что твои трактирщики — могильщики вашей государственности.

Дон Рэба: — Ой, как интересно…

Дон Румата: — А ты что думал? Как только планетка выходит на устойчивый путь развития, на ней организуется государство, управляемое непосредственно с Земли. Кстати, могу даже сказать, как оно будет называться. Amerik. По старой традиции. Удобное для управления государство с почти земным языком и соответствующей такой культуркой.

Дон Рэба: — А дальше что?

Дон Румата: — А дальше в это государство вкачиваются ресурсы, земные технологии, и всё такое прочее… Всё понятно?

Дон Рэба: — Только вот не надо меня агитировать за Арканар, единый и неделимый. Мне-то любить Землю не за что. А вот тебе… Земля — это же твоя Родина, не так ли?

Дон Румата: — Да пошла она…

Дон Рэба: — Ой-ёй-ёй…

Дон Румата: — Это насчёт Земли-то? Ненавижу Землю. Этих жлобов, которые всем командуют. Это говно, которое перед ними ползает на брюхе. Этот загнивший мир, управляемый скотами и подонками. Поднасрать ему — святое дело.

Дон Рэба: — Ну конечно. Только беда-то вот в чём. Если вы тут выведете эту самую породу людей типа Будаха… Он же сумасшедший.

Дон Румата: — Ну что ты. Он считает, что у него великая миссия.

Дон Рэба: — Ради которой он сварил яд для короля.

Дон Румата: — Он так трогательно рассказывал, как ты пригрозил ему пробовать все его снадобья на маленьких детях…

Дон Рэба: — Н-да, гадёныш… А казался таким респектабельным старцем.

Дон Румата: — Зря ты его так — гадёнышем. В тот момент он сам в это верил. Логика у них такая: ты мог это сделать, ну, с детьми… а если не делал, так просто потому, что не успел, или выдумывал какую-нибудь мерзость померзопакостнее. Они вообще легко верят в плохое. Их и обманывать не надо.

Дон Рэба: — Так если вы вырастите здесь это крапивное себя, Арканар так и останется феодальным навсегда. Или станет чем-нибудь ещё худшим. Они же будут вечно подстрекать к бунтам, делать революции… В общем, одни великие потрясения и никакого прогресса.

Дон Румата: — Насрать нам на прогресс. Ты пойми, здесь же веселуха!

Дон Рэба: — Особенно для благородных донов земного происхождения?

Дон Румата: — Как бы тебе это объяснить… Когда у тебя всё есть, ты начинаешь понимать, что этого как бы недостаточно. Потому что у других тоже есть всё.

Дон Рэба: — Есть всё. А счастья нет?

Дон Румата: — Счастья нет. Потому что счастье не в том, чтобы иметь всё что хочешь. А в том, чтобы брать всё, что хочешь. Брать, понимаешь? Брать.

Дон Рэба: — По-твоему, счастье — это безнаказанность?

Дон Румата: — Именно так. Счастье — это безнаказанность. Это… как бы это сказать… божественно. Делать всё что тебе вздумается.

Дон Рэба: — Ага. Счастье — это власть над себе подобными.

Дон Румата: — Именно! Именно над себе подобными. В этом всё дело. Иначе можно было бы разводить кур и откусывать головы цыплятам. И упиваться своим могуществом. Но это никому не интересно. Быть выше тех, кто равен тебе — вот что греет. Выше — над теми, кто равен. Понимаешь ты это? Вот что нас возбуждает. Поэтому-то Бог создал людей по образу и подобию своему. Иначе было бы не в кайф, не в кайф… Знаешь что? Я иногда думаю, что Бог — прогрессор. Он ходит по Вселенной, этак скукожившись, всеми принимаемый за равного… вот он тащится, небось, сука.

Дон Рэба: — Н-да-а-а. Ты говори, говори, я слушаю.

Дон Румата: — Вот… это… литература. Книжки. Зачем пишут книжки? Чтобы кайф поймать от власти над людишками нарисованными. Писатель… он всегда мечтает оказаться внутри своей книжки. Но с пером в кармане, чтобы можно было переписывать… переписывать… власть, понимаешь, власть.

Дон Рэба: — Что с тобой?

Дон Румата: — Погоди… сейчас пройдёт лекарство… вот, всё. Всё нормально. Ничего особенного.

Дон Рэба: — В общем, с вами всё ясно, господа прогрессоры. Вы, господа прогрессоры, действительно обыкновеннейшие психопаты. Собирающиеся построить здесь симпатичный мирок для себя любимых. Для психов. Мечты сумасшедших. И ничего кроме. Н-да. Я-то думал, с вами можно будет работать.

Дон Румата: — Чего-чего?

Дон Рэба: — Ладно. Ты мне тут прочёл небольшую лекцию о Земле. В принципе, всё верно, хотя и примитивно. Ты только забыл об одной детали. Как ты там сказал: при коммунизме не должно быть бедных и больных?

Дон Румата: — Ну да. А что?

Дон Рэба: — Ты забыл ещё одну категорию людей.