Месть Акулы - Сергей Майоров

В девяносто пятом году администрация кладбища в целях экономии денег отказалась от милицейской охраны. Одно время его территорию патрулировали какие-то сомнительные казаки, а потом и они куда-то пропали, так что вандализм и кражи металла стали на кладбище привычным явлением. Работая в 13-м отделении, Андрею приходилось частенько разбираться с такими историями.

…Расчёт строился на том, что убийца не станет забрасывать Михаила гранатами из-за могильного креста, а решит поговорить, чтобы выяснить, какие факты известны поэту и что он намеревается предпринять в случае невыплаты денег. Да и поторговаться не вредно. Если Михаил не располагает компрометирующими документами, то выгоднее заткнуть ему рот небольшой суммой, чем устраивать очередное мочилово. По крайней мере, на первое время. Шантажист редко останавливается на достигнутом, так что когда-нибудь вопрос с Михаилом придётся решать кардинально, но лучше не торопиться, выждать, пока ситуация окончательно не прояснится. Акулов представлял примерный ход мыслей убийцы: получив пару тысчонок — о пятидесяти штуках говорить, конечно же, несерьёзно, — Михаил должен на какое-то время успокоиться. Больших денег он сроду в руках не держал, так что и от этих шестидесяти тонн «деревянными» глаза у него разгорятся. Аппетит приходит во время еды, и очень скоро Миша обрадует новым звонком с пожеланием встретиться. Потом опять… Раз от разу он будет все менее осторожен. Стоит немного выждать и чуточку заплатить, чтобы подготовиться по полной программе, просчитать варианты и расправиться с вымогателем без неприятных для своей шкуры последствий.

Акулов выбрал такое место, чтобы с любой точки, выбранной убийцей для наблюдения, его лицо оставалось в тени, а был виден лишь силуэт. В зимней одежде при отсутствии нормального освещения их с Мишей запросто можно было перепутать. Переключил пейджер на режим вибровызова. Взял у Волгина несколько сигарет, чтобы не отпугнуть убийцу своим «беломором». Тот мог знать, что непризнанный гений избегает курить папиросы, или же, наоборот, запомнить манеру Андрея сплющивать гильзу и держать её не указательным и средним пальцами, а указательным и большим.

Стоял и ждал. Волгин предлагал надеть кевларовый бронежилет, но Андрей отказался. Может быть, напрасно — в нём было бы значительно теплее. Да и от выстрела со средней дистанции он мог уберечь.

Акулов пришёл на встречу на пять минут раньше, воспользовавшись не центральным входом или боковой калиткой, о которой все знали, а одному ему известной тропинкой. Волгин «десантировался» ещё раньше и сейчас должен был находиться в одном из ближайших склепов. Специально выбрали не самый удобный для наблюдения — тот мог облюбовать под своё временное логово убийца. Хотя Акулов, имея представление о его характере, сомневался, что он предпримет такую меру предосторожности. Духа не хватит. Максимум, на что он способен — это, сидя в машине, понаблюдать за центральным входом, рассчитывая догадаться, придёт Миша один или с сопровождением. Но от такой проверки они подстраховались. Конечно, существовала вероятность, что «тварь» — Акулов продолжал так именовать убийцу даже мысленно — подождёт в машине полчасика, никого не увидит и благополучно смоется, посчитав, что Михаил очканул и отказался от встречи. Но такой вариант они с Волгиным предусмотрели и кое-что для него приготовили.

«Тварь» запаздывала. Минули три минуты после оговорённого срока, но широкая аллея, пересекавшая кладбище с востока на запад, от ограды до ограды, оставалась пуста. На окраине, в районе хозсклада и столярной мастерской, стучали топоры и повизгивала время от времени электропила.

Андрей вспомнил старое кладбищенское поверье о том, что в первую ночь после захоронения могила светится. В одно из своих дежурств он специально отправился это проверить. Как раз выдалось полнолуние, за оградой подвывали собаки, и двигаться по тёмным закоулкам было жутковато. Он не убирал руки от пистолета, хотя «макаров» с обычными пулями мог помочь при встрече с бомжами, но не защитил бы от нечисти. Светящуюся могилу Акулов так и не нашёл, но хорошо запомнил тот момент, когда на него вдруг снизошло успокоение. Все страхи разом исчезли. На душе стало так умиротворённо, как не бывало, кажется, никогда. Он застегнул кобуру и до утра не возвращался в пикет, с удовольствием не только гуляя по освещённой центральной аллее, но и сворачивая, когда захочется, на извилистые боковые дорожки или петляя, когда замечал что-нибудь необычное между могил. После того случая Андрею выпадало ещё несколько ночных смен, и каждый раз он чувствовал себя так же комфортно. Кладбищенская романтика его не привлекала, но он был неизменно уверен в себе и спокоен.

От центрального входа к месту встречи направился человек. Он старался двигаться решительно, но постоянно озирался и сбивался с шага. Окружающая обстановка на него явно давила. Он привык к другой обстановке. Светлой, чистой. Праздничной. Яркой. Был хорошо заметён момент, когда он подумал, не повернуть ли обратно. Наверное, только мысль о том, что он уронит себя в глазах слизняка Миши, вынудила его не остановиться. Постепенно шаг стал более упругим, плечи расправились. Руки из карманов короткой куртки он не вынимал.

Акулов сунул руку за пазуху и включил диктофон. Сорокапятиминутная кассета обеспечивала двойной запас времени — так долго трепаться с врагом Андрей не собирался. Запись разговора была нужна на случай, если события развернутся по худшему из вариантов сценария и дело дойдёт до суда. После диктофона Андрей поправил нож, который теперь висел поверх свитера, и проверил спрятанный в левом рукаве выносной микрофон,

Человек приближался. Теперь и он мог видеть Андрея. Как и было рассчитано — один силуэт без лица. Если он обнаружит подмену и попытается скрыться, в игру вступит Волгин. Во всех других случаях Акулов предполагал справиться сам. Почти во всех.

Не обнаружил.

Раз, два… Можно!

Андрей метнулся ему навстречу, как пущенный из пращи камень. Расстояние было кратчайшим, только человек с очень хорошей реакцией мог бы защититься от нападения. Убийца такой реакцией не обладал, а кроме того, настроился на встречу с тюфяком Мишей, заведомо не способным кого-нибудь атаковать.

Андрей не стал мудрить. Ударил в пах, как по футбольному мячу.

Когда убийца свалился, сказал:

— Здравствуй, герцог Синяя Бородавка!

— Родители меня баловали. Особенно мама. Отец всё время на работе пропадал, а она дома сидела. Собой занималась. Собой и мной. Зря, наверное. Лучше бы я на улице воспитывался. Надо быть сильным, а я вырос избалованным. Дома — король, а в школе любой двоечник мог дать мне по шее и отобрать деньги. Или значок. Я в самой обычной школе учился, хотя отец, конечно, мог бы пристроить меня в какое-нибудь элитное заведение, где были только дети «шишек». Он ведь и сам в те времена был «шишкой» немалой. Но он отдал меня в обычную школу. Решил, наверное, что там у меня воспитается настоящий мужской характер. Такой же, как у него. Отдал, а сам от воспитания отстранился. Со мной мама нянчилась. Охала, когда я приходил с синяком или в разорванной рубашке. И грозилась постоянно, что пойдёт к директору. Но так ни разу и не пошла. Обычно я отговаривал.

Чтобы стать сильным и уметь себя защитить, я пошёл в секцию бокса. На второй тренировке мне разбили нос, и мой бокс закончился. Мама сказала, что никуда больше не пустит. Я уговорил, чтобы разрешила мне попробовать борьбу. Попробовал! Так шваркнули об ковёр, что я неделю за поясницу держался. Мама хотела сходить к тренеру, поругаться. Папа отговорил. Сказал, что все с этого начинали. И он тоже. А больше ничего не сказал. И не сделал.

А потом я увлёкся стрельбой. Это было моё! Я мог не вылезать из тира часами. Там был другой мир. В том мире я был сильный. Сколько раз случалось, что до дверей тира мне приходилось бежать, спасаясь от уличной шпаны. Но за дверью я был король. Почти что как дома. Я стрелял по мишеням и представлял, что расстреливаю своих врагов. У меня все виды оружия шли хорошо. Больше всего мне нравился пистолет. Я мечтал, как пойду с ним по улице. Спрячу, чтобы никто не видел. Буду ждать, пока они подойдут. Буду специально привлекать их внимание. Нарываться. А когда они подойдут, я приставлю ствол ко лбу вожака — и они сделают всё, что я захочу.

Я участвовал в соревнованиях, дошёл до уровня кандидата в мастера спорта. К этому времени жизнь как-то наладилась. Я учился в политехе, нашёл там друзей. Но детские обиды все равно вспоминались.

После института папа пристроил меня на завод. Всё было так, как я раньше рассказывал. Самодеятельность, спорт. В нашей стрелковой команде я считался лучшим. А лучшим среди танцоров была Анжелика. Боже мой, как я её хотел! Чего только не делал, чтобы добиться. Всё бесполезно. Она специально держала меня на расстоянии. С другими спала, а меня даже не целовала. Разве что 23 февраля, когда всех мужчин поздравляли. Мне кажется, она уже тогда знала, как меня можно использовать.