Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

Эрмин, дрожа, взвесила все за и против. Нервы у нее и так уже были на пределе, а после пережитой драмы она решила открыть правду.

— Тошан, — сказала она, и голос ее зазвучал тверже, — ты можешь на меня сердиться и плохо думать обо мне, но я тебе солгала. Твоя мать тоже тебе лгала. Прошу тебя, выслушай меня, не перебивая. Тогда ты сможешь лучше оценить ситуацию. Я нарушаю данное Тале обещание. Что ж, тем хуже, это не может длиться вечно. Слишком много умолчаний и ненужных тайн.

— О чем ты говоришь? — растерянно спросил он.

Она принялась излагать ему всю историю. Не вдаваясь в подробности, она упомянула о том, как Талу изнасиловали на берегу Перибонки в ту давнюю пору, когда Тошану было столько лет, сколько сейчас Луи. Она упомянула Магикана, брата индианки, который отомстил за честь сестры, застрелив преступника. Она не опустила ни одной важной детали, рассказав о нападении, жертвой которого стала сама, и тут были названы имена.

— Все взаимосвязано, — сказала она, наконец переводя дыхание. — Поджог дома, та бумажка, на которой было написано о мщении — все это дело рук Закарии Бушара и Наполеона Трамбле. Я еще не знаю, кто из них приходится родственником тому золотоискателю, который изнасиловал твою мать, но это опасные типы. Они ранили твоего двоюродного брата Шогана, убили Дюка, нашего отважного пса, а теперь, я уверена, похитили моего брата. Завтра они потребуют выкуп, и мне уже кажется, что они просто перепутали детей. Они хотели забрать Мукки, чтобы легче было надавить на меня, твою жену, невестку Талы.

Эрмин слышала прерывистое дыхание Тошана, но даже не подозревала о том, какая буря бушует у него внутри. Вне себя от гнева, он не отрывал разъяренного взгляда от стены, на которой был закреплен телефонный аппарат.

— Тошан! — встревоженно окликнула она. — Прошу тебя, ответь!

— Ни к чему. Глупо было лгать мне, держать меня в неведении, — заявил он глухо. — Если бы я знал, что затевается, я бы не уехал, не пошел в армию. А моя мать должна была доверять мне! Только представить, что эти подлецы могли… Нет, я даже думать об этом не хочу! Если бы они тебя тронули, то тем самым подписали бы свой смертный приговор.

— Я в отчаянии, милый! — с горечью сказала она. — Тала не раз умоляла меня ничего тебе не рассказывать, она хотела избавить тебя от переживаний.

— Лучше бы мне действительно не испытывать такой ненависти, возмущения и беспомощности. Я далеко и бессилен вам помочь.

Он подавил в себе крик негодования и печали. Она беззвучно заплакала.

— Тошан, если бы можно было вернуться назад! — сказала Эрмин, и ее голос дрожал от отчаяния. — Без тебя я чувствую себя потерянной. Я даже не знаю, куда уехала Тала. И об этом я тоже должна была молчать. Они с Кионой покинули Роберваль, чтобы спастись от этих людей.

— Киона! — повторил ее муж. — Она промелькнула в моем сне. У нее было трагическое выражение лица, вот почему я тогда позвонил.

— Так ты знал, что у нее есть такая возможность…

— Какая возможность?

— Приходить к нам, как по волшебству. По крайней мере, возникнуть перед нашим взором и предупредить нас об опасности или утешить.

— Нет, этого я не знал. Но это меня не очень-то и удивляет. Когда я был маленьким, мать мне рассказывала о способностях шаманов, особенно моего деда-монтанье. Это значит, что у Кионы, возможно, такие же способности. Бедняжка! В душе мне ее жаль, но если это знамение, надо его учитывать.

Потрясенный Тошан закурил сигарету. Обеспокоенная тем, что не слышит его, Эрмин различила обращенные к нему слова, произнесенные насмешливым тоном.

— Эй, Дельбо, столько висишь на телефоне, того и гляди прирастешь!

— Отстань, Гамелен! — огрызнулся Тошан.

— Любовь моя, — сказала она, — прости меня! Мне стыдно за то, что я тебе лгала. Когда ты был здесь на Рождество и мы остались одни, у меня было желание все тебе рассказать, но не хватило духа. Я, глупая, думала, что все уладится само собой. Дорого заплатил Луи за мою слепоту! Я так боюсь, что больше его не увижу!

Связь прервалась. После неприятных потрескиваний Эрмин разобрала последние слова мужа:

— Я перезвоню завтра.

— Тошан, — тщетно взывала она, — не оставляй меня одну, вернись!

А где-то там, в Цитадели, насквозь продуваемой жестокими ветрами Великого Севера, Тошан Клеман Дельбо восстанавливал свое индейское «я». Ему казалось, будто он среди чужих, он пленник в этом застенке. Конечно, у него сложились хорошие отношения с некоторыми солдатами, прибывшими, как и он сам, из дальних краев, из лесов и с гор. Но признания Эрмин подточили его патриотический порыв, его жажду справедливости и желание сражаться за правое дело. Он ощущал потребность жить. Ему хотелось сбежать, вновь оказаться на берегах озера Сен-Жан, сойтись в рукопашной с врагами своей матери, с теми, кто осмелился запугивать и причинять страдания обожаемой им женщине.

В поисках возможного союзника Тошан направился в офицерскую столовую. Ему во что бы то ни стало нужно было получить увольнение на законных основаниях, а иначе придется дезертировать. Ему нужна была свобода, а какой ценой — не важно.

Эрмин вернулась в гостиную. На лицах родителей, Бетти и Лоры она прочла один и тот же вопрос: «Что обо всем этом думает Тошан?»

— Связь была плохая, — сообщила она им. — Нас прервали. Но я поставила мужа в известность о происходящем, сказала, что, по моему мнению, Луи похитили эти двое, Закария Бушар и Наполеон Трамбле. Нам остается только молиться.

— Дорогая моя, как бы мне хотелось, чтобы ты ошиблась! — воскликнула Лора. — Это же гнусные мерзавцы! Бедный мой маленький Луи, он, должно быть, в ужасе. Боже мой, лишь бы они ничего с ним не сделали!

Бетти чуть слышно произнесла имя Трамбле. Никто, кроме Жозефа, не обратил на это внимания. Жозеф, вглядевшись в мертвенно-бледное лицо жены, бросил:

— Элизабет, что ты там бормочешь? Ты произнесла «Трамбле»? А ну-ка, скажи мне, ведь твой проклятый кузен носит такую же фамилию?! Смотри мне в глаза, когда я с тобой говорю! Поль Трамбле! Черт, я ничуть не удивлюсь, если он в сговоре с этими двумя негодяями, которые едва не убили нашу лошадь.

Тяжелая тишина повисла после слов Жозефа. Эрмин насторожилась, и все же жалела Бетти, которой явно было не по себе. Она принялась неуклюже защищаться.

— Что до Трамбле, то их в наших краях что елок в лесу. А мой кузен — порядочный человек.

— Мы в этом не сомневаемся, — резко сказал Жослин. — Вы правы, мой бедный друг, мы не можем обвинять всех Трамбле в Квебеке.

— Папа, да оставь ты маму в покое! — сказал Эдмон, который чувствовал себя неловко. — Чего зря ссориться? Мимин права, лучше молиться. Всю ночь напролет.

— Конечно, сын! — уступил Жозеф. — Но молиться будем дома. Жослин, я приду с раннего утра — вдруг понадобится моя помощь.

Бетти встала, бросив на Эрмин беглый взгляд — взгляд перепуганного зверька. И в тот же момент появилась Мирей в окружении детей.

— Мари, мы уходим! — прогремел Жозеф. — Одевайся.

— Жо, — попросила Эрмин, — сделайте одолжение. У нас такое несчастье! Бетти и Мари могли бы переночевать у нас. Если все мы будем вместе, то и детям будет спокойнее. Прошу вас, Жо! Они быстро поужинают и пойдут спать наверх.

Предложение Эрмин было продиктовано отнюдь не внезапным порывом. Она хотела оставить свою соседку и подругу на ночь как для того, чтобы защитить ее от неоправданного гнева мужа, так и для того, чтобы была возможность с ней поговорить.

«Бетти должна рассказать, что она знает! — думала она. — Похоже, она чуть жива! Я почти уверена, что Поль Трамбле в родстве с Наполеоном Трамбле».

Ей вторила Лора надтреснутым голосом, она даже крепко схватила Жозефа за руки.

— Согласитесь же, дорогой сосед. Моей дочери пришла в голову хорошая идея. Мы сможем помолиться все втроем за спасение моего дорогого сыночка Луи.

Эдмон натянул на себя куртку, надел шапку и слегка подтолкнул отца к выходу.

— Идем, отец. Нам еще надо скотину покормить, ведь Симона и Армана не будет сегодня дома.

Жозеф бросил на жену недоверчивый взгляд, немного поколебался и пожал плечами.

— Согласен! — пробурчал он.

По Бетти было видно, что она почувствовала облегчение. Она все так же, оцепенев, сидела на стуле, опустив голову и положив руки на колени. Она пыталась осознать свою беду. Поль Трамбле воспользовался ею, ее простодушием, ее робкой радостью, ее любовью. Как говаривала ее бабушка, пустили волка в овчарню.

«Если что-то случится с Луи, я покончу с собой, — подумала она. — Все по моей вине!»

Глава 14

Властелин лесов

Эрмин сидела возле Мукки, который благонравно вытянулся на постели, уставившись большими темными глазами в потолок. Фарфоровый ночник в форме ветряной мельницы наполнял нянину комнату ясно-голубым сиянием. В семье всегда называли эту комнату так, хотя теперь она служила детской.