Скифы - Юрий Никитин

Сердце тревожно и сладко колыхнулось. Неужто и его посетило это сладкое безумие?

Устал набирать ее номер, все занято, наконец догадался включить дозвон, минут через пятнадцать на том конце все же трубку сняли.

– Але? – просипел старушечий голос. – Вам кого?

– Яну, – ответил Крылов с неловкостью. – Она там, в комнате Алексея…

– Нету там их, – ответила старушка. – Нету. Алеша уехал в свой офис, у него теперь агромадный офис, он становится бальшим человеком, о нас, старых, заботится… Уважительный такой, вежливый!

– А Яна? – спросил Крылов. – Что с Яной?

– С ним поехала. Поможет чем. Тоже хорошая девушка, уважительная, работящая…

– Адрес не подскажете? – спросил Крылов уже безнадежно.

К его изумлению, старушка ответила так же словоохотливо:

– А как же!.. Вот тут на стенке он бумажку приклеил. И адрес, и телефон, и как доехать, где свернуть… Он просил всем давать телефон его офиса…

– Записываю, – сказал Крылов торопливо. – Уже пишу, диктуйте!

Офис Алексей снял в районе новостроек почти у самой Окружной дороги. Туда не проведены линии метро, троллейбуса, ходят только автобусы-экспрессы, ибо до центра города надо гнать и гнать полтора часа, словно в другую область.

Крылова высадили возле высотного дома, который словно с неба упал в политую щедрым ливнем лунную поверхность: ни кустика, ни травинки – сплошная желтая глина, торосы из глины, кое-где уже застывшей, как гребни доисторических ящеров, а где-то вязкой, как болота древлян или дреговичей, погубивших непобедимую конницу Чингисхана.

Дом был рядом, но ко входу Крылов добирался минут двадцать, петляя, опасливо выбирая места, где не так глубоко. Туфли сразу окрасились глиной, а все встреченные жители попадались обычно в резиновых сапогах выше колена. Можно бы и босиком, сейчас жара, если бы под слоем жидкой глины не таилось ржавое железо, битое стекло, обломки гнилых досок с торчащими вверх гвоздями…

Он с великим облегчением и с проклятиями пробрался под стеночкой к крыльцу. Другие же, в резиновых сапогах, перли через глину, волокли, как переселяющиеся муравьи личинок, скарб, верещали, перегукивались, в тяжелой вязкой глине разворачивались огромные машины-вездеходы, на которой привезли мебель.

Под офис была отдана просторная трехкомнатная квартира на первом этаже. Перегородку между двумя комнатами сломали, превратив их в зал, одна комната служила кабинетом, как понял Крылов с ревностью, Алексею. С ревностью потому, что заметил отделанные двери не только туалета, но и ванной, совсем лишней детали офиса. Разве что для Яны…

В приемной девушка-секретарь, накрашенная куколка с бездумным личиком, – вам кого, Крылов сообщил и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Душа уже изготовилась к схватке с Алексеем, он напрягся, но…

В кабинете пусто, только Яна, стоя на подоконнике, вешает на карниз шторы. Солнце пронизало ее насквозь, Крылов ахнул и остановился на пороге, зачарованный.

– При… вет, – выдавил он.

Она оглянулась, брови удивленно взлетели.

– Крылов!.. Ты даешь! Уж кого-кого, а тебя здесь увидеть не ожидала.

В солнечном луче она вся светилась, словно сотканная из уплотненного света. Лицо ее было в тени, но глаза сияли как две звезды.

– Я за тобой, – сообщил Крылов. – А теперь, может быть… взглянешь и на мой офис?

Она удивилась:

– У тебя появился офис?

– Не хуже этого, – ответил Крылов скромно. Сердце учащенно билось, в груди растекалась щемящая сладость. Яна настолько прекрасна, что даже вспомнить о том, что с нею проделывал, – кощунство. – И не мельче… К тому же в самом Центре.

Яна оживилась, Крылов протянул ей руку, но она не поняла галантного жеста, легко и просто соскочила, огляделась.

– Вроде бы все в порядке. Алексей приедет, увидит перемены. Пойдем?

– Пойдем, – прошептал Крылов.

Он все еще не верил, что все получилось так просто, а когда почти бегом вел ее к остановке автобуса, душа тряслась как у зайца, что вот-вот появится Алексей и все отберет. Отберет Яну, а это и есть отобрать все.

Он почему-то ощутил некоторое замешательство. Показалось непристойным вот так взять и потащить ее в постель. Или поставить здесь на четыре кости. Или напомнить ей, где у него «молния» на брюках. То, что в прошлый раз казалось естественным, сегодня выглядит почти святотатством.

И при зарождении и на закате любви, вспомнил он чью-то старую мудрость, люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом. Неужели у него, в самом деле…

Яну в офисе приветствовали, как старую знакомую. Черный Принц самолично принес крепкий кофе и булочки, Гаврилов притащил вазочку с конфетами, даже Тор великодушно предложил пива.

Крылов долго хвастался выделенкой, гигабайтами комповой памяти, но для Яны все это китайская грамота, она расширенными глазами смотрела на огромное помещение, выглядывала из окна на площадь.

– Подумать только, – услышал Крылов потрясенное, – да здесь только правительственные учреждения!

– Не только, – сообщил Крылов самодовольно, – не только. Но ты права, здесь только те, кто на ногах стоит крепко.

Когда он прощался со скифами, мало кто мог удержаться от понимающей усмешки. Крылов – философ и голова с мозгами, но сейчас у него морда как у нашкодившего школьника, что смывается с урока.

– Мы останемся надолго, – ответил Черный Принц. – Кто-то даже до утра. Так что звони прямо сюда.

– Если понадобится помощь, – бухнул Тор и захохотал.

Квартира у него выглядела, словно там погуляла орда Мамая. Был жив дед, поддерживался хоть какой-то порядок, хотя какой порядок может быть в квартире, где двое мужчин, но сейчас тот беспорядок перед этим был как балерина перед пьяным рокером.

Яна заглянула в холодильник, сообщила оптимистически:

– Самое главное – есть что поесть! Все остальное приложится. Ты как, сперва поешь или…

Крылов сказал поспешно:

– Да-да, сперва поедим.

Яна улыбнулась краешком губ:

– Да, я заметила у тебя там парочку спелых девчонок.

Он не сразу даже понял, что она имела в виду, а когда понял, даже спина покраснела от стыда и желания оправдаться. За это время у него не было другой женщины, только она посещает его во сне, а если невтерпеж становится днем, он шел в ванную и сливал в кулак лишнее. Но ей этого не скажешь, не объяснишь, это же психический заскок: иметь возможность трахать все, что движется, и не воспользоваться!

Я никого не хочу, сказал он мысленно, кроме тебя. Даже тебя сейчас не хочу… вот так, плотски. Сейчас это почему-то выглядит грубо, нехорошо… черт, слово-то какое дурацкое – непоэтично!