Христос - Николай Морозов

Они вняли их желанию и насытились ими.

Скоро слава о Луке, как мудреце и ученом, для которого «нет тайн в природе», который исцеляет мертвых и повелевает зверям и рыбам, разнеслась по всем окрестностям, и к нему стали стекаться не только звери, но и всевозможные люди за советами в жизни и за помощью от болезней. Так, «раз к нему пришли два брата, которые не знали, где их отец зарыл свое серебро и золото перед своею смертью. Лука тотчас же показал им место, где надо рыть землю, и они нашли тут отцовский клад, пораженные глубиной премудрости Луки».

Другой раз, по наущению дьявола, пришли к нему три женщины, которые исповедали ему все свои грехи, прося, чтоб исцелил их. Их исповедь была такого рода, что и на него самого, после их признаний, напали нецеломудренные помышления, и он три дня должен был молиться, не сходя с места, «чтоб угасить пламень возникших в нем страстей». И вот, «когда он, наконец, заснул в изнеможении, он увидел ангела, который, прилетев, закинул удочку на нитке в его горло и вытащил ею из него какую-то безобразную часть его тела».

Ангел бросил ее от него и сказал Луке:

— Теперь дерзай выслушивать всякие исповеди и не бойся!

Проснувшись, Лука, действительно, почувствовал, что совсем избавился от греховных вожделений.

У него была сестра «Кали», такого же образа жизни, и приходила иногда к нему из своего монастыря помогать в хозяйстве. Раз Лука сказал ей:

— К нам идет человек, несущий на себе великую тяжесть.

И вот тотчас пришел к ним путник, не несущий на себе ровно ничего. Однако же, когда Лука увидел его, он сильно взволновался.

— Зачем ты пришел сюда? — сказал он. — Доколе ты молчишь и не каешься в сотворенном тобою убийстве?

Пришелец признался с плачем и рыданьем, что на дороге он убил своего друга, и молил Луку:

— Не дай мне погибнуть в дьявольских сетях! Лука отослал его на покаяние к священнику.

Точно также и в других случаях он проявляет всезнание.

Один человек, по имени Дмитрий, часто пристававший на своем корабле к этому месту, захотел посетить Луку. Чтоб не явиться к нему с пустыми руками, он целый день ловил удочкой рыбу, по ничего не поймал.

— Закину-ка еще раз на имя Луки! — сказал он и тотчас вытащил огромную рыбу. Он закинул с этим же словами второй раз и вытащил рыбу поменьше.

Он пожалел отдать большую рыбу и принес меньшую, а Лука, поблагодаривши, сказал ему притчу о том, как Анания утаил от апостолов часть цены, взятой им за проданную землю (что приведено и в «Деянии апостолов», приписываемых Луке), и как худо ему пришлось из-за этого. Дмитрий в ужасе увидел, что Луке все известно и, бросившись к его ногам, умолял о прощении. После этого и первая рыба была принесена им и скормлена Лукою на общей трапезе.

Семь лет Лука жил на своей горе. — говорят «Жития», — пока не совершилось предсказанное им болгарское нашествие на эту страну. После него он переправился на корабле в Коринф и жил там, в Патрах, десять лет.

Один пресвитер оклеветал там одного столпника, и когда «Лука стал, отложив свою обычную кротость, обличать его ложь, пресвитер ударил его в щеку, но тотчас же упал и умер в конвульсиях».

После этого Лука снова возвратился на Иоаннову гору. Когда весной он шел с крестом на ее вершину, «гадюка ухватила его за большой палец ноги. Но он с кротостью сказал змее:

— Мы оба созданья одного создателя. Будем же ходить каждый своим путем, не делая того, чего нам не повелено делать».

Гадюка сконфуженно уползла от него, и он остался невредим.

Само собой понятно, что при описанной выше прозорливости Луки, он мог быть и прекрасным сыщиком. Это и оправдалось на деле.

Один граф (комит), несший царские дары, был обворован в Коринфе по дороге в Африку, и никто не мог открыть вора. Испуганный предстоящей немилостью царя, граф, по совету местных жителей, обратился к Луке. Тот пришел к нему в Коринф, где граф прежде всего пригласил его к себе на общий обед.

«Лука взглянул на одного из служащих и, назвав его по имени, сказал:

— Зачем ты накликаешь на себя смерть и на своего господина беду? Иди и принеси украденное тобою золото, которое ты зарыл.

Слуга затрепетал и, бросившись к ногам Луки, молил его о прощении. Выбежав вон, он принес все украденное, и Лука вернулся домой, сопровождаемый благословениями присутствовавших».

Другой раз у одного из знатнейших фивских граждан заболел сын, и когда он уже лежал полумертвый и бессловесный, родители призвали Луку как врача (вспомните, что и евангелист был врач!) для его исцеления. Лука лишь помолился за умирающего и пошел к себе домой. А когда на следующее утро его игумен послал слугу узнать, в каком положении юноша, то слуга к своему удивлению увидел его «сидящим верхом на копе, чтобы ехать в баню».

Когда у Луки не хватило сил тут жить из-за множества посетителей, искавших у него исцеления души и тела, он послал своего ученика Германа в Коринф к одному боговдохновенному мужу Феофилакту спросить его совета. Тот ему сказал:

— Избегай людей, и ты спасешься!

«Лука ушел со своим учеником и поселился, неведомый никому, у Калавийского моря и, бросив медицину, занялся земледелием. Там, в его отсутствие, один из мимо проезжавших моряков украл у него жернов». Лука поспешил к кораблю, прося отдать необходимую ему вещь, но моряки запирались.

— Если вы не взяли, — сказал им, наконец, Лука, — то плывите с миром, а если кто из вас взял, то пусть воздаст ему за это бог. И тотчас же взявший жернов упал мертвым, а остальные корабельщики стали просить у него прощения и возвратили камень. Но Лука все же не захотел воскресить укравшего, как сделал это с оленем.

Он пробыл здесь у моря три года, а потом вследствие нашествия мусульман «бежал на пустынный остров Ампиль, с которого переселился в Сатирию, где и жил до своей смерти в небольшом монастыре». Там он опять занялся медициной и семь лет врачевал болезни окружающих. Он исцелил, между прочим, инока Бодрствующего (Григория) «от долгого желудочного недуга» и «одну знатную фивскую даму, страдавшую тяжкой болезнью, от которой отказались все врачи, сделал совсем здоровой путем помазания маслом».

Однажды некий «наездник» (Филипп), брат «Богоданного» (Феодосия), ученика Луки, захотел посетить их. «Предузнав духом о его приезде», Лука «велел изготовить для гостя особенно хорошую трапезу, на которой и сам ел более обычного из гостеприимства».

Благодаря этому, «Наездник» неосторожно подумал, что Лука только притворяется постником, но, когда он заснул после обеда, предстали перед ним два юноши. Они гневно взирали на него и говорили: «Зачем неправильно мыслишь ты о Луке? Возведи вверх твои очи!»

И вот он увидел вдруг «преславное место, устланное порфирой, и на нем Луку, снявшего как Солнце».

Проснувшись в испуге, он покаялся перед всеми в своих помышлениях и выпросил себе прощение у Луки.

Все это место является, мне кажется, не простыми выдумками праздного воображения, а отражением того, что Лука, действительно, любил поесть в компании.

Предчувствуя свою смерть, он посетил всех окрестных пресвитеров и просил их помолиться о нем богу. Три месяца готовился он к кончине. Потом на закате Солнца сказал:

— В руки твои, господь, предаю мой дух, — и умер 7 февраля 946 года, в глубокой старости.

Утром все собравшиеся плакали о нем и погребли на том месте, где он жил. Но и после смерти он остался врачом. «Из его мощей потекло благовонное масло, от помазания которым исцелялись хромые, прозревали слепые, очищались прокаженные, и с испугом выскакивали из животов людей бесы».

Мы видим, что это жизнеописание есть единственное подходящее к евангелисту в «Житиях святых».

Подобно тому, как евангелист Лука был врач, так и этот был врач. Оба построили для себя церкви, только взамен греческих Фив назван соседний с ними Коринф, что, в сущности, приводит к тому же самому месту жительства. Другого подходящего Луки мы не находим в церковной истории и потому должны остановиться на нем.

Значит, Евангелие Луки написано не ранее начала последнего десятилетия девятого века (890 г.). И это вполне соответствует тому, что библейские пророки, написанные, как мы видели, в пятом веке нашей эры, цитируются им как древние документы, не вспоминавшие о «Христе», а пророчествовавшие о нем.

Я чувствую уже, как все сторонники старой хронологии с высокомерной усмешкой предлагают мне тот же вопрос, какой предлагали пятнадцать лет назад, когда вышла в свет моя книга «Откровение в грозе и буре» (изд. 1907 г.), где я астрономически доказал, что Апокалипсис был начерно написан 30 сентября 395 года Иоанном Златоустом.

— А как же о нем говорит еще в III веке целый ряд церковных писателей? — спрашивали они меня.

Но я должен сознаться, что этот вопрос всегда напоминал мне слова одного престарелого священника студенту конца XIX века, сказавшего ему, что, по его мнению, бога нет.