Автопортрет - Дмитрий Каралис

- Когда же такое стихийное бедствие возникло? Я в прошлом году ничего подобного не видела!

- А вы, в каком месяце были?

- Летом. В июне.

- В июне еще жили спокойно, а с сентября все и началось. Срок оплаты подошел. Секретный договор подписали... - Я отказался от ломтя ананаса и попросил про секретный договор особо не распространяться - все между нами, говорю, должно остаться.

Все согласно покивали, а Иван Свечин сказал, что умом Россию не понять и аршином общим не измерить... Тут же выяснилось, что читать-писать по-русски он почти не умеет.

А я вспомнил конец шестидесятых - начало семидесятых, когда мы сильно дружили с Африкой, и ананасы действительно продавались в Ленинграде свободно, стоили два рубля за килограмм.

Ночной Париж мы не поехали смотреть - я пожалел Елизавету Владимировну, и отправился на метро в свой Шевреус.

Шел по шоссе два километра, мимо кукурузных полей, ферм, крытых теннисных кортов, где при желтоватом свете еще стучали мячиками добропорядочные французы, мимо спящих за проволочной изгородью (под слабым током) буренок, и щелкал в темноте синий огонек - недосмотр электрика. И я держал наготове газовый баллончик. Но все обошлось.

- Не люблю русских! Они ленивы, глупы, пьют много водки, не следят за своими жилищами, воруют... Нет, нет, я очень рада, что мои дети и внуки стали настоящими французами. Я сознательно воспитывала их французами. Франция - это великая страна, да, да, просто великая страна. Россия - моя родина, но я не люблю русских.

Раза три повторяла эту тираду в течение вечера.

"Они не могут подсчитать, сколько стоит газ, и варят на нем свои кислые щи! (У них, я заметил, умным считается тот, кто умеет зарабатывать и тратить деньги). Весь мир давно применяет электрические плиты! Только Россия и Африка пользуются открытым огнем! Дикари!"

Я напомнил ей, откуда я родом.

- Я же не против вас! - махнула рукой графиня. - Это вас коммунизм довел.

В своей книге, кстати, она весьма умилительно вспоминала кислые щи, украинские борщи и гречневую кашу с потрохами.

А почему убежала в 1919 году в Румынию, а потом пробралась во Францию? В своей книге она восторгается, какое чудное поместье было у них под Каменец-Подольском. Как славно они жили - детей приучали работать на огороде, шить куклам платья, строгать, пилить, лепить из глины, рисовать...

И убежала, бросив больных родителей... Сначала ее взяли большевики в свой штаб машинисткой - она служила у них полгода, за ней ухаживал командир полка, но она не отвечала взаимностью. Он ей слегка нравился, не более, пишет она в своей книге. Она сбежала из красного штаба и через Днестр перебралась в Бессарабию, где жила у тетки несколько месяцев, а потом дальше - на Запад. И было ей 17 лет. Оставленные родители так и умерли в России. Она даже не знает, где они похоронены.

И эта тетя-мотя голубых кровей будет мне трендеть, что не любит русских.

Графиня она по мужу - ее муж был графом.

11 сентября 1991г.

Еду в St-Remy-Les-Chevreus. 22 часа по местному времени, 24 по Москве.

Сегодня был в свободном полете - сходил в Нотр-Дам, Лувр и залез на Эйфелеву башню.

Прошелся по набережным Сены. Сказать, что полон впечатлений, не могу. Погода хороша - это да: воздух сухой и легко дышится. Высокие набережные Сены напомнили мне Обводный канал в районе Московского проспекта, рядом с "Фрунзенским" универмагом. Только Сена шире немного. Хороши окна и двери все закрывается тютелька-в-тютельку. Мостовые хороши. Большой красивый город в центре Европы, удобный для жилья. Простора, как у Стрелки Васильевского острова, не встретишь. Петр возводил с размахом, французы - строились с благоразумной экономией. Исключение - Елисейские поля.

Выйдя из Лувра, посидел на поребрике фонтана, помочил ноги в воде, там все сидят - ножки в воду. Я - пересилил себя и сел - отметился.

В музей современного искусства Де Орсе не успел - встречались с Богдановым и ходили с ним к Норману Спинраду. Визит такой минут на пятнадцать. Спинрад дал статью для советских газет. Я оставил ему обложку его книги "Русская весна", которую выпускает "Текст". Обложка ему понравилось. Спинрад, как уведомил меня Бабенко, - председатель международной ассоциации фантастов. По типу главного фантаста планеты. Только я про него ни шиша не слышал. Вот братьев Стругацких - знаю. К младшему из них даже в семинар лет шесть хожу.

Норман живет рядом с домом президента Миттерана. Шли мы мимо этого дома. Так себе домик, без забора. Полицейский во дворе. И все. Еще плющ на стене запомнился.

Богданов - румяный бородатый парень, московский типаж. Мелкое диссидентство, женитьба на француженке, законный выезд. Переводчик романа Владимира Волкова "Разработка". Романа я не читал и о Волкове не слышал. "Как тебе Париж?" - спрашивает Богданов. Я с улыбкой пожал плечами: "Глядя на все это, хочется покончить жизнь самоубийством. В знак протеста". "Этого здесь никто и не заметит".

Сидели с Богдановым в кафе на Мон-Мартре.

- О чем разговаривают соседи?

- О колготках. Один смеется над другим, что тот купил своей любовнице колготки на целый франк дороже, чем он - своей. Места, говорит, надо знать, где покупать. И объясняет ему, где это место.

- А я думал, какие-нибудь художники о живописи рассуждают. А за тем столиком?

Богданов откинулся к спинке кресла и чуть повернул голову.

- Сыр какой-то новый обсуждают, которым их угощали на презентации.

- А это точно Мон-Мартр?

- Точно.

- На хера мы сюда пришли?

Богданов с улыбкой развел руками: "Это Франция, это Париж..."

23-00 местного времени, час ночи по Москве.

Приехал в свой Козлов - автобусы уже не ходят. Пошел пешком, но по дороге тормознул попутную машину, спросил рыжего паренька - не подвезет ли до Лес-Шевриуса. Поехали. Болтали. Он сказал, что первый раз разговаривает с русским человеком. Работает на мебельной фабрике, мастер-наладчик станков. Я не знал, принято ли у них платить в таких случаях: два километра по пути... И если платить, то сколько. Рассудил в свою пользу, что не принято. Решил отдариться пачкой сигарет "Столичные", достал из мешка. Он взял, сказав, что сам не курит, но курит жена. Ей будет интересно.

Шел через темный парк на огоньки замка, чуть не свалился в воду речушки - там, где в средние века француженки стирали белье: покатые берега, выложенные известняком.

Дома выпил молока с хлебом, похрустел галетами с джемом. Странное молоко в пакетах оставил мне Мишель - стоит четвертый день и не киснет. И хлеб в пленке не черствеет.

Перекусил. Продолжаю записки.

...Потом мы с Богдановым позвонили Виталию Каневскому и встретились с ним около Нотр-Дама. Он пришел с женой Варей и дочкой Катей. Приятные люди. Посидели в кафе напротив собора. Первое впечатление от Каневского - русский мужик из лесу, дубина неотесанная. Но как приятно ошибиться! Мировой парень, 1935 года рождения. Похож одновременно на Молодцова и брата Феликса. Сидел по молодости восемь лет. Его фильм "Замри, умри, воскресни" имел шумный успех в Каннах и в Париже. Сейчас снимает фильм по заказу французской академии кино. Виталий передал мне чек на зарплату для своих сослуживцев в Питере - у них товарищество "Дар".

Виталий: "Украсть, сторожить - это для меня не проблема. Без разницы".

Богданов посидел с нами и пошел готовить передачу для радио. Еще раньше он сказал, что про Каневского в Париже ходят легенды - эдакий русский медведь на Елисейских полях.

Обедали в ресторане на бульваре Сент-Мишель. Луковый суп - дерьмо. Слабый бульон, в котором плавает кусок булки и водоросли сыра. Я не доел. Вино выбирали с пробой - и дали неплохое - Бургундское. А может, и плохое я не пробовал, но Варе понравилось. Виталию, похоже, все равно, что пить.

Виталий на Канны приехал с опозданием и не знал дороги. Плутал. Нашел моряков с советского корабля - они помогли. Поселился в гостинице и загудел. Его поили американские миллионерши - он обещал провести их на закрытие фестиваля, когда будут вручать премии. Американским старухам трепанул, что сидел за изнасилование, и высказал опасение, что боится сесть еще раз очень много соблазнов кругом, а он после третьего стакана себя не контролирует. Миллионерши ходили за ним табуном и усиленно поили. И сами трескали. Может, они и не миллионерши, а просто пожилые туристки из Америки, хрен их разберет.

На закрытие фестиваля их не хотели пускать - русский кинорежиссер привел целый табун старух-поклонниц. Каневский боднул распорядителя головой под ложечку, тот упал, и табун прорвался в зал. Каневского уже вызывали на сцену за призом. "Смотри у меня, сука!" - пригрозил на выходе распорядителю. Тот спрятался.

В Англии купили с художником, бывшим зеком, дубленку для дочери художника - за бесценок. На толкучке. И таксисту не заплатили. Были они слегка навеселе.

Художник - тот всегда под газом. Виталий сказал, что вообще-то он не художник, а гвозди в его съемочной группе заколачивал, но он вставил бывшего зека в титры, и тот стал лауреатом среди художников. Теперь - пожизненный лауреат какого-то международного кинофестиваля. Непростой этот мир кино, оказывается.