Христианская альтернатива революционным потрясениям в России. Избранные сочинения 1904–1907 годов - Николай Николаевич Неплюев

Когда между этими пастырями и мирянами, одинаково лишенными христианского облика, естественно не существует никакого сердечного единения, естественно невозможно никакое единомыслие и единодушие, говорить, что все обстоит благополучно – высшее преступление против Церкви и грубая клевета на Нее!

Перед Богом свидетельствую, что все сказанное мною, не преувеличение. Конечно есть между иерархами Церкви достойные пастыри, заслуживающие всякой любви и всякого уважения, есть и между мирянами честные христиане, любящие Бога и правду Его, не чуждые церковного самосознания, скорбящие о всем, что в жизни является изменою Богу и правде Его, но они – меньшинство, робкое, разрозненное меньшинство, не дающее тон жизни, не решающееся ни громко протестовать против зла, ни громко предлагать определенные программы созидания добра, о чем свидетельствует общее настроение современного общества и та грозная опасность, до которой мы дожили.

Когда нет сердечного единения между представителями администрации, дворянством, средними и низшими сословиями, а все они полны неприязни и взаимного недоверия, когда все покупается и продается на жизненной бирже и ум, и совесть, и труд, и хлеб, и зрелища, и честь, и радость, и уважение, и тела, и души человеческие; когда не духовные качества, а деньги и корыстная протекция дают положение и влияние; когда происходит ожесточенная борьба за эти деньги и за это влияние, когда все хотят по головам других «выйти в люди» и «сделать карьеру», когда при этом благородные, возвышенные качества души являются тормозом для успеха, а успех доставляет богатство, власть, почет и влияние, выдавать эту адскую атмосферу жизни за нормальное явление на лоне Самодержавной Монархии – есть преступление против принципа Самодержавия, против самих идеальных основ монархического государства, грубая клевета, выдаваемая слишком многими за верность Монархии и за любовь к Самодержцу.

Когда народ бедствует в своей распыленности и не умеет путем самопомощи обойтись без государственной и частной благотворительности, когда ни семья, ни крестьянская община, ни приход, ни уезд, ни губерния не могут быть названы здоровою, живою клеткою живых организмов Церкви и Государства, а быстро разлагаются в отсутствии цемента любви; все более и более распыляясь и становясь все менее и менее способными на сердечное единение между собою; когда крестьянин не может прокормить семью, не идя сам и не посылая жену и детей в отхожие промыслы, а эти промыслы являются истинными школами умственного и нравственного разврата для них, когда крестьянская семья ни материально, ни духовно не обеспечена, когда пожар, падеж скота, неурожай, болезнь главы семьи, корыстное отношение всего окружающего, вредные сообщества, все представляет смертельную опасность для этих песчинок, предоставленных на произвол стихии бурного моря житейского, выдавать этот хаос за мирное благоденствие, говорить, что все обстоит благополучно, значит внушать ложное мнение, что Самодержавная Монархия не может дать народу большего и лучшего; это несомненное преступление против нее и клевета на нее!

Когда школы, от низших до высших, выпускают в жизнь людей, не имеющих никакого определенного мировоззрения, никакого определенного идеала, никаких определенных нравственных понятий, без дисциплины любви[84] и без понимания невозможности свободы без наличности этой дисциплины, когда молодежь соблазняют на школьных скамьях идеалами веры и философии, не только не указывая ей определенной программы мирного прогресса в направлении практического осуществления этих идеалов в жизни, но даже цинично уверяя ее, что все эти идеалы неосуществимы, порицая, как наивную утопию, всякую попытку их осуществления в жизни, что же может быть иного, чем то, что есть: примирение с рутиною жизни одних, так называемое, «заедание жизнью», сдающих всякие идеалы в архив, как несбыточные утопии наивной юности, и глубокое недовольство других, доходящее до ожесточенной ненависти, обнимающее собою как ненавистную рутину жизни, враждебную этим идеалам, так и тех, которые эту ненавистную рутину жизни оправдывают, поддерживают и защищают. Когда учащаяся молодежь не чувствует любви со стороны представителей власти своего народа, не чувствуют любви и со стороны своих учителей и воспитателей, как требовать от нее, чтобы она любила тех, кто ее не любит, как может не быть тяжелого и скорбного явления непримиримого раздора между отцами и детьми, между властями и подчиненными! Как говорить при этих обстоятельствах, что все обстоит благополучно. Это значит сказать, что большего и лучшего не может дать народу Самодержавная Монархия, и это преступление против нее и клевета на нее!

Когда всем очевидно, что прошлое подготовило тяжёлое и скорбное настоящее, призывать вернуться к этому прошлому, не менее наивно, как и уверять, что все обстоит благополучно в настоящем, не менее кощунственное преступление против Церкви и Государства, не менее грубая клевета на них, как и выдавать за высшее благоденствие, способное быть ими дарованными человечеству – море скорби и страданий, непроглядную тьму умов, позорное ожесточение сердце и безотрадный хаос современной жизне-действительности.

Такие консерваторы не могут быть устоями общества и что либо доброе сохранить. Они являются не менее разрушительными элементами по отношению к Церкви и Государству, чем злейшие враги их. Они домашние враги, всем складом ума и симпатий, всем укладом жизни своей они клевещут на идеальные основы веры и монархии, выдавая самые позорные нестроения жизни на лоне их за нормальные, неизбежные явления, с которыми не только мириться надо, но и называть «установившимся строем» и «мирным благоденствием».

Объединяя для краткости всех остальных, всех недовольных современным положением вещей и не желающих возвращаться назад, под общим, устарелым названием либералов, скажу, что и между ними, как и между консерваторами есть люди с возвышенным образом мыслей и благородными стремлениями, но это единичное явление в обеих партиях, редкие звезды на мрачном фоне людей без убеждений и без идеалов, желающих одного: безграничной свободы самодурства. Они объединены только общею ненавистью к тому, что есть. Общего мировоззрения, общего идеала, общей программы созидания, во имя которых они могли бы объединиться в единомыслии и единодушии, у них нет. И они не представители любви, не дисциплинированы любовью, распылены гордостию, себялюбием и злобою, что и проявилось бы, как только они стали бы устроителями жизни, как проявляется в парламентах Западной Европы, в лихорадочной агитации ожесточенной борьбы, – религиозной, политической и социальной, какую мы наблюдаем в странах с либеральными, свободными учреждениями. Они правы в том, что предпочитают конституцию олигархии. Всякая конституция лучше олигархии, которая есть анархия сверху, прививает анархию к душе народной и таким образом подготовляет худшее из всего, что возможно в этом мире, который весь во зле лежит, – поголовную анархию грубой толпы. Они ошибаются в том, будто конституция гарантирует от олигархии, когда властное большинство народа не имеет