Удар шпаги - Эндрю Бальфур

Ионас Сквобблз выбежал вперед и, размахивая руками, принялся их уговаривать, на что те, стоя посреди пыльной дороги, лишь переминались с ноги на ногу, никак не реагируя на его призывы. Видя, что ему удалось запугать преследователей, Базан отдал распоряжение медленно отступать к берегу, двигаясь лицом к врагу, и в таком порядке мы приблизились к лодкам. Вот тогда-то, убедившись в невозможности остановить людей с «Санта-Марии» и воспрепятствовать им увести с собой пленников — а вероятнее всего и сокровища, — преследовавшая нас группа набралась храбрости и открыла огонь, убив одного и ранив двоих матросов. Люди Базана ответили дружным залпом, и меня нисколько не огорчил вид Ионаса Сквобблза, скачущего на одной ноге, ухватившись за раненое бедро и сыпля яростными ругательствами и проклятиями, тогда как несколько «донов», растянувшись в пыли, по всей видимости, навсегда утратили способность произносить как проклятия, так и молитву. Такой поворот событий разозлил единомышленников Сквобблза, и они набросились на нас, точно стая голодных волков; в течение нескольких минут на берегу кипело настоящее сражение, наполовину в воде, наполовину на суше, но в конце концов люди Базана отбили атаку, потеряв еще двоих убитыми, а трое из берегового отряда плавали в мелкой воде, хотя я не могу сказать, были они ранены или мертвы.

Когда мы отплыли за пределы досягаемости мушкетного выстрела, матросы с «Санта-Марии» разразились торжествующими криками, в ответ на которые с берега донесся нестройный залп, не причинивший нам, впрочем, никакого вреда, как и поток громких ругательств и проклятий; среди последних, кстати, наиболее явственно выделялся знакомый голос Ионаса Сквобблза; подслушивание принесло мало пользы любителю чужих секретов, но зато причинило ему достаточно неприятностей, чтобы отучить от этого занятия навсегда.

Вслушиваясь в яростные и злобные вопли людей на берегу, я подумал, что бедным парням с «Фрэнсиса» теперь, очевидно, придется туго; и действительно, насколько мне известно, ни одному из них не удалось добраться до Англии, хотя некоторые, возможно, выжили и были спасены Уолтером Рейли, когда тот одурачил «донов», заставив их бесноваться в бессильном гневе на побережье Порт д'Эспань после того, как стало очевидно, что он под покровом ночной темноты проскользнул у них под носом в реку Карони и взял приступом город Сан-Хосе. Но это уже иная история.

Сэр Джаспер находился в другой лодке, и я его не видел, как и понятия не имел о том, где Саймон и что с ним, пока мы не достигли борта «Санта-Марии»— довольно аккуратного суденышка около двухсот тонн водоизмещением, с двенадцатью орудиями и командой из тридцати человек матросов и солдат, не считая тех, кто был убит в схватке на берегу.

Каково же было мое изумление, когда, поднявшись по трапу на палубу судна, я увидел на ней Саймона Гризейла — живого и здорового, если не считать царапины поперек левой щеки и черной повязки на косящем глазу; он стоял, опершись о фальшборт, безучастно глядя на нас, словно видел впервые и не имел с нами ничего общего. Бросив несколько отрывистых фраз дону Педро Базану, он резко повернулся на каблуках и невозмутимо направился в сторону высокой надстройки на полуюте.

У нас не было никакой возможности ни окликнуть его, ни рассмотреть как следует корабль, на который мы попали, ибо меня и сэра Джаспера тут же схватили и потащили вниз, втолкнув в какой-то тесный чулан у самой кормы, где с трудом можно было разместиться вдвоем и где стоял хорошо знакомый нам отвратительный запах тухлой трюмной воды.

— Клянусь собственной головой, Джереми, — сказал сэр Джаспер, как только избавился от кляпа во рту, — ты не только склонен сам попадать из одной беды в другую, но тебе почему-то обязательно нужно тащить за собой и своих товарищей! Не удивительно, что с тех пор. как я с тобой познакомился, у меня на голове изрядно прибавилось седины — ведь за это короткое время я столько раз был на волоске от смерти, сколько висел на волоске от супружеских уз!

— Тут я ничего не могу поделать, — возразил я, — но хотел бы я знать, что такое произошло с Саймоном?

— Об этом один Бог знает, — ответил сэр Джаспер. — Похоже, он немного тронулся рассудком, хотя трудно предположить, чтобы такое могло случиться с нашим другом Гризейлом, старым воякой! Может, он задумал какой нибудь хитрый трюк и притворяется, играя соответствующую роль?

— Возможно, — с сомнением произнес я, — но если так, то играет он просто гениально. Я опасаюсь худшего…

— Клянусь королевой Бесс! — раздраженно прервал меня маленький рыцарь. — Неужели все шотландцы такие зануды? Не унывай, мой широкоплечий друг! Мы с тобой и не в таких передрягах бывали и то выходили сухими из воды; хотя, если говорить откровенно, — добавил он, наморщив нос и принюхиваясь, — такой вонючей воды у нас еще не было!

И он приступил к своей обычной процедуре сморкания, словно для того, чтобы очистить нос от набившегося в него дурного запаха.

Такова была натура сэра Джаспера: чем сильнее опасность ему угрожала, тем больше он оживлялся, и чем мрачнее казалось все вокруг, тем он чувствовал себя веселее; и теперь, вспоминая его неизменные бодрость, оптимизм и присутствие духа, я могу лишь сказать, как если бы он все еще был рядом со мной: «Боже, благослови маленького рыцаря!»— ибо мне мало пришлось встречать на своем пути людей, подобных ему.

Вскоре по усилившейся качке мы поняли, что судно снялось с якоря, и, как не без юмора заметил сэр Джаспер, мы покинули Тринидад такими же пленниками, как и прибыли на него, — только теперь испанскими, а не английскими.

Не могу сказать, сколько времени мы провели в тесном чулане, но прошло немало часов, прежде чем нам было приказано выходить. Нас привели в каюту на ахтердеке и поставили перед доном Педро Базаном — тощим, худым идальго, с высохшего лица которого, казалось, никогда не сходило безразлично-брезгливое сонное выражение: он чем-то напоминал ученого, но больше походил на мошенника. Вместе с ним в каюте находились еще двое: коренастый толстяк по имени Мигуэль и огромный негр, вооруженный тяжелым тесаком. Базан говорил с нами по-английски почти без акцента, и мы рассказали ему нашу историю довольно подробно, только ни слова не упомянули ни о Саймоне, ни, конечно, о крупных самоцветах, надежно припрятанных среди наших скудных пожитков. Он холодно заявил нам, что считает нас своими пленниками, а конфискованные драгоценности — своим трофеем; более того, он намерен был получить за нас выкуп после того, как «Санта-Мария» прибудет в Кадис, куда она направлялась; в противном случае он собирался передать нас в руки Его Католического Величества и Святой Инквизиции. Он подробно расспрашивал нас о том, кто мы такие, и проявил большой интерес к моей фигуре, заявив, что никогда не видел ничего подобного, и всячески пытался уточнить, много ли в Шотландии людей такого телосложения.