Холокост и православная церковь - Найт

для Болгарской Церкви была характерна ярко выраженная антивоенная позиция. Статьи, резко осуждавшие войну, неоднократно публиковал многолетний секретарь Синода и редактор официального печатного органа «Церковного вестника» протопресвитер Стефан Цанков, но самым последовательным и энергичным сторонником мира на страницах этого журнала являлся Софийский митрополит Стефан (в миру Стоян Поп Георгиев Шоков)629. С началом 1 сентября 1939 г. Второй мировой войны в первом же военном номере «Церковного вестника» было заявлено: «Страшное зло пришло!» В ближайших последующих номерах журнала выражалась надежду на восстановление мира и давался совет Болгарии сохранять нейтралитет. По мере разрастания войны Владыка Стефан опубликовал в «Церковном вестнике» серию статей, ставших своеобразным манифестом христианского миролюбия: «Антихрист», «Второе пришествие» и «Признаки конца света»630.

Широкую известность приобрели четыре статьи митрополита Стефана, опубликованные в 1939–1940 гг. в журнале «Духовная культура». Первые две — «Русская трагедия» и «Современное новоязычество», — были посвящены причинам антирелигиозной сущности германского национал-социализма и российского большевизма, которые Владыка видел в вековой борьбе между христианской и языческой идеями: «Фашизм, национал-социализм, большевизм — это нынешние формы нового язычества, более агрессивного и опасного, чем старое». Говоря о жестоких гонениях на Русскую Православную Церковь, митрополит все же выражал уверенность в ее силах и, отмечая, что она еще займет подобающее ей значительное место в жизни России, предвидел возможное улучшение отношения Советского государства к Русской Церкви631.

Вторая статья была полностью направлена против нацизма и разоблачала несостоятельность его основных принципов — от расизма до социальной этики. Владыка возмущался гонениям на протестантов и католиков и приветствовал их сопротивление «новой национал-социалистической религии с ее новым тройственным догматом крови, расы и почвы»632. Две другие статьи, «Церковь, война и мир» и «Два света», доказывали, что война — это абсолютное зло и не имеет никаких оправданий633.

Правда, официальная позиция Синода была более умеренной и исходила из традиционной христианской доктрины, что война является относительным злом при добронамеренных целях. Эти взгляды проявились на страницах «Церковного вестника» уже в 1940 г., а в следующем году в болгарской церковной публицистике, освещавшей проблему войны, произошла перемена, связанная с вступлением в нее самой Болгарии.

Вскоре после начала Второй мировой войны, 15 сентября 1939 г., Болгария заявила о своем нейтралитете, однако через полтора года склонилась к союзу с нацистской Германией. 7 сентября 1940 г. был подписан Крайовский договор, по которому Румыния передала Болгарии Южную Добруджу. 1 марта 1941 г. правительство премьер-министра Б. Филова подписало договор о присоединении Болгарии к Тройственному пакту, и в тот же день на ее территорию вступили немецкие войска, которые 6 апреля совершили нападение на Югославию и Грецию. При этом Болгария, сохраняя определенную самостоятельность во внутренней и внешней политике, заняла особое положение по сравнению с другими странами — сателлитами нацистской Германии, которое современные болгарские историки определяют как положение «своенравного союзника»634.

В боевых действиях против Югославии и Греции Болгария не участвовала, но после военного разгрома этих стран, по заключенному 24 апреля 1941 г. соглашению с Германией, 6 мая оккупировала восточную часть Македонии, Вранский и Пиротский округи Сербии, два небольших района Косова, а также греческую Западную (Беломорскую, Эгейскую) Фракию с прилегавшими островами Тасос и Самофракия.

Болгарская Православная Церковь восприняла присоединение новых областей как освобождение исконных болгарских территорий и восстановление «тела нации», разорванного на части в 1878-м и 1912–1918 гг., называя эти события «болгарской Пасхой». Провозглашалось, что национальная Церковь восстановила свою каноническую юрисдикцию на все епархии, «которые принадлежали ей на основе божественного и человеческого законов». 29 апреля 1941 г. Синод уполномочил митрополита Неофита посетить царя и лично поздравить его с историческим событием. В специальных меморандумах, составленных митрополитами Паисием и Кириллом по указанию Синода от 30 апреля, выражалась благодарность Германии и Италии за помощь в национальном объединении Болгарии635.

Но хотя Священный Синод и направил упомянутые меморандумы правительствам Германии и Италии, одновременно в ряде статей церковной печати подчеркивалось, что акт национального объединения Болгарии был поддержан СССР. Выражение любви к России не исчезло из посланий и проповедей болгарских митрополитов (как правило, выпускников Российских Духовных академий) даже после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. Многие архиереи советовали болгарским властям оставаться вне войны с СССР и теперь любыми способами освободиться от связей с Германией636.

После вторжения немецких войск в СССР митрополит Стефан вновь стал резко негативно высказываться о войне, правда, теперь органы цензуры уже не разрешали публиковать ему русофильские статьи. 9 июня 1942 г. Владыка с гневом писал в своем дневнике: «Адская эпоха!.. Самые лучшие люди могут впадать в истерию, которой обладает злосчастный фюрер! Но где культура, великая цивилизация немецкого народа, если он поставил руководить людьми фюрера? Не была ли это только маска культуры на варварском обличие тевтонской расы?.. Я давно объявил войну войне, но “один в поле не воин”… Многие мои статьи, в которых объективно рассматривались вопросы мира, цензура не пропустила, и полиция делает мне внушения, чтобы я перестал писать и мыслить об этих деликатных вопросах… Невыносимое рабство»637.

Критика большевистского режима не затрагивала братского отношения Болгарской Церкви к Московскому Патриархату, и эти симпатии были взаимными. Не случайно портрет Софийского митрополита Стефана — единственного из европейских православных иерархов, — появился в изданной в 1942 г. Московской Патриархией пропагандистской книге «Правда о религии в России». Владыка Стефан и в годы войны занимал активную гражданскую позицию, открыто выступая против политики сближения и сотрудничества с нацистской Германией. В частности, он единственным из православных архиереев Восточной Европы публично протестовал против нападения на Советский Союз, называя в своих проповедях германскую агрессию «величайшим грехопадением, прелюдией ко второму пришествию», и обвинял тех, кто начал это невиданное братоубийство638. За подобные выступления митрополит неоднократно подвергался нападкам на страницах профашистской болгарской печати639. Правда, среди болгарского духовенства были и отдельные прогермански настроенные священнослужители.

Включение в состав Болгарской Церкви новых епархий в Македонии и Эгейской Фракии и сотрудничество на этих территориях церковной администрацией с военными и гражданскими чиновниками дало основание Синоду летом 1942 г. поставить перед правительством вопрос о проведении Церковного Народного Собора, восстановлении существовавшего в X–XIV веках Болгарского Патриархата и выборах Патриарха «в связи с окончательным объединением болгарского народа»640. В этой связи 23 июня 1942 г. на заседании Синода было принято единогласное решение: 1) неотложно приступить к выборам Патриарха при участии всего болгарского народа; 2) просить правительство дать на это согласие; 3) дать необходимые