Опция номер (СИ) - "FlatWhite"

— Я вам не враг, — откидывается на спинку стула врач, — и пытаюсь помочь.

— Ваша помощь не нужна.

— Уверен?

Поводов для поиска помощи хватает. У Хаято потери сознания и боли в желудке в ответ на страх перед сестрой. Проблемы с течками и лекарствами. Недавно Хибари спрашивал, бывают ли у него провалы в памяти. Что ненормально и даже жутко на фоне знания о его наследственности и долгой неизлечимой болезни его матери. Она умерла совсем молодой.

Поэтому Такеши ни в чём не уверен касательно его здоровья. Зато не сомневается, что чужого к Хаято не подпустит.

— Позволь сначала достать ваши карточки и немного напомнить прошлое. Я таки немолод и привык придерживаться протокола.

Две книжицы появляются из недр стола — лежали поверх остальных бумаг, словно только и ждали своего часа. Слегка потрёпанные, с изломами, обложки играют бликами света.

— Давай начнём с тебя, Ямамото-кун. — Мужчина открывает карточку. — Мир первый. Пациенту пятнадцать лет. Множественные повреждения позвоночника. Переломы рёбер и ключиц. Рваные раны на ногах. — Он смакует каждый из пунктов списка. — Большая потеря крови. Осколки костей в лёгких. Но мозг не повреждён. Прогноз: пациент будет в ясном сознании и при твёрдой памяти, но в инвалидной коляске.

Глаза Такеши наливаются тёмным.

— При чём здесь я?

Проигнорировав вопрос, врач откладывает первую карточку и берётся за следующую.

— Мир второй. Пациенту пятнадцать лет. Множественные ушибы и синяки, неглубокие раны. Сотрясение мозга и потеря памяти. Прогноз: полное физическое восстановление, но изменение характера, привычек и ноль гарантий, что воспоминания вернутся.

— Кто ты? — Пальцы Такеши белеют на грубой ткани чехла.

— Один из докторов Бьякуран-сама. Не тот, который готовил лекарство для Генкиши-куна, но один из. — Он поправляет узел галстука. — Несу ответственность за вашу семью. Хотя, между нами, — понижает голос он, — в качестве подопечных я бы предпочёл Джильо Неро.

Нет, интересно, конечно: у одного кожа, как громоотвод; у второго пять видов пламени и иммунитет к ядам; у третьей — половина органов иллюзорна. Есть, к чему присмотреться. Лет через пять. Он же никогда не метил в детское отделение.

— Мне продолжать или тебе ещё нужен мой стаж, лицензия, возраст и хобби? Я думал, о вас поговорить важнее.

Черты лица Такеши становятся резче, на скулах проступают желваки.

— К чему ты ведёшь, рассказывая про другие миры? И почему они должны меня волновать?

— Ваши проблемы взаимосвязаны. Я объясню, если ты проявишь терпение и пожелаешь разобраться, а не достать катану, разрубить мне стол и гордо удалиться, как герой сверхинтеллектуальной манги.

Разобраться — а он ведь хочет. Только сам Хаято не спешит объяснять, куда исчезает, что тревожит, чем его шантажируют.

— Так как?

Такеши ищет в нём запах гнили и угрозы. След пламени, шрамы на видимых участках тела, кольца на руках. Но перед ним обычный сухощавый японец со слегка кривыми и голыми пальцами. От него веет вчерашним чаем, пылью старых книг и запахом напитанных едкой мазью бинтов. Кажется, есть собака и не одна.

Такеши не обманывается — у всех людей Бьякурана свой подвох, — но, похоже, с этим человеком выйдет поговорить. Странно и непривычно после всех, с кем они сталкивались ранее, но всё бывает впервые.

— Хорошо.

— Тогда давай перейдём от прогнозов врачей к фактам. — Мужчина опускает глаза в карточку. — Мир первый. Не существует действенных лекарств и аппаратуры для восстановления нервной и хрящевой ткани, а также для замены повреждённых позвонков. По крайней мере на том уровне, чтобы пациент потом сумел самостоятельно оторвать зад от больничной койки.

— Что с того? Бьякуран использовал их из другого мира.

— Он не умеет переносить сквозь миры физические объекты. Они либо есть хоть в каком-то первоначальном виде в нужном из миров, и тогда переносятся недостающие знания о том, как их использовать или довести до нужной формы… Либо их нет совсем. И разработка с нуля занимает годы. Безусловно, она будет идти в верном направлении и куда быстрее, но всё же.

Доктор следит за изменениями на лице пациента: непонимание, недоверие и возбуждение. Точно возбуждение. Как у охотничьей собаки, почуявшей дичь, чей след давно потеряла и почти забыла.

— Ты не задумывался, как это ты вскочил на ноги и бодро ринулся в бой?

— Продвинутая медицина другого мира, — повторяет Такеши чужой ответ.

— Какой бы продвинутой она ни была, если бы Бьякуран-сама восстановил все кости и ткани, тебе понадобилось бы время на реабилитацию и разработку мышц и суставов, — размеренным, неторопливым темпом излагает врач. — Этого не было. Потому что операций и волшебного эликсира — тоже.

Санта-Клаус тебя обманул, малыш.

— Проще выцепить сознание и утянуть следом за собой в параллельный мир, где в черепушке другого тебя — пусто, зато ноги целы.

— Врёшь, — обрывает Такеши. — У нас с Гокудерой одинаковые воспоминания о моих травмах. Я в том же мире, что и был.

— Да ну? А кто ещё тебе говорил о них? Савада наверняка лишь промямлил, как рад, что ты в порядке, но засунул язык в задницу, не объясняя, что с тобой было не так. Но ты пойди спроси. И семпая, и девочек, и отца, и прошлого лечащего врача. Загляни в электронную базу, прочти анамнез. И я уверяю, все тебе повторят одно: ушиб головы, потеря памяти. Раны, конечно, были, но Гокудера-кун такой паникёр. С перепугу решил, ты в три палки сломался, и в инвалиды записал. Перенервничал омежка.

— Ты нас за идиотов держишь? — Сквозь неприязнь и угрозу в Такеши отчётливее проступают растерянность и раздражение. Как если перепутал здания и вместо больницы попал в театр абсурда.

— Идиотам не выкладывают детали. Всовывают соску в рот, и до свиданья. А я с тобой по-взрослому, по-нормальному.

Врач переворачивает страницу.

— Давай поговорим о втором пациенте, раз зашла речь о нём. Нехорошо обсуждать состояние других — клятва Гиппократа, — но вы семья, запишем в эту категорию. Идёт?

Он ловит неохотный, тяжёлый кивок.

— Допустим, мы с Бьякуран-саном вам не помогли. Мир первый — где вы сильные, закалённые, в войне с Бьякуран-сама победили, но ты не встал на ноги. Не явился в самый эпичный момент. Твоё имя не прокричали в восторге и удивлении. Ты не спас друзей и не простил врагов.

Глаза врача блестят, будто он пересказывает сюжет любимой книги.

— И последствия: Гокудера Хаято, пятнадцать лет, погиб в тот день от множественных ранений. До прибытия скорой помощи.

Такеши слушает его как атеист проповедника, но на этой фразе непроизвольно ведёт головой. С жадностью цепляется за слова.

— Спустя пять лет погибает Хибари Кёя, угодив в глупую ловушку вражеской семьи: яд, феромоны, нож в живот от очаровательной предтечной омеги. Романтика, — чуть заметно улыбается он и словно глазами спрашивает: «Молодость, как прекрасно, правда?» — Таков был бы мир. И Бьякуран-сама, и Юни-сама видели его будущее. Изменённое Шимон будущее, где один раненый хранитель по цепочке уволок за собой двух других.

Такеши качает головой. Нет-нет.

— Ты бы сначала послушал будущее второго, прежде чем делать вывод, — мягко, как упрямому, но глубоко больному старику, отвечает доктор. Перелистывает страницу. — Итак, мир второй. Ямамото Такеши жив, но ничего не помнит. За плечами Савады и его хранителей нет побед над Бьякуран-саном, они не прыгали в будущее. У Гокудеры-куна нет лучшего друга, нет воспоминаний о Грозной Правой Руке Вонголы и нет особой поддержки — половина хранителей после проигрыша Шимон заточена в Вендиче. Зато на руках тест — он омега. И на него не действуют подавители. Как бы он поступил, Ямамото-кун?

Кому, как не ему, знать, какой Хаято.

Вспыльчивый, уязвимый. Склонный к самобичеванию и радикальным мерам. Он не ценил свою жизнь, как другие, даже если ради них притворялся и старался быть осторожным.

Ради них, а не потому, что сам себя внезапно полюбил.