Опция номер (СИ) - "FlatWhite"

Не то чтобы первое или второе сильно пугало, но не хочется бесить Кёю сегодня, когда у Хаято вот-вот должна начаться течка. Хаято себе не враг.

Сегодня… сегодня же всё будет иначе? Они же договорились?

Почему-то Хаято нервничает, сомневаясь, не потерял ли их уговор силу после того, как закончился суд. После того, как Кёя узнал, что часть времени заботился о подделке; после того, как его втянули в чужие испытания и высосали почти всё пламя предсмертной воли просто потому, что Хаято налажал и был слишком недальновиден — достаточно веские причины не захотеть иметь с ним ничего общего. И пусть Кёя обещал прийти и напомнить, но до сих пор ни словом не обмолвился о разговоре на веранде его дома.

Это грызёт Хаято с самого возвращения в родной мир, и он не знает, как спросить, что между ними теперь. Он так ни разу и не зашёл в гости к Кёе, потому что здесь… здесь все его вещи лежат в квартире, как и положено, и нет повода заглянуть к Кёе после школы. Кроме выяснений отношений. Но дайте ему сил, он терпеть всё это не может. Чудо, что кое-как выровнял отношения с Такеши после пары драк, фингалов за тупизм на суде и нескольких сеансов злых слёз с неловкими, дружескими похлопываниями по спине. И то по большей части их возврат к спокойным будням — заслуга Такеши, который щадит его пошатнувшуюся от переживаний психику и больше не вспоминает ни о каких эмоционально-тяжёлых штуках.

Они сворачивают на дорогу, ведущую к квартире Хаято. И тот нерешительно останавливается.

— Мы идём ко мне?

Кёя оборачивается и тоже застывает. Гокудеру прошибает пот, и это абсолютно ужасно, потому что Кёя моментально узнаёт об этом по усиливающемуся запаху.

— Ты… — Хаято прочищает горло. — Разве ты не хотел вести меня по другой дороге… каждый день?

Звучит жалко. Или ему так кажется. Что вообще тут можно сказать? Хаято прокручивал в голове их возможный разговор сотни раз, но все обрывались предполагаемым камикоросом или холодным «дальше иди сам». На самом деле Хаято ожидал, что сегодня проверку будут делать рядовые члены ДК и Кёя не придёт.

Но он пришёл. Снова его провожает. Это похоже на хороший знак.

— Зачем бы тебе хотеть по ней идти? — спрашивает Кёя.

«Может, наши судьбы переплелись достаточно тесно, чтобы я не хотел, чтобы мы разошлись по разным дорогам и домам», — мог бы сказать Хаято. Но это не ответ, потому что он не делает Кёю сколько-нибудь особенным. Кёя — не единственный близкий ему человек, без которого жизнь частично опустеет.

Шамал как-то сказал, что, может, Хаято будет сомневаться всегда. Может, придётся каждый день спрашивать себя и давать ответ, правильно ли, что они вместе.

А может, всё будет совсем не так и сомнений не будет. Сейчас он не знает. Но стоит попробовать, если Кёе до сих пор нужно это так же сильно, как и Хаято.

Тем не менее ему безумно сложно. Он соврёт, если скажет, что это не было нужно Такеши. И соврёт, если скажет, что Кёя чем-то лучше его.

Кёя не лучше и не хуже. Но они определённо разные. Чувства к ним — тоже.

— Считай это моей волей и осознанным решением. В конце концов, ты уже принял меня в свой клан, возложив на себя обязательства заботиться обо мне, пусть я и не клялся тебе тем же. Даже вопреки тому, что тебе не нравятся такие отношения — без чётких обязательств с обеих сторон. Но ты сделал эту уступку. Из-за меня. Ради меня. — Хаято поднимает взгляд и смотрит в глаза Кёи, вопреки внутреннему голосу, велящему захлопнуться и ускориться в направлении безопасной норы. Он может это сказать. Он скажет. — А это моя уступка — открыто признать, что вижу в тебе своего альфу. Как в Ямамото вижу своего лучшего друга, а в Десятом — своего босса. И… мне самому полегчает, когда это станет максимально прозрачно, потому что… Знаешь, это давит. Его грустные, с надеждой взгляды. Твоя морда кирпичом и поджатые губы. И вы оба ждёте шагов от меня. И пиздец как страшно, что я всё похерю. Но мне кажется, что если ничего не сделаю сейчас, то оно само похерится оттого, что трушу взять и расставить все точки над и. Я… я же, блядь, не предлагаю нам сегодня же обменяться метками или объявлять о помолвке. Мир не разрушится, если… ты завтра пожалеешь. Или через месяц.

— Я не пожалею.

— Я… надеюсь, что я — тоже нет.

Это честно. Максимально. У Хаято никогда не было подобных отношений. Он сам не знает, получится ли из него хороший партнёр. Особенно для такого человека, как Кёя. Но сейчас он может как минимум предложить ему то, что Кёя от него ждал: честность и верность своему слову. Преданность своей семье, любой семье, не только Вонголе. И Хаято может дать возможность выстроить и вылепить между ними что-то ещё.

Если только у Хаято снова будет это место, где его ждут. Где лежат его вещи. Где его ругают, когда он не прав, без всяких сюсюканий и поблажек, но жарят стейки для его вредной кошки и носят на руках потом, когда всё налаживается. И ему хочется пойти туда, в это место и в этот дом. Без каких-либо величайших и достойнейших причин вроде нерушимой любви до гроба, о которой Хаято мог бы помечтать наедине с собой, но всё-таки мысленно с неуверенностью себя переспрашивать, а как она должна ощущаться.

Она ли это, когда он просто думает о Кёе и его сраных головорезах без пальцев как о ком-то, о ком надо позаботиться, какими бы крутыми и страшными они ни были?

Она ли это, даже если Кёя не учит его быть лучше, добрее и благороднее, а берёт со всем дерьмом в башке и своё собственное не удосуживается перед ним замаскировать?

Она ли это, когда знает, что, чтобы ни случилось, куда бы он ни забрёл, в какую передрягу бы ни попал, — Кёя вытянет его и вернёт домой?

Она ли это, или это только начало? Но Хаято готов сделать шаг ей навстречу.

Кёя всё ещё чего-то ждёт. Хаято облизывает губы. Через слова у него всегда криво выходит.

— Сделать тебе красивое признание на уровне феромонов с волнами, ветром и прочими эффектами, как тогда, на тренировке?

Кёя фыркает.

— Нет, мне хватило. — Он берёт Хаято за руку. — Феромоны — худшее из предложений с учётом того, что ты сейчас потечёшь, а мы стоим посреди улицы.

Сеанс хреновой романтики откладывается — Хаято с облегчением выдыхает.

И крепче сжимает ладонь своего альфы. Теперь они идут по верной дороге.