Сквозь тернии - Александр Юрин

Элачи выдохнул и, недолго думая, смотался в Европу. До этого он прочитал в газете статью о странном дельфине, живущем в украинском дельфинарии. Млекопитающее никак не отреагировало на чужой сигнал. Элачи решил закрепить полученную терапию — как говорят русские, вышибить клин клином! Однако уже на месте, в Одессе, кошмары возобновились, за малым исключением. Сменился сюжет. Элачи больше не был оперируемым пациентом, из нутра которого раз за разом достают инородную сущность. Теперь его пеленали в какой-то латекс, укутывали, связывали по рукам и ногам, затем бросали в вязкую субстанцию, так напоминающую смолу, после чего отходили в сторону и тихо перешёптывались между собой на непонятном языке. А Элачи молча вяз в жиже, словно муха в капле мёда, и понимал, что со дна этого эфемерного болота кто-то или что-то всплывает. Каким именно образом — это уже другой вопрос. Факт, что это происходит здесь и сейчас, а ты даже на помощь позвать не можешь! Потом Элачи чувствовал прикосновение к ноге, и начиналось стремительное погружение. Самым мерзким было пропускать внутрь себя густую жижу. Она занимала всю сущность, оставляя под ложечкой маленькую ячейку, как последнее пристанище для заблудшей человеческой души.

Элачи вздрогнул. Нервно вдохнул. Приложил руку к груди, откашлялся.

— С вами всё в порядке? — прозвучало над ухом.

Элачи глянул на стоящего рядом человека.

«Ах, ну да…»

— Да-да, всё в норме, не обращайте внимания. Просто длительный перелёт, всё такое… Сами понимаете.

Евгений Валерьевич кивнул.

— Ещё бы… Ладно, смотрите так. Только недолго. Договорились?

— Не беспокойтесь, я не буду назойливым. А можно вопрос?

— Да, конечно.

Элачи помялся.

— Скажите, вы давно работаете в этом дельфинарии?

— С момента его открытия. Это необходимо для ваших исследований?

— Нет. То есть, да. Хотел бы уточнить один момент: где был пойман этот дельфин?

Евгений Валерьевич потёр подбородок.

Элачи сразу же насторожился.

— Только не говорите, что дельфин появился на свет уже в неволе.

— А что не так?

Элачи развёл руками.

— Нет-нет, ничего. Просто… Это затронет некоторые аспекты моей работы. Придётся заново проводить наблюдения, строить предположения, догадки. Ну, понимаете…

Евгений Валерьевич как-то странно кивнул.

— Понимаю. Нет, Мячик появился на свет не у нас. Его обнаружило иностранное научно-исследовательское судно на берегу Атлантического океана, неподалёку от «Парк Девоншир Бэй».

— «Парк Девоншир Бэй»?! — Элачи с неимоверным трудом удалось сохранить самообладание. — Этого дельфина нашли на Бермудах?

— Да. А что в этом такого?

— Нет-нет, ничего, простите. Как давно это случилось, и каким образом он попал именно к вам?

Евгений Валерьевич развёл руками.

— Год назад. Элемент везения. Первый транспорт, способный принять на борт соответствующий груз шёл в Феодосию. Уже на месте дельфина перенаправили к нам на реабилитацию.

— Год назад… — Элачи нервно тёр подбородок. — И вы не отходили от него с момента появления?

— Именно.

— А скажите, в поведении этого дельфина… Мячика — так вы его называете, верно?

Евгений Валерьевич снова кивнул.

— Вы не заметили ничего странного в поведении этого самого Мячика?

— Странного?.. — Евгений Валерьевич задумался. — Ну, как вам сказать… Дельфин перенёс серьёзный стресс. Естественно, его поведение, в определённой степени, отличалось от признанных норм.

— А впоследствии?

— Я бы не сказал, — Евгений Валерьевич оставался задумчивым, что только ещё больше раззадоривало любопытство Элачи.

— Что же, совсем ничего?

— Хм… Есть один момент. Но я не склонен трактовать его, как странность или что-то иррациональное.

— Расскажите!

Евгений Валерьевич недоверчиво глянул на своего собеседника — подобный напор явно тревожил его.

— Вы точно тот, за кого себя выдаёте?

Элачи побледнел. Отпираться и дальше не было смысла. Он сухо сказал:

— В какой-то мере.

Евгений Валерьевич молчал.

Элачи собрался с духом.

— Видите ли, из-за подшефной мне организации случилась массовая гибель морских млекопитающих, птиц и некоторых других представителей земной фауны. Это было что-то вроде эксперимента. Эксперимента, который с треском провалился, унеся с собой миллионы ни в чём не повинных жизней, — Элачи сделал паузу. — Я просто хочу разобраться во всём произошедшем, потому что… Я понятия не имею, что именно вырвалось наружу. Возможно, ничего подобного никогда больше не повторится, но возможно и обратное. Мне необходимо знать всё об этом Мячике! Иначе я не смогу дать окончательный ответ на вопрос, почему он один на всей планете сохранил самообладание, — Элачи закончил свою эмоциональную речь и, с надеждой, заглянул в глаза дрессировщика.

Евгений Валерьевич молчал. Потом глянул в ответ на Элачи. Тихо проговорил:

— Зачем всё это?

— Что, простите?

— То, чем вы занимаетесь там у себя. Разве это правильно: корпеть над материей и антиматерией, расщеплять ядра, рубить ход в параллельный мир? Вы никогда не задумывались, к чему это всё может привести? Нет. А надо было — ведь мы это уже проходили. До создания атомной бомбы хоть кто-нибудь задумался, как будет дальше? Вряд ли. Создали. Живём. Точнее не живём, а балансируем, будто на качелях, страшась неверно озвучить собственную позицию, а то ведь могут не так понять, не так махнуть. А что в этом случае? Хм… Ничего. Верёвка пока держит. Так и теперь. Все куда-то стремятся, но толком не знают куда. А самое главное, зачем. Да, развиваться нужно, не спорю, но верен ли выбранный нами путь? Не приведёт ли он в тупик?

— Не совершив пробный шаг, невозможно что-либо понять, — осторожно заметил Элачи.

Евгений Валерьевич грустно вздохнул.

— Боюсь, вы правы. Только сперва нужно отходить в ясли и перейти в первый класс.

— Не понимаю.

— Мы ведь ещё дети. Взрослый, совершив неверный шаг, тут же вернётся в исходную точку, а ребёнок…

— Мы — глупцы, — перебил Элачи. — Ребёнок не совершит этот шаг вообще. Ребенок, стоя на месте, определит верный ход. Я не понимаю, отчего именно так… Почему уровень яслей много выше кафедры доцента?

Евгений Валерьевич вздохнул.

— Боюсь, не нам с вами рассуждать на данную тему. Но я вам всё же расскажу то, что вы так хотите знать. Могли бы сразу открыться — сэкономили бы время. Свое, да и моё.

— Прошу меня извинить. Просто не все способны воспринять истину такой, какая она есть на самом деле.

Евгений Валерьевич кивнул, соглашаясь.